Книга На службе у бога войны. В прицеле черный крест - Петр Демидов

От Вислы до Одера было пройдено около 500 километров. Это расстояние покрыто всего за 18 суток. Темпы продвижения — небывалые для техники, в отдельных случаях колонна проходила даже по 70–90 километров. В этих боях раскрылись потенциальные возможности хорошо сколоченных частей и подразделений, живучесть нашей техники и оружия, боевой дух бойцов. А фрицы между тем стали не те, что в начале войны, все чаще поднимали руки и сдавались в плен.

Разумеется, мы понимали, что за Одером бои предстоят тяжелые, но для нас важно было закрепиться на плацдарме и ждать подхода основных сил корпуса.

О штурме Франкфурта-на-Одере речи быть не могло: у нас заканчивались боеприпасы и горючее, к тому же мы находились в тылу врага. Город хорошо просматривался с крутых берегов Одера. Он жил обычной жизнью, не ведая, что рядом находятся советские войска. Дымили трубы заводов и фабрик, по городу ходили трамваи и автобусы, люди делами покупки в магазинах, как и в обычные дни. А между тем с другого берега город рассматривали в бинокль советские офицеры — Темник, Гиленков и Демидов — и обсуждали, как лучше накрыть его из «катюш».

Ночь прошла относительно спокойно. Наступило утро 2 февраля 1945 года. Немцы, видимо, еще не знали, что наш отряд находится на берегу Одера, а там черт их знает. Пока, во всяком случае, нас они не беспокоили. Но мы проявили активность, разведали, что рядом находится аэродром и тут же атаковали его. Расстреляли несколько самолетов. Вот тут немцы всполошились и ввели в бой артиллерию. Мы потеряли два танка.

Стало ясно, что теперь нас будут сжимать со всех сторон, только успевай поворачиваться. Все подразделения сразу же заняли круговую оборону. Мы так надеялись на скорую помощь основных сил корпуса, но пошли вторые сутки, как мы держали плацдарм, а горизонт был чист: о передовом отряде Дремов словно забыл. Рассчитывать надо было только на собственные силы.

Корпус, конечно, двигался к Одеру, но его бригады вели бои с так называемыми «блуждающими котлами». Разрозненные части отступающих гитлеровцев доставляли немало хлопот нашим войскам, нападая на колонны, штабы, тыловые учреждения.

Приходилось отвлекать значительные силы и средства на ликвидацию очагов сопротивления то в одном, то в другом месте. Поэтому главные силы корпуса задержались в пути.

Но передовой отряд не бездействовал. Разгромив аэродром, Темник решил пощекотать нервы франкфуртским бюргерам. Вызвав Гиленкова, спросил:

— Сколько залпов мы можем дать по городу?

Майор сначала не понял, что имел в виду командир отряда, но как рачительный командир, учитывающий каждый снаряд, ответил:

— Не больше трех, товарищ полковник. При этом надо учесть: один залп мы всегда оставляем на крайний случай.

Темник продолжал допытываться:

— А можем ли мы, пальнув по городу, устроить там хороший шурум-бурум, то есть панику?

До Гиленкова, наконец, дошло, что имел в виду Темник:

— Конечно, можем, дав залп не сосредоточенным огнем дивизиона, а рассеянным. Это так называемая стрельба по площадям. Каждая установка бьет по отдельным квадратам. Если еще взрыватели снарядов поставить на фугасное и осколочное действие, скажем, пятьдесят на пятьдесят, то эффект может быть впечатляющим.

— Вот это хорошо, — обрадовался Темник, — это как раз нам и надо. Готовьте установки!

Возвратившись от комбрига, возбужденный Гиленков появился в моей штабной машине. Мы разложили на столе карту и определили квадраты города, по которым предстояло произвести залпы «катюш». При этом учитывали задачу — поразить большую его часть.

Я подготовил исходные данные целей, затем вывел установки на огневую позицию. Гиленков решил сам руководить стрельбой. Он стоял в стороне и смотрел на часы. Наконец взмахнул рукой. Это означало команду: «Залп!». Сорвавшись со старта, шурша в холодном воздухе, пошли наши красавцы, расчерчивая небо красными полосами.

Вскоре в разных концах города встали столбы огня и черного дыма. Протяжно завыли сирены, заголосили гудки заводов и фабрик. Нам удалось достичь того, к чему стремились.

Постояв еще несколько минут на берегу, мы увели установки вглубь плацдарма. Уезжая в штаб Темника, Гиленков с тревогой произнес:

— Мы свое дело сделали, но самое трудное еще впереди. Если подмога к вечеру не подойдет, немцы обложат нас со всех сторон. И дай-то Бог благополучно выбраться из этой западни, в которую мы угодили по воле обстоятельств!

Майор оказался прав. Немцы очухались и начали стягивать на восточный берег Одера крупные силы: горно-стрелковые части СС, остатки каких-то танковых и пехотных дивизий, перед нами оказались даже рота, сколоченная из власовцев, и туркестанский батальон.

К середине дня бой усилился. Атаки немцев следовали одна за другой. Нас стала бомбить авиация. Гиленков приказал убрать наши БМ подальше в лес и замаскировать. Снаряды у нас были на исходе, оставался неприкосновенный запас — один залп, находящийся на направляющих и предназначенный для самообороны.

К вечеру бой стал стихать, наша оборона выдержала бешеный натиск противника. Но что будет завтра? Темник созвал офицерский состав. Решали проблемный вопрос: как выбраться из окружения. Еще сутки отряд мог продержаться, отбиваясь из последних сил. Но нужны солярка, бензин и снаряды.

Решено было найти слабое место в обороне противника, своего рода прореху, через которую можно было бы вывести весь отряд. В ночь на 5 февраля в разведку ушла группа бойцов во главе со старшим лейтенантом Уховым. Только под утро возвратились разведчики. Ухов доложил: обнаружена небольшая лощина, по которой вполне могут пройти танки и машины. Немцев в этом месте не было. Темник принял решение — выходить немедленно, пока еще не рассвело. Первыми пойдут колесные машины и артиллерия, за ними — танки и самоходки подполковника Хватова. Прикрытием будет батальон капитана Бочковского.

Машины шли в строгой последовательности, в полной темноте, фары включать было категорически запрещено. Отряд прошел почти половину пути, как раздались артиллерийские залпы. Немцы, услышав шум моторов, стреляли наугад, вслепую, пока не причиняя нам вреда. Но когда рассвело, огонь стали вести прицельный. В машину подполковника Хватова попало несколько снарядов, и он сгорел вместе с экипажем.

Труднее всех пришлось батальону Бочковского, прикрывавшему отход передового отряда. Из 30 танков у него осталось полтора десятка машин и до полуроты пехотинцев-десантников. Когда отряд уже вышел из опасной зоны, арьергард не стал его догонять, а направился в противоположную сторону. Капитан поразмыслил так: если он бросится за своими, то его тотчас же накроют артиллерией, вот и подался туда, где его не ждали, введя в заблуждение Темника, да и немцев — тоже. Батальон вышел на шоссе, идущее вдоль Одера, отмахал километров двадцать и резко повернул в сторону. Сметая на своем пути заградительные отряды немцев, Бочковский прорвался к своим.

Помнится, за эти грамотные действия в бою, за находчивость, мужество и стойкость Владимира Бочковского представили ко второй Звезде Героя Советского Союза. Но как это часто случается, по иронии судьбы, а точнее, по капризу начальства, дали ему тогда орден Суворова II степени. Заслужил одну награду — получил другую, мог бы вообще ничего не получить…