Книга Дворцовые тайны - Кэролли Эриксон

Когда мы были еще совсем детьми, моя мать рассказала моей сестре Сесилии, Фрэнку и мне нашу семейную историю. Началась она в первые годы правления великого короля Генриха VIII, за много-много лет до нашего рождения.

«Наш покойный король Генрих был женат на королеве Екатерине, испанке по происхождению, и очень надеялся, что она даст ему наследника. Но все мальчики, рожденные Екатериной, умирали, как и большинство девочек. Выжила только Мария — та самая, которая теперь нами правит. Если бы только королева Екатерина последовала за своими детьми, — с некоторым сожалением произнесла моя мать, — все было бы гораздо проще. Но она только рожала одного ребенка за другим, и все они умирали в младенчестве. Несчастный король решил, что на нем лежит проклятие Господне, и, возможно, был прав. С течением времени Генрих при живой жене стал жить с другими женщинами и оказывал им честь, позволяя становиться матерями его детей. Одной из таких женщин была моя мама и ваша бабушка Мария Болейн[100]».

Наша бабушка умерла, когда я была еще совсем малышкой, и я ее не помню, но я видела портреты, писанные с нее в юности. Какая она была красавица! Светло-каштановые волосы, голубые глаза, невинный взгляд. Но невинной она выглядела только на портретах. По словам нашей матери, безгрешной ее назвать никак было нельзя.

— У нее был муж по имени Уильям Кэри, — рассказала нам мать. — И еще у нее была любовь короля. И эта любовь была сильнее всех прочих привязанностей.

Последние слова мама говорила почти шепотом, словно делясь с нами страшным секретом.

— Так, значит, ты — дочь короля! — воскликнула я. — И все мы его внуки!

Мать загадочно улыбнулась:

— Кое-кто так говорит, но только моя мать могла знать наверняка, кто чей сын или дочь, а она молчала. Думаю, король заставил ее поклясться никому не раскрывать секрет нашего происхождения. Одно могу сказать — король Генрих всегда благоволил мне и вашему дяде Генри.

Мамин брат Генри часто приезжал к нам в Ротерфилд-Грейз[101]. Он был высоким, крепким, атлетически сложенным мужчиной, прекрасным наездником и храбрым воином. Слушая рассказ матери, я подумала, что мой дядя, должно быть, очень напоминает своего возможного отца, ибо покойный король Генрих превосходил всех при дворе ростом, силой и владением рыцарскими искусствами.

— Значит, ты — принцесса, а дядя Генри — принц, — заявила я. — И вам должны оказывать королевские почести.

Мои брат с сестрой радостно закивали:

— Да, да, мама. Тебе это полагается по рождению.

Но моя мама только засмеялась в ответ:

— Никакая я не принцесса. Во всяком случае меня ею никто никогда не признавал. Я — всего лишь Кэтрин Кэри, дочь Марии Болейн Кэри и Уилла Кэри, приближенного короля. И мой брат Генри того же происхождения, по крайней мере — официально. На самом деле я не знаю, кто мой отец — король или законный мамин муж. Он, кстати, умер, когда я была совсем маленькой. А возможно, и совсем другой мужчина, потому что у мамы, по слухам, были и другие любовники. У меня и в мыслях нет претендовать на престол и соперничать с королевой Марией.

— Ты похожа на короля, — настаивала я. — У тебя рыжеватые волосы, голубые глаза и белая кожа, совсем как у него.

В том, что я так хорошо знала, как выглядел покойный король, не было ничего загадочного. Во всех королевских дворцах на стенах было развешено множество его портретов, а у нас в доме на почетном месте был установлен его бюст.

Моя мама только кивнула мне в ответ, а затем продолжала уже совсем другим тоном:

— Кто бы ни был мой отец, книга истории нашей семьи имеет и гораздо более постыдные страницы. Это касается Анны — сестры твоей бабушки Марии.

Мы все знали, кто такая Анна. Знаменитая и таинственная Анна Болейн! Ведьма, блудница, злодейка, приворожившая нашего короля Генриха, колдовством заставившая его развестись с законной супругой — доброй королевой Екатериной, и женившая монарха на себе. Злая, распутная королева, которой отрубили голову.

Я слышала, как слуги судачат об Анне, сколько себя помнила. Они часто крестились — на католический манер, — когда вспоминали ее, словно желая уберечься от давней скверны, хотя Анна была мертва уже много лет. Мои родители вообще никогда о ней не говорили, во всяком случае в моем присутствии, потому, когда мама упомянула ее имя, мы, дети, навострили уши.

— Моя тетя, королева Анна, ни в чем не походила на мою мать, ни внешне, ни по характеру. Мама была женщиной мягкой, уступчивой. Добрая душа! Она любила танцевать и веселиться. А еще она любила хорошо поесть и выпить вина — иногда больше, чем следовало.

Услышав это, я обменялась быстрыми взглядами со своей сестрой Сесилией. Каждая из нас хорошо знала, что подумала другая: мама тоже была любительницей выпить себе в ущерб.

— Моя тетка Анна была женщиной хитрой, расчетливой, болезненно честолюбивой. Она смотрела на окружающих с презрением и считала, что ее сестра Мария глупа как пробка. Но в конце концов в дураках осталась Анна. Моя мама почти всегда была счастлива, а Анна, даже вознесшись на самый верх, — никогда. Ее лицо никогда не лучилось безмятежным покоем.

Тут мама поочередно улыбнулась нам с Сесилией, ласково погладив каждую по щеке. Когда мы заулыбались в ответ, она сказала:

— Я вам желаю, девочки, чтобы ваши лица сияли не только красотой, но и счастьем. И так всю жизнь!

— Ты видела, как казнили королеву Анну? — спросил Фрэнк. — Тебя заставили при этом присутствовать, как нас заставили смотреть на смерть Джослина?

— Нет. Нас с братом Генри увезли в загородное поместье[102]. На нас пало бесчестье — я имею в виду на всех Болейнов. От этого позора мы по сей день не можем отмыться. В то страшное время лишились жизни Анна, ее брат Джордж и кое-кто из близких к ним людей, но остальных Болейнов король пощадил. Все, кого я знала, пребывали в постоянном страхе, и больше всех — моя мать.

— А королева Анна и вправду была ведьмой? — спросил Фрэнк.

Мама задумалась.

— Поговаривали, что она занималась алхимией. Моя мать рассказала мне, что у Анны была секретная комната, где она пыталась превратить свинец в золото. Если ей это и удалось, с нами она этим золотом не поделилась. Возможно, Анна не брезговала и составлением ядов. Что же до колдовства… — тут моя мать замолчала, покачивая головой и глядя на нас с сомнением. — Говорили, что король жаждал ее как ни одну из женщин. Но, как я думаю, то была великая страсть, а не колдовской приворот. В любом случае королева Мария никогда не простила свою мачеху королеву Анну за то, что она способствовала разводу короля с ее родной матерью. Мария ненавидит всех Болейнов и никогда не избавится от этого чувства.