Книга Заградотряд - Сергей Михеенков

Так что линию фронта разведчики прошли благополучно.

Три группы входили правее Заболонки, две – левее. Все прошли тихо, без стрельбы.

Через километр, в лесу, разведгруппы разошлись – каждая по своему маршруту.

Кусок карты лежал, аккуратно сложенный вдвое, за отворотом телогрейки. Днём во время инструктажа командиров групп капитан Маслаков хорошо отточенным немецким штыком прямо на столе разрезал карту и каждому вручил отмеченный синим карандашом маршрут.

Образование у Отяпова было не ахти какое – три класса Школы крестьянской молодёжи. Да и учился через пень колоду. Одну зиму и вовсе пропустил. Когда помер отец, надо было отрабатывать трудодни… Хорошо, не исключили его из ШКМ. Но карту Отяпов читать умел. Хорошо ориентировался на местности и мог в два счёта нарисовать схему в масштабе. Этой штабной премудрости научил его командир взвода, когда они стояли в обороне под Брянском. И вообще, как заметил Отяпов, военное дело давалось ему на удивление легко.

Владея этой командирской премудростью и куском карты, он был уверен, что, если его ребята нигде не сплохуют, он за сутки-другие проведёт их по намеченному капитаном Маслаковым маршруту и приведёт назад. Выведет и тех, кого им приказано искать на той стороне.

Первой деревней на карте значилась Ямщики. Её надо было обойти. Слишком близко она стояла к линии немецких окопов, отрытых зимой вдоль шоссе и до километра в глубину на север. Окопы имели несколько линий. Заняты были не все. Это Отяпов знал по прежним разведкам. Но кто его знает, может, сейчас, когда под Вязьмой и Знаменкой немцам удалось, наконец, сдавить блуждающий «котёл» Западной группировки 33-й армии и десантников, они заняли и этот рубеж. Чтобы не выпустить окружённых, которые, понятное дело, из лесов на той стороне стремились прорваться на юг, к Кирову.

Снег в лесу ещё лежал. Ночью прижало морозцем. И – хорошо. Шли по проталинам, и следа за ними почти не оставалось. Если только внимательно присматриваться, можно было догадаться, что здесь, в непонятном направлении, прошли несколько человек – двое или трое, не больше.

Отяпов вёл шестерых. Сам – седьмой. Гусёк с автоматом шёл прикрывающим. Иногда он догонял их, потом снова отставал, двигаясь то немного правее, то левее.

Вперёд он выслал двоих – Курносова и Лапина. Они в последнее время сдружились. Вместе в карты играли. То на патроны, то на портянки. Курносова вначале забрали в роту связи, но вскоре он вернулся. Вернулся не просто так – разжаловали за мародёрство. Случилось вот что: поручили ему вести двоих пленных немцев до штаба полка. А он их дорого хорошенько обобрал – сапоги, зажигалки и прочее. В штабе полка всё это дело выяснилось. Воевал теперь в пехоте рядовым бойцом. Отяпов был рад другу. Такого надёжного товарища на фронте не вот встретишь. Но чувствовал, что эта командировка Курносова в стрелковую роту долго не продлится. Связист – специальность редкая. Подержат месяц-другой и заберут назад.

Гридников и двое калужских шли следом за Отяповым. Гридников нёс ручной пулемёт. Все остальные, кроме Отяпова, были вооружены автоматами ППШ. Отяпову тоже давали автомат, но он брать его не стал. Месяца полтора назад к ним на позиции с той стороны вышли кавалеристы. Шесть человек. На конях. Кони худые. Сами тоже выглядели неважно. Так, у одного из них Отяпов за пачку табаку выменял карабин. Карабин был покороче винтовки, полегче, с ним было удобней ворочаться в траншее и ходить по лесу.

Вторым по пути следования был хутор Комариха.

Что за хутор, Отяпов не знал. Сюда они ни разу не заходили. Обычно разведка так глубоко не забредала. Переходили через шоссе, маскировались возле какой-нибудь ближайшей деревни или на пересечении дорог и вели пассивное наблюдение. Один раз брали «языка». Взяли часового на краю деревни. За него и получил два сержантских «секелька» в петлицы и несколько наградных пачек махорки. Одну потом и выменял на карабин. Так что личная польза Отяпову от того захваченного «языка» оказалась большой. Махорка постепенно разошлась, а карабин вот остался.

Хутор Комариха оказался небольшим, как и все здешние хутора. Три двора, три усадьбы. Стояли они особняком, просторно, одна от другой метров на пятьдесят-восемьдесят.

Когда Отяпов подошёл к ожидавшим его на опушке Курносову и Лапину и, раздвинув еловые ветки, посмотрел на Комариху, то, прежде чем сверить увиденное с картой, невольно залюбовался тем укромным простором, в каком жил этот лесной хутор.

Дворы с надворными постройками расположились по склоном оврагов, которые сходись в середине, образовывая небольшое озерцо. По берегам озерцо густо заросло кудрявым дымчатым ивняком и камышом. А по склону от воды до огородов – берёзовая рощица. Молодые берёзовые сростки, снизу уже почерневшие, а вверху ослепительно-белые в утреннем мареве будто выбегали из воды к дворам. Вокруг десятин сорок пашни. Часть пашни запущена под луг. Так бы и зажил на таком хуторе, захозяйствовал на воле…

Стали совещаться, кому идти на хутор. Решили так: на опушке остаётся Гридников с калужскими, при пулемёте, с задачей вести наблюдение за хутором и дорогой, ведущей в эту самую Комариху; в случае необходимости огнём прикрывать отход основной группы в сторону леса.

Шли оврагом. Стёжки здесь были уже натоптаны. Пахло весенней разбуженной землёй и близким жильём. Никакой войны здесь, в окрестностях этого хуторка, не чувствовалось и в помине. Даже далёкая канонада казалась чем-то невоенным – то ли раскатами грозы, то ли тяжёлыми работами, которые кто-то вёл за лесом в стороне Варшавского шоссе. Севернее же, к Вязьме, и вовсе стояла тишина.

– Стой. – Отяпов поднял руку. – Дальше я пойду один. – И он жестом указал им занять позиции за деревьями и наблюдать за крайним двором, к которому они подошли вплотную.

Отяпов прошёл вдоль берёзовой загородки, стараясь не ступать на подтаявший с утра снег. На лугу его следы были совсем не видны. Кое-где под ногой хрупал ледок. «К полудню совсем отпустит», – подумал он. Если бы ночами не прижимало, овраги бы уже превратились в реки, и тогда их путь значительно бы осложнился. Но разлив ещё не начался. Лес держал снег. Хотя поля уже чернели залысинами.

Карабин он повесил за плечо, по-охотничьи, стволом вниз. Так он был почти незаметен. Толкнул дощатую калитку, ведущую во двор, и нос к носу столкнулся с женщиной, как потом выяснилось, хозяйкой.

Она испуганно ойкнула и отступила в сторону, под навес, где рыжели остатки недобранного сена и торчали вилы с коротким, отшлифованным, как кость, навильником.

– Доброго здоровья, хозяюшка, – тихо сказал он и приложил палец к губам.

– Ну-ну, – не сразу ответила она. – Откуда ж ты такой? Не похоже, чтобы из лесу…

– Чем же? Не похож…

– Те, которые из лесу, бородатые да голодные, – уже вольнее и спокойнее заговорила хозяйка, – а ты вон, выбрит, одет хорошо. Да и на голодного не похож.

Как выглядят голодные, Отяпов знал по брянскому окружению. У голодного человека глаза блестят, как у зверя.