Книга Булат - Кирилл Кириллов

Зал был большой, уставленный крепкими столами, за которыми сидели, не чинясь, обитатели русского подворья. Перед подмастерьями да приказчиками стояли миски с пустой кашей да жидкий чаек. Ремесленники да мастера баловали себя кашами с овощами и мясом и квасом прохладным. Купцы же завтракали от души – блинами с семгой, седлами барашка, хмельным квасом да фруктами разными. А один стол, в красном углу под образами, просто ломился от угощений.

За богатым столом восседали два мужичка средних лет в дорогих кафтанах со скучающими выражениями на лицах. Отщипывая по небольшому кусочку то от одного, то от другого блюда, они вели неторопливую беседу. Даже купеческого чутья и опыта Афанасия не потребовалось, чтобы понять, что это и есть искомые люди. Тверской купец подошел к столу, остановился почтительно за два шага, стянул с головы шапку и поклонился.

– Здравствуйте, люди торговые, позвольте за стол присесть.

– Ты, верно, Афанасий? – обернулся высокий дородный мужчина с гладко зализанными, намазанными жиром волосами.

– Присаживайся, ведомо нам о тебе, – подвинулся на лавке другой, невысокий, худой, с тонкими длинными пальцами. – Поешь, выпей с будущими спутниками. Меня Гридей кличут, а это вот Степан, – указал он на дородного.

Тот кивнул головой на бычьей шее.

– А вы-то откуда про меня знаете? – удивился Афанасий.

– Дык Никита Васильич уже все уши прожужжал – возьмите с собой человека, да возьмите, – ответил дородный густым басом. – Да и дьяк его Митька в ту же дуду поддувал. Мы-то думали грешным делом, он нам какого-то боярского сынка подсовывает, чтоб мы с ним в дороге нянькались, ан нет, человека приличного, матерого сопроводить просит. Да не смущайся, видно же, – прогудел Степан.

– Ты из каких краев будешь, чего в Кафе ищешь? – осведомился Гридя.

– Из Тверских купцов я. По торговым делам ходил, теперь вот домой возвращаюсь.

– Далеко ль хаживал? – спросил Степан.

– Собирался не очень далеко, а получилось до самой Индии, – ответил Афанасий.

– Индии! – удивился Степан, а Гридя аж присвистнул. – И как оно там?

– Да по разному, где хорошо, а где и не очень.

– А с товаром как дела обстоят?

– Товару много разного, да для наших земель ничего подходящего нет…

Афанасий думал, что разговоры про свое хождение, раз уж он решил правду говорить, пусть и не всю, быстро надоедят ему хуже горькой редьки. Оказалось, нет. С каждым разом он все больше проникался вкусом к рассказыванию своей истории. Ему льстило, что слушатели внимают, раскрыв рты, хлопают себя по ляжкам, отпуская крепкое словцо на особенно удачных моментах, хлопают в ладоши и даже свистят, выражая восторг. Он заметил, что начинает присочинять в некоторых моментах, придавая событиям более гладкий ход, приукрашивать события, множить сражающиеся армии и мешки с золотом, что встречались ему на пути. Вот уж воистину, красиво не соврешь, хорошо не расскажешь.

Уловив краем уха, о чем идет разговор, другие посетители таверны стали пересаживаться за ближние столы, сдвигать лавки, некоторые даже встали на них, слушая тверича и глядя во все глаза поверх русых голов.

Рассказывать Афанасий закончил, когда за окнами уже стемнело и почти догорели свечи и лучины в расставленных по углам поставцах. Обитатели подворья расходились по домам, продолжая обсуждать услышанное.

– Да разве такое бывает, чтоб прямо на слоне… Вот как он ему заехал… А башни-то, башни… Откуда ж там чуду такому взяться… Тоже хочу в Индию отправиться, сам на те чудеса посмотреть, – доносилось со всех сторон.

Афанасий выпил с купцами по последней и пошел в отведенную ему горницу. Надо было успеть выспаться, ибо караван уходил с рассветом.

Проходя мимо посольского терема, заметил, что в одном окне, за закрытыми ставнями, хотя ночь была душная, мерцает огонек свечи. Посол не спит или кто из присных его? Почему ж вдруг так резко охладел ко мне Никита Васильевич, видеть не хочет, подумал купец. Врет, что уехал, зачем? Что-то нехорошее замышляет? А я-то, дурак, оставил пожитки все просто так в комнате валяться.

Он прибавил шагу, распахнул дверь, влетел внутрь, схватил мешок и запустил туда руку. Нет, все на месте – и книжица, и мешочки с порошком, слава Богу. Но все равно что-то тут нечисто, уходить нужно как можно скорее, чтоб в очередные заговоры не вляпаться.

Подумав немного, он натянул над самым подоконником веревочку – если кто надумает влезть, аккурат и кувыркнется. Взявшись за ручку, подтащил к двери тяжелый ларь, что служил ему постелью, подпер и улегся, не раздеваясь, лишь скинув сапоги. Засапожный нож положил рядом, чтоб удобней было схватить в любой момент.

Утро разбудило его стуком прямо над самым ухом. С испугу он скатился с ларя, выставив перед собой клинок, но понял, что стучали в дверь с той стороны.

– Чего надо? – рявкнул он грубо.

– Дядько Степан велел сходить, напомнить, что караван отходит скоро, чтоб не заспали, не дай Бог. Собирайтесь ужо, – ответил молодой голос.

– Да, спасибо, иду сейчас, – ответил Афанасий, протирая глаза.

В сенях раздался шум удаляющихся шагов.

Купец поднялся с пола. Взмахнул руками. разгоняя застоявшуюся по ночи кровь. Обулся. Сунул на привычное место нож, еще раз проверил, все ли его пожитки в мешке и вышел на улицу, щурясь от яркого солнца.

Караван уже стоял, готовый выйти из ворот. Горячие жеребцы под всадниками, меланхоличные быки, запряженные в огромные телеги, высокомерные верблюды с тюками между горбами. Несколько крытых повозок для перевоза особо ценного товара. Кучки людей, отправляющихся в долгий путь на своих двоих, вокруг заплечных тюков. Афанасий направился было к ним.

– Эй, купец, сюда давай! – окликнули его густым басом.

Он поискал глазами кричащего и заметил, что машет ему из повозки Степан.

– Залазь, – подбодрил его купец московский, отодвигаясь на широкой лавке с атласными подушками. – Не с нищебродами же ноги оттаптывать.

– Спасибо, – искренне поблагодарил купец, влезая в похожую на ладью повозку, в которой на «носу» было подготовлено место для возничего и охраны, на «корме» – для хозяина и дорогих гостей, а вся «палуба» была завалена товаром.

– Гридю не ищи, – пророкотал Степан, заметив, что тверич высматривает третьего товарища их компании. – Он возков не любит, предпочитает на коне горячем гарцевать. Ну и пусть его, а мы сядем рядком, поговорил ладком. Когда в чисто поле выедем, – прибавил он вглядываясь вперед, с высоты своего места. – Вон и ворота открыли.

Действительно, створки ворот русского подворья расползлись в стороны, послышались щелчки плеток и недовольный рев животных. Одна за другой повозки тронулись с места, выезжая на широкую улицу и сворачивая к окраинам.

Широким трактом, идущим через весь город, они выехали за крепостную стену. Потянулись с двух сторон богатые посады.