Книга Как мыслят леса. К антропологии по ту сторону человека - Эдуардо Кон

Вот еще несколько примеров шаманской экипировки. Как-то раз на свадьбе мужчина из соседней общины руна подошел ко мне и, не говоря ни слова, начал тереться своей гладкой щекой о щетину моей бороды. Вскоре ко мне подошел еще один молодой мужчина и попросил меня поделиться «шаманским знанием», подув на его макушку[202]. Неоднократно, когда мы сидели и пили пиво, кто-нибудь из пожилых мужчин неожиданно надевал на себя мой рюкзак и начинал расхаживать с важным видом, а потом просил меня сфотографировать его с моим рюкзаком и другими предметами снаряжения: дробовиком, топором, кадкой маниокового пива. А один мужчина попросил меня сделать семейное фото: все его родственники нарядились в лучшую одежду, а сам он надел мой рюкзак[203]. Это своего рода маленькие шаманские действия – попытки присвоить то, что в представлении руна принадлежит более могущественному «ты».

Внесу ясность: руна вовсе не хотят стать белыми в каком-либо аккультурационном смысле. Это не вопрос приобретения культуры. Кроме того, белый цвет кожи у белых не воспринимается как нечто врожденное и неотъемлемое. Дело не в расе. В этом испанец Хименес де ла Эспада убедился, когда в 1860-х посетил индейцев руна в ныне заброшенной деревушке Сан-Хозе де Моте, расположенной на нижних склонах вулкана Сумако примерно в дне ходьбы от Авилы.

Несмотря на то что я щедро раздавал кресты, медальоны и бусы, когда я в шутку сообщил женщинам, что хочу жениться на одной из них, они ответили, мол, да кто же на такое согласится, ты ведь не христианин… Я был дьяволом (Jiménez de la Espada, 1928: 473).

И хотя руна полагаются на различную экипировку белых, чтобы быть и продолжить быть личностями, они не всегда переносят свойство личностности на реальных белых людей, которые им встречаются. Белый – это категория относительная, а не эссенциалистская. У ягуара не всегда есть клыки, а белые – не всегда аму.

ЖИВОЕ БУДУЩЕЕ

То, что Освальдо смог убить пекари, проявило – то есть создало – реальность, которая прежде была лишь виртуальной и благодаря которой убийство стало возможным. В тот день в лесу Освальдо стал полицейским и вместе с тем привнес в мир настоящего кое-что из сферы будущего, представшей в его сне неоднозначным образом. Сфера духов – хозяев леса реальна, поскольку способна формировать существование. Кроме того, она реальна в качестве общей возможности, которая не сводится к тому, что конкретно произойдет. Реальность – больше, чем то, что существует. Сфера духов – больше, чем природная и культурная сферы, и все же она возникает из сугубо человеческого способа взаимодействия и отношений с живым миром, который отчасти находится по ту сторону человеческого.

Духи реальны (см. также Chakrabarty, 2000; de la Cadena, 2010; Singh, 2012). Наше отношение к этой реальности не менее важно, чем само ее осознание; в противном случае существует опасность отнести духов к «слишком человеческой» и слишком знакомой реальности, конструируемой социально и культурно. Я согласен с тем, что боги порождаются человеческими практиками (Chakrabarty, 1997: 78), но это не значит, что они сводятся к человеческим контекстам, в которых такие практики разворачиваются, или ограничиваются ими.

У сферы духов – хозяев леса есть своя общая реальность: это эмерджентный продукт ее отношений с живым будущим, которое выводит некоторые свойства жизни в настоящем «на новый уровень». Такие свойства, как сама общность, конститутивное отсутствие, непрерывность сквозь разрыв, а также разрыв временнóй динамики причины и следствия, настолько усиливаются в сфере духов, что в каком-то смысле становятся видимыми даже в своей невидимости.

Признание того, что духи обладают собственной реальностью, имеет большое значение для антропологии, которая бы рассматривала человека в контексте того, что находится за его пределами. Но чтобы признать это, необходимо прийти к некоему соглашению о том, что делает духов реальными, которое бы подразумевало (но не ограничивалось тем), что другие люди считают духов реальными, что нам стоит относиться к этому серьезно и даже быть открытыми возможному влиянию на нас таких видов реальности (см., например, Nadasdy, 2007).

Рассматривая сферу духов, запрятанную в лесной чаще вокруг Авилы, как эмерджентную реальность, я стремлюсь заново открыть заколдованность мира. Даже если мы не анимисты, мы не можем отрицать, что мир одушевлен. Он наполнен самостями – я бы даже сказал душами, человеческими и не только. Он находится не просто здесь и сейчас или в прошлом, но в бытии потенциального живого будущего. Специфическое переплетение человеческих и нечеловеческих душ создает заколдованную сферу духов – хозяев лесов вокруг Авилы. Эту сферу нельзя свести ни к лесу, ни к культурам или историям связанных с ней людей, пусть даже она берет в них свое начало и не может без них существовать.

Живые самости создают будущее. Человеческие живые самости создают еще больше будущего. Сфера духов – это эмерджентный продукт человеческого образа жизни в мире по ту сторону человеческого, продукт множества отношений между различными видами существ, которые так часто пересекаются в контексте охоты. В этой сфере происходит создание будущего – обобщенное, невидимое, сопровождаемое мертвыми. Вероятно, это будущее будущего.

В этом сверхъестественном будущем заключается возможность для будущего живого. Освальдо выжил, убив ту свинью и уцелев сам. Выжить – значит жить по ту сторону жизни, что наглядно демонстрирует этимология английского слова survive: super + vivre [«сверх» + «жить» (фр.). – Ред.]. Однако мы выживаем не только в отношении к жизни, но и в отношении ко множеству ее отсутствий. Оксфордский словарь английского языка определяет survive («выжить») как «продолжить жить после смерти другого, после прекращения действия какого-либо феномена или условий или окончания произошедшего события (выраженного или подразумеваемого)». Жизнь развивается в отношении к тому, чем она не является[204].

Раздробленное, но все же необходимое отношение между земным настоящим и общим будущим особенно болезненно разворачивается в том, что Лиза Стивенсон (2012; см. также Butler, 1997) могла бы назвать «психической жизнью» («psychic life») самости руна, погруженной в сформировавшую ее экологию самостей, обусловленную историей колониализма. Руна одновременно принадлежат сфере духов и отчуждены от нее. Для выживания необходимо найти способы позволить частице будущей самости, условно существующей в сфере духов – хозяев леса, обратиться к более земной части себя, которая, хочется верить, откликнется. Бесплотная сфера непрерывности и возможности – эмерджентный продукт целого комплекса межвидовых и межисторических отношений. Это продукт невесомого груза мертвых, которые делают возможным живое будущее.

Реализация цели Освальдо – выжить как «я», – представшей в его сне и разыгрываемой в этой экологии самостей, зависит от того, как к нему обращаются другие. Этими другими могут быть как люди, так и нечеловеческие существа, облеченные в плоть или виртуальные, – и все они некоторым образом делают Освальдо тем, кто он есть. Выживание Освальдо, подобно продолжению существования Розы в лесном Кито, является одной из загадок жизни, которые усиливаются лесом; оно служит подтверждением непрерывного формирования рядов поколений из конфигурации индивидов, которые их воплощают (см. Главу 5). Наконец, оно также говорит о создании формы, находящейся в отношении конститутивного отсутствия с тем, чем она не является.