Книга Друзья и враги Анатолия Русакова - Георгий Тушкан

Интимность тона давала право Анатолию на вопрос.

— У вас есть дети?

— Нет. Была дочь…

— Умерла? — уже сочувственно спросил Анатолий, не чувствуя неприязни к этому грубовато-примитивному, но, видно, когда-то неплохому человеку.

— Да нет, сбежала… На Урале, в институте, — сухо ответил директор, не расположенный к откровенности, когда дело касалось его семьи.

— Так это же хорошо!

— Хорошо? Чем хорошо? — вдруг обозлившись, крикнул Семсемыч, и лицо его болезненно искривилось. Видимо, не в силах умолчать, он пробормотал, как бы вновь отвечая на давно мучившие его сомнения. — Ведь все было у нее. В шелку ходила. Комната была обита серым шелком. Ешь, пей — не хочу! И все мало. Все бросила. Семью бросила. Не пожалела…

— А почему сбежала? — не унимался Анатолий, уже искренне жалевший Семсемыча.

— «Почему, почему»! Демагоги сманили.

— Какие демагоги?

— «Какие, какие»!.. — Директор сердито махнул рукой и замолчал.

И снова Анатолий задумался. А сел за баранку, и все сомнения и подозрения исчезли. И существуют же люди, равнодушные к автомашинам! Чудаки!

Он вел машину и радостно улыбался. Собственной персоной сидит за рулем «Победы» и катит не где-либо, а по улицам Москвы, в большом потоке автомобилей всех марок! Вот бы дядя Грицько посмотрел! Покорять пространство! Вести сильную, могучую машину, чувствовать ее, как живое существо! Анатолий наслаждался. Машина подчинялась малейшему движению его рук.

Куда же ехать? Пожалуй, сначала он заедет домой, пообедает, а потом завернет к бензоколонке. Эх, хорошо бы сейчас встретить своих друзей, знакомых. Вот и улица Воровского. Хорошо бы встретить Лику. Может, согласилась бы прокатиться? Это помирило бы их. Анатолий размечтался.

4

Резкий свисток и взмах руки милиционера заставили Анатолия остановиться у обочины. Милиционер спросил, куда направляется машина, и, узнав, что на заправку, взглянул на стрелку бензомера.

— Четверть бака, надолго хватит, — сказал он.—

Тут гражданка просит срочно подбросить ее с сынком в больницу. Руку порезал.

— Пожалуйста! — с готовностью отозвался Анатолий. От души отлегло: значит, он не нарушил правил.

Женщина с мальчиком уже садились в машину.

На левой руке мальчика у запястья белел бинт. Изумление и испуг отразились на бледном лице подростка, когда он увидел лицо шофера. Анатолий сразу же вспомнил: это был один из тех двух мальчишек, которых привели в детскую комнату милиции по делу о краденом цветном металле.

— В какую больницу везти?

— Все равно, лишь бы поскорее, — взволнованно ответила женщина.

— Напрасно так волнуетесь, — попытался успокоить Анатолий. — Он ведь руку порезал, и только.

— Но как! — с ужасом воскликнула женщина. — Вот что, сверните на Молчановку. Там родильный дом, но думаю — помогут.

Машина остановилась возле родильного дома. Мать хотела сразу же вести сына.

— Сначала сходите сами. Вдруг здесь не примут, — посоветовал Анатолий.

Когда мать скрылась за дверями, Анатолий повернулся к мальчику:

— Чем порезался?

— Перочинным ножичком, — нехотя ответил мальчик, отводя глаза.

— Как было дело?

— Карандаш чинил… Нечаянно…— так же тихо ответил мальчик, не поднимая головы.

— В каком месте порезал?

Мальчик провел пальцем по повязке. Так, вниз к мизинцу, да еще с наружной стороны, он сам никак не мог бы порезаться, чиня карандаш. Анатолий перегнулся через спинку, приподнял пальцами подбородок мальчика и, глядя в испуганные глаза, быстро сказал:

— Мне не ври! В милиции по делу о хищении цветных металлов ты давал честное пионерское говорить только правду. Вот я и хочу проверить, как ты выполняешь свои обещания. Меня нарочно послали с машиной отвезти тебя в больницу. Я ведь все знаю…— Анатолий коснулся пальцем его руки.

— Так я же ему сказал — не буду больше с тобой, отстань от меня! А он — нет, будешь! А я — не буду, говорю. А Пашка разозлился и мне: ага, не будешь? И вырвал у меня перочинный ножик — я болванчика из деревяшки вырезывал — и по моей руке — раз! Я даже не закричал. Это Димка, когда увидел, закричал с перепугу. Пашка убежал. А вы откуда знаете?

— Грош мне цена, если бы я, бригадмилец, не знал! И то, что тебя Пашка подучил замок на сарае выломать и ломик в руки сунул, тоже знаю. Все знаю. А то, что Пашка перед этим ослабил скобы, на которых висел замок, иначе бы их не вытащить, — этого ты не знаешь? Ну как ты думаешь, зачем Пашка это сделал?

— Вы же сами сказали, что иначе бы нам не вытащить.

— Почему же он сам не взял эту жесть, а вас подговорил?

— Из дружбы… «Ребята, — сказал он, — можете отличиться, я не жадный. В сарае лежит бесхозная медь, если сдадите ее на металлолом, всему классу нос утрете. Только больше ничего там не трогайте. А что я вам про нее сказал — ни гугу…»

— Эх ты, голова-а! «Из дружбы»! Слушай, я все тебе объясню. Пашке важно было чужими руками взломать замок сарая. Вы взяли совсем немного меди, а Пашка после вас заграбастал бы с дружками все, что лежало в сарае, а было там много всего. А подозрение пало бы на вас. Ведь вы сарай открывали, медь оттуда унесли? А Пашка вроде чистенький остается. В случае чего — все на вас валить можно. Ловко?

— Ловко!

— Не ловко, а подло! Скажи, как бы ты отнесся в классе к ученику, который сам нашкодил, а потом сказал учителям, что это твои проделки?

— Ябеда!

— Нет, хуже! Ябеда донес бы только о твоих проделках, а этот свои проделки взваливает на другого. Это не просто ябеда, а ябеда-провокатор. Вот каков он, твой герой Пашка!

— Вы правильно говорите, он подло поступил, нарочно подвел нас. Мы знаем, что он плохой…

— Так какого же черта вы позволяете такому подлецу помыкать вами? Он сосет вас, как пиявка. Эх, был бы я на твоем месте, я бы Пашку так шуганул! Добро еще, что сразу в детскую комнату попали и там умные люди поняли, кто истинный виновник. А то бы…

Мальчик слушал жадно, выражение его лица то и дело менялось.

— Димка разболтал про детскую комнату, и теперь Пашка грозится: «Зачем, говорит, меня назвали. Если, говорит, меня загребут, то я такого про вас набрешу, лопатой год не разгребешь. Тогда вас за компанию со мной судить будут и зашлют в самую строгую колонию. Хотите дома остаться — молчок!»

— Стращает! Скажи честно, боитесь этого труса?

— Да… не-ет… Только никак он от нас не отстает, все клянчит, требует. Схватил у меня ножик с пятью лезвиями и перламутровой ручкой, теперь не отдаст, я знаю. Жаль ножика, да лишь бы не приставал больше, а то видите. — И Мечик протянул раненую руку. — Димка, когда Пашка отнял у него трешку, пожаловался матери, а она говорит: «Только ни слова отцу, лучше давай этому хулигану по трешке, и пусть он тебя не трогает». Все равно не помогает. Пашка у Димкиного отца почем зря книги таскает.