Книга Тайна Богов - Бернард Вербер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты любишь зверушку, которая сидит там внутри?
– Я дал им возможность почувствовать себя богами, творить как боги, и они теперь богоподобны.
Афродита удивляется.
– Ты действительно считаешь, что, узнав наши секреты, они сумеют стать равными нам?
– Я думаю, что Вселенная похожа на матрешку. Одни миры находятся внутри других, и все они одинаково ценны. Особенно если те, кто находится в верхних мирах, понимают это.
– Бедный Мишель, ты сам не понимаешь, что говоришь. Мы – боги, они – смертные, и мы никогда не будем похожи друг на друга.
– Однако теперь мы тоже смертны. Афродита в упор смотрит на меня.
– Это еще не доказано.
– Афина мертва. Мы видели трупы кентавров, сирен и прочих бессмертных обитателей Эдема. Видели, как они гниют, как по их трупам ползают мухи, как стервятники пожирают их разлагающуюся плоть.
Это ничего не значит. Если другие умирают, это еще не значит, что и я умру.
Афродита берет меня за руку, нежно поглаживает ее. Я сжимаю стеклянную сферу в другой, как будто защищаю ее.
– Я не верю в бесконечность череды нижних и верхних миров. Я считаю, что есть что-то венчающее пирамиду. Камень, лежащий на самой вершине.
– Представь, как было бы ужасно, если бы мы поднялись на самый верх и кто-то сказал бы нам: «Вот я стою тут, на вершине, и теперь, когда вы нашли меня, вы понимаете, что больше искать нечего».
– Мы плывем на поиски того, кто является 9. И полагаем, что услышим от него именно это, – говорит Афродита.
Я смотрю в иллюминатор. Горизонт освещают лучи встающего второго солнца Эдема.
– Думаю, чем бы ни закончилось наше плавание, мы будем удивлены, – говорю я.
Афродита качает головой и поднимается на палубу. Я снова беру анкх, чтобы посмотреть, что творится на Земле-18.
Сморкмуха спускается с лампы на сферу. Она весело прыгает по ней и корчит рожицы.
– Только не говори, что ты тоже ревнуешь к Дельфине.
Она показывает мне язык, и тут с палубы вдруг раздается крик. Перед тем как убрать Землю-18 в шкатулку, я целую ее.
– До свидания, Дельфина.
Я поднимаюсь наверх. Наш парусник с чем-то столкнулся. Я цепляюсь за поручни, чтобы не упасть. Мы склоняемся над водой и видим сквозь толщу воды, как что-то поднимается из морских глубин.
Чудовище выныривает на поверхность. Это гигантская медуза, похожая на тех, что водятся в море, но она метров двадцать в диаметре. По краям прозрачная сиреневая бахрома. Отходящие от ее тела длинные нити, больше похожие на канаты, высовываются из воды.
– Что это еще такое?
Эдмонд Уэллс хватает весло, протягивает мне другое. Это наше единственное оружие.
– Небольшая проблема, – спокойно говорит он.
В это время огромное щупальце длиной несколько десятков метров с оглушительным плеском вздымается из воды и нависает над нами.
Чтобы составить антологию человеческой глупости, американская журналистка Венди Норткатт учредила премию Дарвина, которую ежегодно присуждают человеку, погибшему самым глупым образом (опозорив таким образом человеческий род и подтвердив теорию Дарвина о естественном отборе, в результате которой выживают сильнейшие).
Премия достается тем, кто, будучи в здравом рассудке, погиб по собственной глупости при свидетелях, которые могут дать заслуживающие доверия показания. 1994 год. Террорист погиб из-за того, что вскрыл собственное письмо, начиненное взрывчаткой. Он недостаточно заплатил за пересылку, и письмо вернулось обратно. 1996 году. Рыбак бросил динамитную шашку на лед, а его собака принесла ее обратно.
В том же году адвокат из Торонто демонстрировал прочность окна в здании небоскреба. Прыгнув с разбегу в закрытое окно, он разбил его и упал с двадцать четвертого этажа. 1998 год. Премия Дарвина досталась двадцатидевятилетнему мужчине, проглотившему украшение с блестками, которое он снял зубами с танцовщицы в стрип-баре. 1999 год. Премия присуждена трем палестинским террористам, которые набили взрывчаткой две машины и взорвались вместе с ними еще до того, как достигли намеченной цели. Террористы забыли о переходе на летнее время и не перевели часы. 2000 год. Премией награжден житель Хьюстона, решивший сыграть с друзьями в русскую рулетку. Вместо того чтобы использовать револьвер с барабаном, он взял то, что было под рукой, – полуавтоматический пистолет. 2005 год. Двадцатипятилетний канадец предложил друзьям прокатиться в мусоропроводе. Однако он не учел, что двенадцатью этажами ниже упадет в металлический мусоросборник.
Единственное исключение: в 1982 году Ларри Уолтерс, пенсионер из Лос-Анджелеса решил осуществить давнюю мечту – полететь, но не на самолете. Он изобрел собственный способ путешествовать по воздуху. Уолтерс привязал к удобному креслу сорок пять метеорологических шаров, наполненных гелием, каждый из которых имел метр в диаметре. Он уселся в кресло, взяв запас бутербродов, пиво и дробовик. По сигналу, его друзья отвязали веревку, удерживавшую кресло. Ларри Уолтерс собирался плавно подняться всего на тридцать метров, однако кресло, как из пушки, взлетело на пять километров.
Совершенно окоченевший Уолтерс не рискнул стрелять по шарам на такой высоте, чтобы спуститься. Горе-воздухоплавателя долго носило в облаках, пока наконец радарами лос-анджелесского аэропорта не засекли его. Уолтерс все-таки решился выстрелить в несколько шаров и сумел спуститься на землю. Но веревки, на которых висели сдутые шары, запутались в высоковольтных проводах, что вызвало короткое замыкание. Целый район Лонг-Бич остался без электричества.
Когда Уолтерс оказался на земле, его немедленно арестовали. На вопрос полицейских «Зачем вы это сделали?» он ответил: «Ну нельзя же все время сидеть без дела».
Ларри Уолтерс – единственный оставшийся в живых лауреат премии Дарвина.
Эдмонд Уэллс, Энциклопедия относительного и абсолютного знания, том VI
С чудовищами трудно сражаться в основном потому, что возникает ощущение, что только понапрасну теряешь время.
Раньше мне не нравилось меряться силой с более быстрыми, сильными, могущественными существами, но теперь (возможно, это первые признаки приближения старости), когда мне приходится сталкиваться с чем-то подобным, я всегда думаю, что мог бы заняться чем-то другим.
Говорить. Любить. Думать. Управлять маленькими мирами так, как некоторые ухаживают за бонсай. Вот, что мне сейчас интересно.
Словно колебания моих волн замедлились.
Я все меньше люблю сюрпризы. Ни устраивать их кому-нибудь, ни получать самому.
