Книга Королевская кровь. Книга 7 - Ирина Котова

Кембритч вернулся голый, мокрый, возбужденный, с горящими глазами, когда я устала уже его ждать и лежала на софе в доме, прикрывшись простыней и смотря по телевизору музыкальный канал. Бутылка, верная моя спутница, стояла рядом, и я периодически наполняла бокал и подносила его ко рту – или откусывала с большой виноградной кисти сладкие ягоды. На удивление Люк не стал сразу набрасываться на меня – только обжег темным взглядом, закурил, рухнул в широкое кресло напротив.

– Каково это? – поинтересовалась я, снова потянувшись к винограду. – Летать? Быть в другом теле?

– Удивительно, – ответил он каркающе и с наслаждением выпустил дым. – Как будто тебе принадлежит весь мир. Дай мне вина, Марина. Иди ко мне.

Я с наслаждением потянулась – простынка сползла с меня, и взгляд Люка еще потяжелел, – поднялась, прихватила бокал, бутылку, подошла. Вино он пил, как умирающий от жажды, и в глазах его полыхала все та же жажда. Допил, откинулся на низкую спинку, прерывисто вздохнул.

– Еще? – провокационно спросила я, подходя ближе – его колени оказались у меня между ног, и я забралась на кресло, оседлав его.

Кембритч протянул руку, погладил меня по бедру, сглотнул.

– Я тебя не измучил еще, Марина?

Мышцы все ныли – но разве это было важным? Я пожала плечами и сделала глоток – и чуть отставила бутылку – красное вино потекло по моему телу.

– Еще? – повторила я шепотом. С нажимом.

И он со стоном притянул меня к себе, впился губами в грудь и стал вылизывать ее, прикрыв глаза и стискивая меня до боли. Все, до последней капли – и я дрожащими руками оттолкнула его на спинку, приподнялась над ним на коленях.

– Еще? – поинтересовалась прерывающимся голосом, и, не дожидаясь ответа, перевернула бутылку, повела ее вперед – вино тонкой струей полилось на его бедра, грудь, достигло рта – Люк запрокинул голову, глотая его, и кадык его ходил вверх-вниз, и руки ласкали меня, заставляя дрожать и вскрикивать. Бутылка полетела в сторону, я склонилась, жадно, безумно целуя его – коснулась языком шеи, чувствуя его вкус, смешанный со вкусом моря и вина, спустилась ниже, не упуская ни сантиметра кожи – по плоскому животу, ниже, ниже… сползла на пол. Он застонал, хватая меня за волосы и раздвигая бедра.

Вкусный Люк… вкусный. Очень вкусный.

* * *

Воскресенье прошло слишком быстро – и так же жарко, буйно и сладостно, как и предыдущие дни с Кембритчем. Вечером, когда я загоревшая, ошалевшая от прощальных поцелуев, не желающая уходить, все же оторвалась от Люка – мне показалось, что я себя напополам разрываю. Стиснула зубы, поправила полумаску и шагнула к телепорту, у которого, деликатно отвернувшись, ждал маг. И не выдержала, обернулась.

Взгляд Люка, стоящего на фоне моря, был тяжелым.

– Останься ещё на ночь, – хрипло, настойчиво, попросил он. – Завтра с утра уйдешь к себе.

Я покачала головой. Мы уже десяток раз говорили об этом – и я отвечала – мне завтра на работу, нужно выспаться, а с тобой я не высплюсь ни за что.

Кембритч швырнул сигарету на песок, выругался, подошел ко мне и поцеловал еще раз. И затем – его воля оказалась куда крепче моей – мягко подтолкнул к порталу.

– Иди. Увидимся в Песках, Марина.

Да, Люк. Увидимся в Песках.

* * *

Луциус Инландер, воскресенье.

Днем, когда Луциус после совещания сидел в кабинете, раскуривая сладкую сигарету, а помощник спешно складывал документы, высокое старое зеркало, что находилось слева и в котором отражался его величество, чуть помутнело. Отражение исчезло.

Инландер предупреждающе покосился в ту сторону и сухо попросил секретаря:

– Поторопитесь. И проследите, чтобы ко мне никто не заходил в течение, – он посмотрел на часы, – получаса.

Лорд Палмер, ничуть не обидевшись, ускорился и выскользнул за дверь. Луциус выпустил дым и, немного повысив голос, позвал:

– Заходи, Тери.

Зеркало пошло ртутными волнами – и из него шагнул король Блакории. Тут же, покопавшись в ближайшем шкафу, достал початую бутыль вина, бокал, наполнил его и, сделав глоток, направился ко столу.

– Наконец-то ты перестал от меня бегать, – пробурчал широкий и снова обросший бородой Блакори, – почти неделю не могу тебя поймать.

– Извини. Я действительно очень занят, Гюнтер, – спокойно ответил Луциус. – Мне тоже налей и присаживайся. Что ты хотел узнать?

– Не делай непонимающее лицо, кузен, – хмыкнул блакориец, наполняя второй бокал. – Откуда взялся змееныш с аурой Лукаса Кембритча?

– Дармоншира, – занудно поправил его Луциус.

– Да все равно, – блакориец поставил бутылку и бокалы на стол, грузно опустился в кресло. – Он ведь сын малышки Лотти, правильно?

– Верно, – равнодушно кивнул хозяин кабинета и снова вставил сигарету в рот.

– И откуда у него силы к обороту? – спросил Гюнтер, наклоняясь вперед. Лицо его стало непривычно серьезным и даже угрожающим. – Я ведь сначала обрадовался, Лици, как его почувствовал и увидел. Последние-то мы с тобой были. А потом задумался. Удивительно, да? Твои с Магдаленой сыновья не оборачиваются, а он, в судьбе которого ты принимаешь такое участие, да. А когда он родился, не напомнишь?

– Я не держу в уме даты рождения всех своих подданных, – невозмутимо ответил король Инляндии, докуривая. – Кажется, зимой, но я не поручусь.

Гюнтер Блакори глотнул вина, со стуком опустил бокал на стол.

– Тогда послушай меня. Я, конечно, не такой сообразительный, как ты, но вот что я думаю, братец. Со дня смерти Магдалены не прошло и недели, и тут появляется инициированный змееныш с явно растущей аурой. Сын той самой девочки, которую ты все обхаживал до свадьбы. Я-то думал, ты поводил ее за нос, как обычно, и отослал. А сейчас предполагаю – а вдруг наврали вы с отцом нам, а, Лици?

– В чем? – насмешливо поинтересовался Луциус, не моргнув и глазом.

– Думаю я – а вдруг Лена узнала, что он твой сын, и ты поспособствовал ее уходу, Лици, чтобы не допустить скандала? – очень жестко проревел Гюнтер. – Я поначалу и соображать не мог от горя. А потом задумался – она была совершенно здорова, да и великий Инлий нас стойкостью не обидел. И тут вдруг сердце. Невольно заподозришь неладное. А я очень любил сестру, братец.

– Что ты несешь, – поморщился Инландер. – Лену я уважал и берег, и убивать ее – даже если бы у меня было пять бастардов, не стал бы.

Гюнтер хмуро цыкнул краешком рта и одним махом опустошил бокал.

– Покрепче в твоем гадюшнике ничего нет? – пробурчал он. Инландер кивнул на другой шкаф, и Блакори, топая, как медведь – на самом деле на косолапого он был куда более похож, чем изящный и неслышно двигающийся Бермонт, – дошел в угол, достал бутыль рома, одобрительно проурчал что-то и направился обратно.