Книга Жюстина, или Несчастья добродетели - Маркиз Де Сад

— Оголи-ка ее, — буркнул он Викторине. Директрисаисполнила приказание. На сей раз предметом его вожделения стала крупнаявосемнадцатилетняя девушка, прекрасная как весна. Самый великолепный зад насвете, самый белоснежный и самый круглый, тотчас оказался в распоряженииразвратника, который пожелал, чтобы ему помогала Жюстина; несчастная приступилак своим обязанностям с великой неохотой и неловкостью, ее подруги быстронаучили ее, и ее руки, наконец, привели в боевое положение член, который совсемнедавно осквернил ее прелести; потом ей подсказали, что она должна подвести егок отверстию, которое он будет пробивать, она подчинилась, орудие проникловнутрь, и монах принялся сосредоточенно работать тазом, но в продолжениеоперации захотел лобзать ягодицы Жюстины; остальные наложницы принялисоответствующие позы, глаза настоятеля засверкали, казалось, он вот-вотзакончит акт, и он действительно закончил его, правда, воздержавшись оторгазма.

— Довольно, — заявил он, приподнимаясь, —нынче вечером у меня много дел. — И добавил, обращаясь к Жюстине: — Яочень доволен вашей попкой и часто буду сношать ее; вы же будьте послушной иумной девочкой — это единственный способ надолго остаться в этом доме.

И распутник вышел, взяв с собой двух тридцатилетних женщин,которых он уводил на обед к директрисе и которые, согласно утреннемураспоряжению, не присутствовали за общим столом.

— Что он будет делать с этими созданиями? —спросила Жюстина у Омфалы.

— Будет с ними пьянствовать. Это профессиональныеблудницы, такие же распутные, как и он; они живут здесь лет двадцать и переняливсе нравы и обычаи этих негодяев. Ты увидишь, что они вернутся пьяные ипокрытые синяками, которыми наградит их это чудовище во время своей трапезы.

— Неужели и после этого он собираетсяразвлекаться? — продолжала Жюстина.

— Вполне возможно, что после обеда он пойдет в мужскойсераль, где ему подадут еще несколько жертв, и, уж конечно, он, возомнив себяженщиной, получит удовольствие от пяти или шести юношей.

— О, какой ужасный человек!

— Ты не все еще видела: надо пожить вместе с нимистолько, сколько живу я, чтобы в полной мере оценить их.

Остаток дня прошел без событий. На ужин Жюстину неназначили.

— В таком случае, — сказала ей Омфала, — надопойти к Викторине: ты помнишь, о чем был разговор утром, поэтому, поскольку тысвободна, воспользуемся моментом.

— Ага, вот и вы! — улыбнулась директриса, когдаЖюстина вошла.

— Да, мадам, — ответила Омфала. — Она помнит,что вы пожелали видеть ее сегодня вечером, и поспешила исполнить ваше желание.

— Прекрасно, — сказала Викторина. — Ты тожеоставайся, Омфала. Я буду возбуждаться с твоей помощью, — продолжалалесбиянка, — пока эта красивая девочка ублажает меня; мы позовем парочкуюнцов, поужинаем впятером и повеселимся на славу. На первый же звукколокольчика появилось два очаровательных копьеносца двадцати и двадцати двухлет, и Викторина, после того, как добрую четверть часа ласкала, целовала,обсасывала каждого, заявила:

— Я отдаю вам, Августин и Нарцисс, этих двух красавиц,и вы вместе с ними устроите спектакль, достаточно возбуждающий, чтобы пробудитьменя от летаргии, в которой я нахожусь уже несколько дней.

Пылкие любовники не заставили просить себя дважды. Тот, чтопомоложе, овладел Жюстиной, другой Омфалой, и благодаря их искусству менее, чемза полчаса, перед взором лесбиянки предстали, несколько самых разных сцен, аона, распаляясь все более и более, в конце концов присоединилась к участникамспектакля. После этого дела приняли более серьезный оборот: все усилиянаправились на Викторину, все служило тому, чтобы увеличить температуру ееэкстаза. Блудница, обнаженная, сношаемая и спереди и сзади, наслаждаласьизысканным способом, который заключался в том, что она лобзала одновременно изадний проход Омфалы и вагину Жюстины.

— Погодите, — неожиданно сказала она, беря в рукуискусственный фаллос, — мне надоела пассивная роль, я хочу поработатьсама.

С этими словами распутница вонзила инструмент во влагалищеЖюстины и заставила старшего юношу сношать нашу сироту в зад, сама же, возжелависпытать такое же ощущение, вставила в свой анус оставшийся член и прижаласьвлагалищем к губам Омфалы.

— О сладкая дева! — вскричала через несколькоминут директриса. — Как приятно сношать тебя! О черт меня побери, какхотелось бы мне быть мужчиной! Целуй меня, мой ангел, целуй меня крепче, сучка!Я кончаю…

И бедная Жюстина поспешила исполнить приказание, хотя так ине смогла преодолеть отвращение и заглушить в себе угрызения. Между темВикторина, пресыщенная Викторина, не сдержала слова: природа, бессильная вданном случае, отказала ей в своих милостях и вынудила ее предаться новыммерзостям. Злодейка перевернула Жюстину и овладела ею сзади, продолжаяпринимать в свои потроха юношеский член. Опять ничего у нее не получилось,тогда она стала содомировать другого юношу и лизать —ягодицы Жюстины, а Омфалебыло ведено возбуждать бедняжке клитор, чтобы ускорить извержение, котороедолжно было наполнить Викторину радостью и, возможно, довершить ее собственнуюкульминацию. И эта уловка увенчалась успехом. Жюстина извергнулась помимо своейволи, Викторина самозабвенно сосала ее, трепеща как вакханка и еще сильнеепрочищая юноше зад, в то же время как другой вставлял ей свой орган то вовлагалище, то в задний проход, и вот распутница, купаясь в волнах удовольствия,сбросила свое семя с криками, ругательствами и конвульсиями, вполне достойнымитакой либертины, как она.

Все сели за стол; в продолжение всего ужина Викторина бралав рот только кусочки, откусанные белыми зубками нашей героини, и когда она ихжевала, Омфала ласкала ей клитор.

— Я люблю совмещать оба этих удовольствия, —приговаривала она, — и не знаю других, которые так бы сочетались друг сдругом.

Она подливала Жюстине шампанского, заставляла ее пить ипыталась извлечь из потрясения этой девочки то, чего ей никак не удавалосьвырвать из ее разума. Однако Жюстина оставалась непоколебимой, и Викторина,видя, что та и после ужина не реагирует на ее натиск, отправила несчастнуюспать, с досадой объявив, что такое поведение вряд ли сделает ее пребывание вмонастыре более легким.

— Что ж, мадам, — сказала Жюстина передуходом, — я буду страдать, потому что рождена для этого; я буду исполнятьмое предназначение столько, сколько угодно небу держать меня на этом свете. Ноя никогда не оскорблю Всевышнего, и эта утешительная мысль сделает мои страданияне столь тяжелыми.

На ночь директриса оставила при себе Омфалу и обоих юношей.Наутро Жюстина узнала, какие ужасы она бы испытала, если бы ее не выпроводили.

— Мне пришлось вытерпеть их вместо тебя, — сказалаОмфала, но, к счастью, привычка намного облегчает подобные обязанности, и мнеприятно думать, что я избавила тебя от стольких гнусностей.