Книга Обольсти меня на рассвете - Лиза Клейпас

— Фрал, — весело сказал ему Кэм, — в этом нет необходимости. Они — наши родственники.

— Именно потому, что они наши родственники, я хочу, чтобы серебро заперли.

С точки зрения Кева, Кэм получал от процесса помолвки слишком много удовольствия. Несколько дней назад он устроил настоящее представление, взяв на себя роль свата Кева в переговорах с Лео по поводу выкупа невесты. Лео и Кэм дурачились, обсуждая достоинства жениха и невесты и то, сколько должна отдать семья жениха за привилегию обладать таким сокровищем, как Уин. Обе стороны пришли к выводу, что выкуп должен составить целое состояние, поскольку женщина, которая согласилась терпеть Меррипена, стоит никак не меньше. Оба веселились от души. Все это время Кев следил за ними с угрюмой гримасой, что, казалось, еще больше веселило переговорщиков.

Когда все формальности были соблюдены, настало время организации самой церемонии обручения, плиашки. После самой церемонии было решено устроить настоящий пир на весь мир, с жареным поросенком, жареной говядиной, всевозможной птицей, картофелем, жаренным с добавлениями трав и громадным количеством чеснока. Дабы не травмировать Беатрикс, ежа из меню исключили.

В большом зале гремела музыка: гитары и скрипки. Гости собрались в круг. Одетый в просторную рубаху, кожаные штаны и сапоги, с красным широким поясом вокруг талии, завязанным сбоку узлом, Кэм вышел на середину. В руке он держал бутылку, обернутую красным шелком и монистом из золотых монет. Он жестом попросил тишины, и все стихли, даже музыканты послушно заиграли еле слышно.

Наслаждаясь колоритной суетой этого пестрого сборища, Уин стояла рядом с Меррипеном и слушала Кэма, который произнес несколько фраз на цыганском языке. В отличие от своего брата Меррипен был одет как гаджо, разве что шейного платка и высокого воротника на нем не было. Уин не могла спокойно смотреть на его гладкую смуглую шею. Ей так хотелось прижаться губами к тому месту, где в ямочке у горла бился пульс. Но ей приходилось довольствоваться лишь тайным пожатием руки нареченного. Меррипен редко демонстрировал свои чувства публично. Однако наедине…

Она почувствовала, как его ладонь медленно сжала ее запястье и подушечка большого пальца скользнула по нежной коже ладони. Закончив короткую речь, Кэм подошел к Уин. Он ловким движением снял монисто с горлышка бутылки и надел ей на шею. Монисто оказалось тяжелым, монеты холодили кожу и позвякивали. Монисто на шее означало то, что она теперь считается невестой Меррипена и ни один другой мужчина, кроме ее жениха, не может приближаться к ней.

Улыбаясь, Кэм крепко обнял Уин, пробормотал что-то ласковое ей на ухо и протянул ей бутылку. Уин осторожно глотнула крепкого красного Вина и передала бутылку Меррипену, который тоже сделал глоток. Между тем гостям разнесли вино в бокалах, щедро налитых до краев. Гости закричали «састимос», «за здравие», и выпили за жениха и невесту.

И тогда начался настоящий праздник. Громко заиграла музыка, вино лилось рекой.

— Потанцуй со мной, — шепнул жене Меррипен, чем немало ее удивил.

Уин со смехом покачала головой, наблюдая за тем, как танцуют цыгане: пары вращались все неистовее, движения становились все откровеннее. Руки женщин порхали как птицы, мужчины притопывали каблуками и хлопали в ладоши и при этом ходили друг вокруг друга, не сводя друг с друга глаз как можно дольше.

— Я не умею, — сказала Уин.

Меррипен встал у нее за спиной и скрестил руки у нее на груди, привлекая к себе. Еще один сюрприз. Она даже представить не могла, что он так откровенно будет касаться ее на людях. Впрочем, похоже, никто ничего не заметил.

Он жарко шептал ей на ухо:

— Замри. Видишь, как мало нужно пространства? Как они обхаживают друг друга? Когда цыгане танцуют, они поднимают руки к небу, но притопывают ногами, чтобы выразить свою связь с землей. И с земными страстями. — Он улыбнулся, согревая дыханием ее щеку, и нежно повернул к себе лицом. — Давай, — шепнул он и обхватил ее рукой за талию, подтолкнув к танцующим.

Уин стыдливо последовала за ним, восхищаясь той стороной Кева, которая доселе была ей незнакома. Она не ожидала от него такой уверенной поступи, такой непринужденной грации. Он вывел Уин на середину круга, с огоньком в глазах наблюдая за ней. Он дал ей знак поднять руки над головой и прищелкнуть пальцами. Вскоре она вошла во вкус и принялась крутить бедрами так, что вращались юбки, когда он вышагивал вокруг нее. Ей было весело до слез. Они танцевали, и он даже невинный танец смог превратить в чувственную игру. Кошки-мышки.

Уин закружилась на месте, и Кев поймал ее, перехватив за талию, тесно прижав к себе на одно обжигающее мгновение. Запах его кожи, его грудь в соприкосновении с ее грудью наполнили ее желанием. Опустив голову, прижавшись лбом к ее лбу, Меррипен смотрел в ее глаза, и она чувствовала, что тонет в них, черных и ярких, как адское пламя.

— Поцелуй меня, — дрожащим голосом попросила она, не думая о том, где они и кто может их увидеть.

Улыбка коснулась его губ.

— Если я начну сейчас, то уже не смогу остановиться. Волшебство разрушило чье-то деликатное покашливание.

Меррипен посмотрел в ту сторону, откуда оно исходило. Там стоял Кэм.

Лицо Кэма было непроницаемым.

— Прошу прощения зато, что помешал, но миссис Барнстабл только что сообщила, что к нам прибыл нежданный гость.

— Еще один родственник?

— Да. Но не с цыганской стороны.

Меррипен озадаченно покачал головой.

— Кто это?

Кэм с видимой натугой сглотнул.

— Лорд Каван. Наш дед.

Было решено, что Кэм и Кев встретятся с Каваном наедине, другие члены семьи присутствовать при этой встрече не будут. Праздник был в разгаре, и гости даже не заметили исчезновения жениха и свата, которые удалились в библиотеку и там терпеливо ждали, пока двое лакеев заносили в дом разнообразные предметы: подушки, обитый бархатом низкий табурет, медвежью полость, грелку для ног и серебряный поднос с чашкой. После того как все многочисленные приготовления были сделаны, один из лакеев объявил о прибытии Кавана, и тот вошел в комнату.

Старый ирландский граф не обладал впечатляющей наружностью. Он был маленьким и тощим. Но при этом его можно было принять за низложенного монарха, некогда великого и могущественного. В нем до сих пор ощущалась сила духа и гордыня, не сломленная преклонными годами и физической немощью. Жидкие седые волосы едва прикрывали веснушчатый череп. Он носил бороду, обрамлявшую его подбородок подобно львиным усам. Его карие глаза, умные и проницательные, бесстрастно взирали на братьев.

— Вы Кевин и Камерон Коул, — скорее констатировал, чем спросил он, напевно произнося слова с англо-ирландским акцентом.

Никто из них не ответил.

— Кто из вас старший? — спросил Каван, усаживаясь в кресло. Лакей тут же поставил ему под ноги табурет.