Книга Кто убил Влада Листьева? - Юрий Скуратов

— Скажите, Георгий Ильич, вы не могли бы переслать нам в Кремль дело об убийстве Влада? — спросил глава президентской администрации.

Вельский сделал жест, выражающий недоумение, и произнес внезапно дрогнувшим голосом:

— Простите, не понял вопроса.

— А тут и понимать нечего… Кажется, всех подозреваемых в уголовных делах вы называете «фигурантами». Так?

— Ну, не совсем так… Хотя и называем. Это зависит от того, кто какой терминологией пользуется.

— Значит, единых стандартов нет?

— Единые стандарты могут быть трлько в суде. Там один Бог — закон. Ну, может быть, еще на точном производстве, где выпускают тонкие приборы, измеряющие, скажем, влажность в вашем кабинете…

— Это намек? — Глава президентской администрации приподнял тяжелые веки, и Вельский увидел его глаза: жесткие, трезвые, с далекими злыми костерками, запалившимися внутри.

— Что вы, ни в коем разе. — Вельский примиряюще качнул головой. — Просто приборы, измеряющие влажность — очень тонкие. И точные.

— Метеорология — вообще точная наука, — проговорил глава президентской администрации, но Вельский не понял, к чему он это произнес. Если говорить откровенно, то более лживой науки, чем метеорология, нет: что ни предсказание, то вранье.

— Возможно, — произнес Вельский.

— Могли бы вы передать на контроль в Кремль несколько дел, в том числе и дело об убийстве Влада? Тем более, последнее дело надо закрывать: те, кто убил Влада, по нашим данным, уже сами отправились в мир иной.

— Но есть побочные «действующие лица», есть исполнители…

— Этих я бы вывел в отдельное делопроизводство.

— Не могу.

— Почему?

— Это противозаконно. Все повязаны одним преступлением, как сиамские близнецы.

— А в Америке как поступают в таких случаях? Вон куда смотрит, открыв рот, глава администрации российского президента — во вражий стан… Или бывший вражий, что, впрочем, все равно, поскольку разорением страны командуют оттуда, с далеких зеленых берегов.

— И в Америке поступают так же. Уголовные кодексы самых разных стран имеют много общего.

— Не будем вступать в дискуссию, Георгий Ильич, у меня на этот счет своя точка зрения. В общем, пять-шесть дел направьте нам сюда, в администрацию. Как в вышестоящую инстанцию. Вот список.

Вельский наклонил голову и увидел рядом с подстаканником лист бумаги, список этот возник словно по мановению волшебной палочки, еще полсекунды назад его не было, а сейчас появился.

Дело об убийстве Влада стояло в списке первым. Всего список насчитывал шесть позиций. Подписал его глава администрации, сидящий сейчас напротив Вельского. Внизу под подписью знакомым почерком, чуть подрагивающими нетвердыми буквами было начертано «Согласен» и стояла подпись президента.

— Это что же, я должен отобрать дела у следователей и передать вам? — Вельский неожиданно растерялся.

— Естественно.

— Но так нигде, ни в одной прокуратуре мира не делают.

— А Россия — исключение из правил, Георгий Ильич. То, что смертельно в забугорье, в России живет долго. Мы ведь — полигон, страна для испытаний, на нас проводят опыты. Так, говорят, решил Господь…

— Не трогайте Бога ни втуне, ни всуе, он ни при чем. Глава президентской администрации приподнялся, поддернул рукава пиджака и перегнулся через стол. На Вельского пахнуло потом. Глава администрации пальцем подвинул бумагу поближе к генеральному прокурору.

— Держите манускрипт и исполняйте, — сказал он. Злые костерки, тлевшие в глазах главы президентской администрации, погасли.

Вот и все, вот и закончилось долгое тяжелое расследование убийства Влада, закончилось обычным спектаклем. Вельский поднялся, лицо у него было растерянным и одновременно печальным: пока у власти будут находиться такие люди, как этот полнеющий коротконогий человек в дорогом твидовом пиджаке с длинными, доходящими до кончиков пальцев рукавами, на законе и справедливости можно поставить крест. Закон и справедливость будут существовать только для двух процентов людей, ставших богатыми… Впрочем, нет, это не совсем так. Закон и справедливость будут служить им. Люди эти что хотят, то и будут делать. Вот это и есть закон и справедливость.

Глава администрации поспешно поднялся и, подбежав к генеральному прокурору, протянул ему руку.

— Не огорчайтесь, Георгий Ильич, — сказал он.

Вельский в ответ руки не протянул. Глава администрации глянул на него и, как человек умный, все понял. По лицу его проскользнула тень сожаления, под глазами набрякли тяжелые влажные мешки.

— Ну зачем же так, Георгий Ильич, — произнес он звонким голосом человека, уверенного в своей правоте.

— Эти дела я вам не отдам.

— И не надо, — сказал Вельскому глава президентской администрации. — И не надо. Пока мы с вами здесь беседовали, точно такая же бумага была отправлена вашему первому заместителю вместе с группой сотрудников управления охраны президента. Дела — сами папки — уже получены, их везут сюда. Ваши руки здесь чисты, даже пылью не испачканы.

Вельский почувствовал, как у него вновь заломило затылок, что-то жесткое сдавило виски, перед глазами заскакали проворные мушки — признак старости, что ли, или давление подскочило? Он помял пальцами затылок. Глава администрации наклонил голову, словно в знак согласия с кем-то или с чем-то.

— Давление, давление, Георгий Ильич, — сказал он, — вам надо поехать в хороший санаторий, малость поправить здоровье и отдохнуть. Если хотите, я сейчас же дам команду в медицинское управление, вам подберут лучшую путевку, а?

— Не надо, — Вельский обреченно махнул рукой, вяло удивился тому, как ловко все обстряпал этот неказистый с виду человек.

В конце концов, Вельский действительно поедет отдыхать, возьмет с собой Лену, сядет в самолет и как обыкновенный гражданин России махнет куда-нибудь в Турцию, на побережье Средиземного моря. Либо на Кипр.

Те, кто там бывал, хвалят.

— Мой совет — не принимайте все близко к сердцу, — сказал ему глава президентской администрации, — иначе ваш организм скоро разрушится. Вон как вы расстроились. — Он неожиданно хихикнул и стал походить на недалекого, радующегося разным проделкам своих подопечных пионервожатого. — Даже руку отказались мне подать.

— Руку я вам отказался подать совсем по другой причине, — сказал Вельский и покинул кабинет.

— А про дело об убийстве Влада и прочих — забудьте, — бросил ему вслед глава президентской администрации. — Тех, кто убил Влада, уже нет в живых… Нет! Они похоронены. Понятно? И дело должно быть закрыто.

Но это было не так.

123

…Он хотел вдохнуть немного свежего воздуха, но свежего воздуха не было, ноздри мигом забило какой-то отработанной городской дрянью. Как отличается все-таки московская атмосфера от атмосферы остальных городов! Сколько здесь набито всего, что раньше подлежало порицанию, насмешке! В грязь втоптаны вместе с обертками от «сникерсов» и пустыми жестянками «кока-колы» и «фанты» такие понятия, как честь, совесть. А слово «патриотизм» вообще стало изгоем. Что в нем плохого? Неужели любовь к Родине — это плохо?