Книга Обреченность - Сергей Герман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А я тебя знаю, полковник.
Его голос был властный, грубый.
– Сороковой год, дело вредителей и шпионов в Наркомате внутренних дел. Выпустили, значит? Вижу, и орденов прибавилось. Ну ладно.
Абакумов встал, порывшись в шкафу, достал бутылку водки, два стакана, хлеб, огурцы в банке. Предложил:
– Давай. Кто старое помянет…
– Так точно, товарищ генерал-полковник. Не вы, так другой бы.
Алексей опрокинул стакан в рот. Водка была теплой, неприятной на вкус.
Абакумов хмыкнул, аккуратно выпил следом. Похрустел огурцом, словно осмысливая сказанное собеседником.
– Ладно, об этом позже. Поступили разведданные, что в Польше в районе Милау немцы формируют казачью дивизию из казаков-добровольцев, военнопленных, перебежчиков и насильственно мобилизованных на временно оккупированной территории. По национальному составу – больше всего казаков с Терека, Дона и Кубани, но есть там и русские предатели, а также украинцы, армяне, грузины и прочая нерусская шваль. Командиром дивизии назначен немец, генерал-майор вермахта Гельмут Паннвиц. Твоя задача знать об этой организации все. Ты должен внедрить туда свою агентуру, опутать своей сетью. Понял меня?
Оперативную работу Абакумов всегда выстраивал предельно просто, считая, что многоходовые операции для предателей не нужны. Подход был кавалерийский: руби – и делу конец.
Костенко встал.
– Так точно, товарищ генерал-лейтенант. Понял.
Абакумов поднял стакан.
– Вот за это давай и выпьем.
Выпили не чокаясь. Генерал махнул рукой.
– А теперь давай за работу. Сейчас тебя ознакомят со справкой о всех интересующих нас фигурах. Свободен!
На пороге стоял адъютант Абакумова.
– Прошу следовать за мной, товарищ полковник.
В глухой полутемной комнате с большим дубовым столом и лампой с зеленым абажуром адъютант Абакумова положил перед полковником на стол пухлое дело.
Костенко перелистал справку.
«Совершенно секретно.
Начальнику ГУКР НКО “Смерш” СССР
комиссару госбезопасности 2-го ранга В. Абакумову
…Наш зафронтовой агент сообщил, что при Имперском министерстве оккупированных восточных территорий в марте 1943 г. создано Главное управление казачьих войск (ГУКВ). Имеет статус правительства “Казакии” союзного Германии государства.
Начальник ГУКВ – генерал от кавалерии П. Н. Краснов-старший.
Походный Атаман Всевеликого Войска Донского – полковник (генерал-майор) С. В. Павлов.
Начальник штаба ГУКВ – генерал-майор С. Н. Краснов-средний.
Члены ГУКВ:
Атаман Войска Кубанского генерал-майор В. Г. Науменко.
Походный Атаман Войска Терского – полковник Н. Л. Кулаков.
Заместители:
Атаман округа Донских станиц Казачьего Стана – войсковой старшина М. М. Ротов.
Атаман отдела Кубанских станиц Казачьего Стана – полковник В. И. Лукъяненко.
Атаман отдела Терских станиц Казачьего Стана – полковник В. И. Зимин.
* * *
В 3-м кубанском полку произошло убийство.
Немецкий унтер-офицер, лет сорока, тяготился службой среди дикарей. Унтер был пакостный и ждал перевода в немецкую часть. Казаки не обращали на него особого внимания, не тронь говно, оно вонять не будет.
Унтер Вельц, брызжа слюной, махал перед носом замершего по стойке казака Теплова костлявым, чрезвычайно волосатым кулаком, распекая за недостаточно вычищенное на его взгляд оружие. Наконец-то он сумел найти законный способ отыграться на этих тупых русских. Теплов стоял руки по швам, каблук к каблуку. Он совсем недавно прибыл с пополнением и ни слова не понимал из того, что кричал немец, но его жестикуляция, красное лицо объяснили все совершенно ясно.
– Ферфлюхтер шайзе! – унтер-офицер был неистово злобен.
«Сам ты шайзе», – думал про себя казак, закаленный Красной армией, и вздыхал.
– Тупое животное, ты меня не понимайт!.. Отвечать мне! Почему ты молчать?! Ты глухой? Немой?!! Молчать!!
Теплов молча выслушивал лающую речь унтера. Эта сцена происходила в присутствии всей сотни. Стоявшие в стороне казаки потешались над унтером. Пока наконец один из них не крикнул:
– Саня, да пошли ты его на хер! Чего он до тебя пристебался!
Теплов подобрался, переступил с ноги на ногу и вздохнул:
– Иди ты на хер!
Казаки заржали. Унтер-офицер по голосу и смеху понял, что смеются над ним. У него вдруг хищно задрожали ноздри носа. Он размахнулся и ударил казака по лицу наотмашь. Рукоприкладство на фронте было большой редкостью. Солдата могли расстрелять за трусость, за строптивость, но ударить – ни-ни! Попробуй ударь – в первой же атаке заработаешь пулю в затылок! Но главное – необходимость вместе разделять опасность, вместе идти на смерть вырабатывала уважение друг к другу. Казак дернулся всем телом назад, от сильного тычка в зубы ударился головой об стену. В глазах потемнело. Медленным и страшным движением потянулся к висевшей на боку шашке. Ужас плеснулся в глазах немецкого унтера. Он побледнел, растопырил локти, попятился.
Стоявший чуть в стороне казак кормил коня из полы шинели. Капли крови брызнули на шинель. Конь, почуяв кровь, захрапел и встал на дыбы.
К Теплову кинулись, навалились, повалили на землю.
Пришли немецкие офицеры, набежали казаки и немецкие солдаты. Немцы наскакивали, размахивали руками, трясли оружием, но казаки взяли Теплова в круг, сказали, что если кто-либо из немцев попробует тронуть казака, то убьют и его. Немцы растерялись, не зная, что ответить.
Паннвиц разбирался во всем самолично. Вызывал к себе казаков и разговаривал с глазу на глаз. Переводчик переводил.
Казаки все как один были недовольны грубостью немецких унтеров. Между собой вели разговоры: «А что вы хотите, станичники, не житье и собаке с волком, а теленку так и продыху нет. Так и мы с немцами. Вроде как вместе, а на самом деле – врозь».
Офицеры из прибалтийских немцев – полковник фон Рентельн, Константин Вагнер – поддержали казаков.
Паннвиц действовал жестко. Он построил немецких солдат и офицеров отдельно от казаков. Заявил, что в случае повторения жалоб казаков на рукоприкладство или грубость виновный будет незамедлительно отправлен на Восточный фронт. Казаков заверили, что впредь подобного не повторится. С этого дня на всех разбирательствах в военном суде стали присутствовать казачьи офицеры. На этом инцидент был исчерпан.
