Книга Хасидские истории. Поздние учителя - Мартин Бубер

Предлагаемые ниже три выступления Агнона в печати посвящены Мартину Буберу в разные периоды его жизни, а итог им подводят мемуарные заметки писателя. Все эти материалы, написанные на иврите, публикуются на русском языке впервые.

Мои воспоминания о Бубере

Я делю свои воспоминания о Бубере на две части. В одной расскажу о Бубере, которого я еще лично не знал, в другой – о Бубере, с которым общался лицом к лицу. Как заведено у мемуаристов, так и я поступлю и расскажу о том, что говорил Бубер и что говорили о нем другие. И несмотря на то, что я пишу воспоминания, не стану утруждать вас рассказами о самом себе, разве только для большей ясности понадобится припомнить и мое имя.

Открытие Еврейского издательства. Берлин 1902 г. Слева направо: сидят: Б. Файвель (писатель, Моравия), М. Бубер; стоят: Э.-М. Лилиен (художник, Галиция), Х. Вейцман (впоследствии всемирно известный химик и президент Всемирной Сионисткой организации, Россия), Д. Трейч (впоследствии сионистский деятель, Россия)

Имя «Бубер» я услышал еще в юности. Староста главного дома учения в Бучаче купил у заезжего из другой страны книгопродавца мидраш «Шохер тов». Книга эта предназначалась для дома учения, но староста благоволил ко мне и дал мне ее на время, пока не появится переплетчик и не переплетет ее наново. С радостью и душевным трепетом я взял незнакомый мне дотоле мидраш и поспешил домой, где встал у окна и погрузился в чтение. То были псалмы с пояснениями, преданиями и притчами, псалом – и мидраш к нему, псалом – и мидраш. Когда я дошел до псалма «У рек Вавилонских…», встали вдруг пред моими глазами левиты, повесившие на ивах свои арфы, когда злодей Навуходоносор потребовал от них спеть ему песни Сиона. Я увидел, как они протягивают вперед руки – пусть лучше им отрубят пальцы, только б не петь сионских песен на земле чужой. Зашел ко мне приятель, увидел, что глаза мои залиты слезами, и сколько я ни утираю их, они льются вновь и вновь. Взял у меня книгу, поглядел на титул и прочел вслух имя Шломо Бубера, напечатавшего этот мидраш. А потом сказал мне буквально так: «Рабби Шломо Бубер усыпляет нас старыми мидрашами, но зато его сын Марчин Бубер (он произнес Марчин, как принято в Польше) пробуждает нас новыми словами». И не долго думая, мой товарищ принялся с жаром пересказывать мне те новые слова, что прочел недавно в одной из статей Бубера, переведенной на польский язык. Но печаль, охватившая меня из сострадания к левитам у рек Вавилонских, помешала мне вникнуть в содержание той статьи.

Вскоре после того случая мой сосед, покойный Хаим Готфрид, большой человек, мудрец и знаток, сказал мне: «Идем, покажу тебе нечто новенькое». Протянул мне газету, как кажется «Ди цайт», а там история, приключившаяся в еврейской общине Никольсбурга, о том, как каббалист изгонял дибука из тела девушки. А возможно, то была история о том, как рабби Йоэль баал Шем изгонял стадо бесов, облюбовавших подвал некоего еврея. То, о чем я сейчас пишу, случилось пятьдесят пять лет назад, и не удивительно, что я могу перепутать истории. Зато я отчетливо помню, как веселился рабби Хаим Готфрид. А позабавил этого ученого мужа тот факт, что то, над чем насмехаются в Бучаче, всерьез печатают в Вене, в столичной газете, да не просто печатают, а за подписью доктора Мартина Бубера, молодого ученого, проживающего в Берлине.

Не прошло и года, как я сделался завсегдатаем палестино-фильского общества нашего города. Как-то раз попалась мне в руки брошюра, которую выпустил Мартин Бубер с двумя товарищами – Хаимом Вейцманом[274] и Бертольдом Файвелом[275], а в той брошюре предложение основать в Иерусалиме университет. Должен признаться, я многому готов поверить, и тем более это верно было в дни моей юности, однако мне легче было представить себе, что я сижу и учу Тору из уст Машиаха, чем вообразить, что в Иерусалиме есть еврейский университет. Чтобы лучше понять, как далека была идея еврейского университета в Иерусалиме от жителей нашего города, расскажу о незначительном происшествии, случившемся десятью годами позже, в те дни, когда я скорбел о кончине моего благословенной памяти отца. Пришли меня утешать знатные евреи Бучача. А было это после того, как я вернулся из Страны Израиля. Сказал мне один талмудист: «Слыхал я, в Яффе есть ивритская гимназия, да не могу себе представить, какова она. Положим, историю на иврите преподавать можно, поскольку Калман Шульман[276] уже изложил нам на иврите историю мира. Но другие-то науки – как же»?

И еще несколько раз приходилось мне встречать имя Бубера. В журнале «Вельт», где он был первым редактором, и в журнале «Ост унд вест», и среди первых опытов молодежи в журнале «Еврей». И фотографию его я видел в сборнике сионистских статей. Я не любитель читать статьи, оттого и тот сборник не читал тоже. Признаюсь честно, статьи, что я прочел за всю свою жизнь, малышка колибри легко унесет на своих крыльях. Но из опасения, как бы не увлечься рассказом о самом себе, позабыв о Бубере, я перейду теперь ко второй части.

Около шести лет прожил я в Стране Израиля и уехал оттуда в Берлин. Будучи в Берлине, я неоднократно слышал имя Бубера, а порою – рядом со своим именем. Как дело было? Когда я рассказывал что-нибудь о хасидах или приводил хасидское изречение, кто-нибудь из присутствующих замечал: «Жаль, Бубер Вас не слышит».

Как-то раз, накануне зимы я поехал к Буберу в Целендорф, по соседству с Берлином. Кто-то, Шломо Шиллер[277] или Рабби Биньямин[278] или Яаков Тахон[279], написал мне для Бубера рекомендацию.

Приехал я к Буберу. Служанка, едва говорившая по-немецки, провела меня в полутемную комнату. Картины, развешанные на стенах, и книги, поблескивавшие сквозь стекла шкафов, словно играли со мной в прятки. Но я думал о хозяине этого дома и не размышлял ни о доме, ни о его содержимом. Тем не менее мне показалось, что все вещи в этом доме к месту и на месте, и я, прибывший сюда с кратким визитом, тоже оказался к месту.