Книга Полёт попугайчика - Евгения Мелемина

Не расстраивайся, Сара.

Спасибо тебе.

Твой Кит.

Буквы на открытке слились в сплошную линию, потому что на улице стемнело. Дымчатый Патрик превратился в черного Патрика, плед сполз на пол кровавой лужей.

Джастин вернулся позднее, чем обычно, и не стал включать яркий свет, увидев, что Сара с разметавшимися спутанными волосами лежит на диване, а у дивана тускло поблескивает смятая пивная банка, и неподвижна пустая винная бутылка, а рядом два бокала, и пили из обоих.

Бутылка ликера на столе, ее пробка изгрызена, но защитное кольцо цело.

— Ты пыталась открыть ее зубами? — с легким укором спросил Джастин, протягивая руку и зажигая один из зеленых ночников. — Что-то случилось?

— Я нашла кольцо, — безжизненным голосом проговорила Сара с дивана.

— Да? Вот черт, я считал, что отлично его спрятал…

Сара поднялась и села. У нее дрожали руки и босые ноги, кожа покрылась мурашками.

— Я не могу выйти за тебя замуж.

Джастин убрал ликер в шкафчик, закрыл дверцы, и только потом подошел к Саре и укутал ее в плед. Все эти несколько секунд в нем бушевало пламя.

— Потому что я не хочу иметь детей, — добавила Сара. — Мать звонит мне и звонит… я подниму трубку, он молчит… что она от меня хочет? Зачем она звонит? Говорит: привет, милая Сара, как у тебя дела? Я отвечаю, что хорошо, и она замолкает. Я не хочу детей, Джастин. У меня их никогда не будет. На детей мы скидываем все самое худшее, что в нас есть и превращаем их в лицемеров, убийц и самоубийц, в калек, в жалких неудачников, в помешанных на религии, футболе или деньгах…. Вливаем в них отраву каждый день, лепим то, что хотим видеть и оскорбляем их, если они не такие, как нам хотелось. Учим их тому, что считаем правильным, смеемся над их собственными мыслями… Я еще не мать, но я знаю, что случится с моим ребенком — я волью в него все дерьмо, которое скопилось у меня в душе. Так поступают все родители, и я думаю, прежде чем позволять кому-то заводить ребенка, нужно проводить уйму психиатрических обследований и собеседований, и если есть хоть одна червоточина — стерилизовать к черту… Не пойми меня неправильно, Джастин. Я люблю тебя и хочу прожить с тобой всю жизнь. Но если ты на мне женишься, у тебя не будет детей.

Джастин наконец-то расслабился и откинулся на спинку дивана. На лице его показалась спокойная улыбка.

Одной рукой он притянул к себе Сару и обнял.

— Я не собираюсь жениться на детях, — сказал он в светленький затылок Сары. — Я хочу жениться на тебе.

Сара не ответила, устроилась на его плече и тихонько засопела, собираясь заплакать.

— Часто она звонит? — спросил Джастин.

— Мама? Каждый день… Может, пригласить ее на пикник или что-то вроде этого? Она осталась совсем одна и с кучей долгов. Отец прекратил с ней всякую связь после того, что сделал Кит и этот… второй мальчик.

— Томас Митфорд, — задумчиво сказал Джастин. — Я пил с ним кофе и теперь могу побежать в газеты и журналы, чтобы они посвятили этому событию целую полосу. Сара, ты точно хочешь взяться за судьбу своей мамочки? Она не самая приятная тетка, как я понял.

— Не знаю, — ответила Сара. — Но давай хотя бы пригласим ее на свадьбу.

И тогда Джастин поднялся и пошел в спальню, чтобы извлечь бархатную коробочку из-под одеял и торжественно вручить кольцо своей будущей жене, Саре Хогарт.

«Томми, с высоты птичьего полета этот город кажется совершенно иным. Посмотри вниз: видишь, это офицер Робинсон, проломившая тебе череп метким выстрелом. Она ушла из полиции и теперь разводит персидских кошек.

Это дом Карлы Нобл, он продается, но в комнаты так прокурены, что у него нет никаких шансов.

Это — ворох цветов на могиле Минди, на похоронах она выглядела потрясающе! Видел бы ты это платье!

Бедняжке Стефани ее никогда не победить — сама-то она выглядела в гробу как копченая сосиска.

Не поднимайся слишком высоко, Томми, иначе виды испортятся. Смотри: Кирк Макгейл пишет письмо Элис Мёрфи. Его дочку зовут Джина. Странное имя, правда? Молодые девушки всегда называют своих дочерей какими-то странными именами…

«Молли» получила здоровенную дыру в стене. Здесь никто не пострадал — взрыв пришелся на перерыв, и работники курили на улице.

Это — дом близнецов Оутс. Берт Оутс как раз сейчас пытается покончить с собой. Он так расстроен, что поссорился с сестрой по дороге в школу, что пытается исправить положение, запершись в гараже с заведенной машиной.

У него только-только зажила дыра в боку, а он уже снова вознамерился на тот свет.

Его спасут, Томми, родители сейчас внимательно следят за своими детьми.

Хочешь увидеть дом своих родителей, Томми?

Ах, тебя больше нет?

Жаль.

Вечером будет очень красиво, а ты так и не увидишь: тысячи человек принесут свечи к школе «Хилл» и в темноте развернется целое море дрожащих, колыхающихся огней.

Все испортит дурак Стэнли, решивший, что начался пожар. Он разобьет уцелевший щит пожарной системы, вытащит огнетушитель, вырвется с ним на поляну и зальет пеной множество хрупких свечей…»

Эпилог

Вам будет казаться, что это нереально, потому что вы привыкли видеть убийцу раскаявшимся. Именно раскаяние делает его понятнее, именно чистосердечное признание способно спасти от электрического стула, но вам нужно уяснить — мы не обязаны раскаиваться, как вы не обязаны нас понимать. Давайте останемся по разные стороны одной большой дороги.

Я не претендую на то, чтобы стать частью вашего общества — устал; вы не должны стремиться стать частью моего мира, он вам никогда не нравился и вызывал только отвращение.

Если кто-то из тех, кто знал меня, читает это, значит, он остался жив.

Привет, выживший!

Привет, тебе повезло!

Привет, я рад за тебя!

Привет.

Томас Митфорд.