Книга Игра - Бренда Джойс

Лэм, — выдохнула она, поглаживая его спину и впиваясь в нее ногтями, давая понять, что она снова желает его.

Вы ненасытны, — сдавленно пробормотал он, — но ведь и я такой же.

Он опять погрузил в нее свою мощь, но этот раз не спеша. Катарина беспокойно заерзала. Ей хотелось больше, еще больше. Но он только улыбнулся ей. Его глаза мерцали серебряным светом. Он вышел из нее — до боли медленно. Катарина застонала.

Он засмеялся, склоняя голову и прикусывая ей сосок, и принялся гладить складки ее лона, напрягшейся вершиной своей плоти. Катарина задергалась, вскрикивая — требуя большего.

Мы еще не имели возможности получше узнать друг друга, Кэти, — пробормотал Лэм, продолжая гладить ее так медленно, так вяло, что Катарине показалось, что она сейчас умрет. Содрогаясь, она изо всех сил обхватила его. Ее внезапный оргазм оказался не ожиданностью для обоих.

Лэм, задыхаясь, прижал ее к себе. Его все еще напряженный фаллос трепетал между ее ног.

Ненасытное создание, — прошептал он ей в ухо. — Я чувствую, что вам хочется еще.

Да, о Боже, да! — выдохнула Катарина. — Я хочу всего вас вобрать в себя, всего, до последнего дюйма!

Он самодовольно рассмеялся.

Вы не можете вобрать меня всего, сокровище мое!

Ее глаза потемнели, во взгляде появился откровенный вызов.

Неужели нет?

Он так же заговорщицки улыбнулся.

Думаю, что нет. — Он приподнялся над ней на локтях и коленях. Катарина посмотрела на то, что он демонстрировал, встретила самоуверенный блистающий взгляд Лэма и быстрым змеиным движением пальцами обхватила его член. Лэм откинул голову, со стоном скользя в ее ладонь. На его шее выступили жилы, мышцы трепетали. Сердце Катарины забилось чаще. Теперь он принадлежал ей, был в ее власти. Никогда еще она не чувствовала себя такой всесильной — и такой женственной.

Лэм сделал выпад ей в ладонь. Его ресницы трепетали, глаза были закрыты, фаллос пульсировал. Катарина негромко засмеялась. В эту игру могли играть двое — что правда, то правда. Но не успел еще смех замереть на ее губах, как Лэм поднялся над ней, вырываясь из ее хватки и снова овладевая положением. Он потрогал своей напряженной плотью сначала один ее сосок, потом другой. Катарина лежала без движения, задыхаясь, молча глядя на него, полная решимости не просить его, не умолять. Он был таким красным, таким огромным, что ей подумалось, что он вполне может извергнуться здесь же, между ее грудей.

Вам нравится быть такой греховной, Кэти? Она молча кивнула, не в силах говорить.

Возьмите груди, сожмите их вместе, — приказал он.

Катарина повиновалась.

Толчки Лэма стали более быстрыми, более резкими. Катарина застонала, вращая бедрами. Ее чресла снова охватил огонь. И она наконец сделала то, чего твердо решила не делать.

Лэм, прошу, о Господи, пожалуйста! — молила она.

С глубоким горловым вскриком он вонзился в скользкое и пульсирующее лоно. Катарина обвила его талию своими длинными ногами, умоляя о большем, умоляя его погрузиться глубже. Лэм с готовностью безжалостно ринулся вперед. Их тела издавали шлепающие, чмокающие звуки. Катарина сдерживала рыдания, чувствуя приближение оргазма. Когда она взвыла, Лэм вырвался из нее и рухнул на кровать, содрогаясь от собственного извержения.

Окутавший Катарину чувственный туман медленно рассеивался. Она шевельнулась, ее обнаженная нога коснулась его. Лэм лежал на животе без движения, повернувшись к ней лицом. Его глаза были закрыты, темно-золотые ресницы веером лежали на щеках. Она замолчала с нарастающим недоумением. Ну зачем же он это сделал? Почему ушел из нее вот так, именно в этот момент?

Его ресницы задрожали, их взгляды встретились. Он не улыбнулся.

Я неудовлетворен.

Катарина не дыша уставилась на него. Почему он говорит такие вещи? Он был опытным любовником, имел много женщин. Неужели он всем им говорил это? Она полагала, что для такого мужчины стремление льстить должно было стать второй натурой.

Он перекатился на бок, глядя на ее обнаженную грудь. Катарина потянулась за разодранным лифом, но он удержал ее руку.

— Вам нечего скрывать. Вы прекрасны. Вы самая прекрасная женщина, какую я когда-либо видел.

— Бросьте.

— Но это чистая правда.

Он сел, и она окинула его взглядом. Его бриджи были расстегнуты. Он стянул с себя рубашку. Она посмотрела ему в глаза. С каждым движением на его плечах и груди перекатывались мышцы. Ее пронзило предвкушение. Он улыбнулся улыбкой, предназначенной ей одной.

Почему вы это сделали? Почему вы… — Ее голос прервался, щеки начала заливать краска.

Почему я кончил таким образом? — Улыбка пропала. Он мгновенно посерьезнел. — Первый раз, когда мы лежали вместе, я не сумел справиться с собой. И хотя это было очень нелегко, я не хотел, чтобы мое семя изверглось в вас, Катарина.

Она была поражена.

Вы озабочены тем, чтобы я не зачала незаконнорожденного ребенка?

Изящным движением он поднялся на ноги и принялся расхаживать по комнате, потом сказал, стоя к ней спиной:

Я не настолько жесток, чтобы производить на свет ублюдков. — Он повернулся и посмотрел на нее. — Я не хочу иметь детей. И не буду. Я не желаю, чтобы они унаследовали такую жизнь.

Катарина смотрела на него, неожиданно для самой себя исполнившись состраданием к нему.

Катарина не в силах была шевельнуться, да ей этого и не хотелось. Но огонь в очаге давно погас, луна успела подняться и снова зайти, и по пробивающемуся в окно свету она знала, что настал новый день и время уже близко к обеду.

Все ее тело болело, но это была совершенно необычная боль. Она навсегда утратила способность краснеть. Они с Лэмом как будто совершили все сексуальные акты, возможные между мужчиной и женщиной. Она потеряла счет тому, сколько раз он любил ее в ту ночь. Улыбаясь, Катарина по-кошачьи потянулась, вздохнула от восхитительного ощущения, снова потянулась и наконец уселась на постели.

Она была одна. Последний раз Лэм занимался с ней любовью при свете утра. Она еще не успела заснуть, когда поняла, что он встает, и удивилась, какие такие дела могли заставить его покинуть их постель после такого дня и такой ночи. Катарина откинула одеяло, ощущая себя полностью насыщенной и удовлетворенной, но все же нетерпеливо и, что поразительно, с удовольствием предвкушая наступление вечера. Она была совершенно голая. Она опустила взгляд на свою грудь и поразилась, увидев на ней красные отметины, потом ласково огладила себя и наконец соскользнула с кровати. Сердце ее пело.

Катарина старалась притушить свою радость. Она была падшей женщиной, пиратской шлюхой, и ей полагалось ощущать мрачное отчаяние. Оглядывая голую унылую комнату, она немного посерьезнела. Она не будет жалеть о том, чего нельзя изменить. Ей не хотелось вспоминать о грустном — о похищении и своем теперешнем положении. Ей хотелось думать только о невероятных возможностях Лэма в любовных играх.