Книга Черноморский набат - Владимир Шигин

Дальнейшие действия Хуссейна также не отличались особой оригинальностью. Как Эски-Гассан при Феодосии, так и теперь главный удар турок был направлен по русскому авангарду. Именно бригадиру Голенкину с его офицерами и матросами предстояло ныне выдержать на себе всю мощь неприятельского огня. Действия турецких линкоров прикрывался фрегатами, которые пока не вмешивались в сражение, а, осторожничая, держались несколько поодаль, будучи, впрочем, готовы в любую минуту броситься на помощь своим старшим собратьям.

Ровно в полдень турецкие корабли произвели первый залп. Не успел рассеяться дым, как над «Рождеством Христовым» немедленно взвились флаги: «Вступить в бой с неприятелем». Ответный залп тоже ждать себя не заставил. Так началось сражение, вошедшее в историю, как сражение при Керчи.

Из хроники сражения: «При виде турок Ушаков немедленно снялся с якоря и выстроил корабли в линейном порядке, причем ему пришлось поставить в линию и фрегаты, чтобы турки не смогли охватить ее с флангов. Крейсерские суда русских выстроились в три кильватерные колонны за линией кораблей и фрегатов.

Гуссейн выслал вперед бомбардирские суда, которые открыли огонь с дальней дистанции. Под прикрытием бомбардирских судов начала выстраиваться турецкая эскадра – на ветер от нашей и параллельно ей. Эти маневры заняли несколько часов, и только в полдень турки стали спускаться на нашу эскадру, чтобы сблизиться с ней на пушечный выстрел. Их фрегаты составляли резерв в виде второй наветренной линии, а еще больше на ветре держались мелкие суда.

Турки вступили в бой по общепринятому образцу, спускаясь всей линией на всю линию русского флота. Но, как это имело место всегда при таком способе нападения, они подвергались продолжительному обстрелу (здесь оказались, кстати, в русской линии и фрегаты), и арьергард их отстал. Ушаков немедленно воспользовался этим, вывел из линии шесть наиболее слабых фрегатов и послал их для подкрепления авангарда, где шел самый горячий бой и где турки делали попытки обойти нашу линию. Остальные корабли и фрегаты сомкнулись. Таким образом, турецкий авангард и часть центра оказались под сосредоточенным огнем всей русской эскадры».

Первый удар турок был силен. Шедший передовым «Георгий Победоносец» буквально засыпали градом ядер. Капитан корабля Федор Поскочин кричал своим матросам, подбадривая:

– Гляди веселей! Нам ли, черноморцам, перед гололобыми робеть! Не такое видывали!

У ног капитана второго ранга прыгали раскаленные шары. На них не оглядывались. Позднее Ушаков так опишет действия своего передового корабля: «Усиливающееся нападение неприятеля выдерживал с отличной храбростью и жестокостью огня приводил его в замешательство, так что оный пальбу свою весьма уменьшил; капитан-паша, беспрестанно усиливая атаку свою, подкрепил прибавлением кораблей и многими разными судами с большими орудиями».

Видя, как «Победоносец» изнемогает в неравной схватке, контр-адмирал решил немедленно действовать. Над флагманом эскадры взвился новый сигнал: «Фрегатам выйти из линии. Кораблям сомкнуться». Исполняя его, все шесть российских фрегатов немедленно подвернули вправо и, покинув строй, сразу же образовали под ветром «корпус резерва». Прибавив ход, они быстро нагнали авангард, подкрепляя огнем своих пушек свои передовые корабли. Одновременно с выходом фрегатов линейные корабли быстро сомкнули боевую линию и так же, прибавив парусов, поспешили на помощь авангарду. Никогда еще ранее российский корабельный флот не производил столь сложного маневра в ходе генеральной баталии. Первым решился на столь отважный шаг контр-адмирал Федор Ушаков. И маневр этот был исполнен блестяще!

Было пятнадцать часов пополудни, когда переменившийся к норд-норд-осту ветер позволили наконец-то ушаковским кораблям сблизиться с неприятелем на дистанцию картечного выстрела.

– Теперича, кажись, и наш черед настал ручкой турке помахать, – переговаривались промеж себя наши артиллеристы, деловито орудуя рычагами-правилами у своих пушек. – Так махнем, что небо с овчинку покажется!

Опережая иных, на флагман турецкого флота обрушил огонь своих орудий «Рождество Христово». Вокруг все крушилось и пылало. Контр-адмирал Ушаков, стоя в рост у фальшборта, внимательно разглядывал в трубу шкафут неприятельского корабля, надеясь найти там капудан-пашу.

– Никак не сыщу, – произнес он, оторвав наконец трубу от глаз и обернувшись к стоявшему подле лейтенанту Данилову. – Все в шальварах пестрых, все бегают, все кричат да саблями машут. Поди разбери, кто из них мой дружок Хуссейн!

– Вы б поостереглись, Федор Федырыч, – хмуро отвечал флаг-капитан. – Вона как с салингов стрелки турецкие бьют. Не ровен час подстрелят!

Контр-адмирал лишь отмахнулся:

– Это лишне! Мой срок помирать еще не вышел!

Историк пишет: «С началом сражения оказалось, что ядра с русских фрегатов, поставленных в линию из-за недостатка линейных кораблей, не долетают до неприятеля. Тогда Ушаков подал им сигнал выйти из линии для возможного оказания помощи авангарду, а остальным кораблям сомкнуть образовавшуюся между ними дистанцию. Не подозревая об истинных намерениях русского флагмана, турки очень обрадовались этому обстоятельству. Их вице-адмиральский корабль, выйдя из линии и став передовым, начал спускаться на русский авангард с целью его обхода. Но Ушаков предвидел возможное развитие событий, а посему, мгновенно оценив обстановку, подал сигнал фрегатам резерва защитить свои передовые корабли. Фрегаты подоспели вовремя и заставили турецкого вице-адмирала пройти между линиями под сокрушительным огнем русских кораблей.

Используя благоприятную перемену ветра на 4 румба, Ушаков стал сближаться с противником на дистанцию картечного выстрела, чтобы ввести в действие всю артиллерию, включая малую. От перемены ветра и решительного напора русских кораблей турки пришли в замешательство. Они стали поворачивать через оверштаг всей колонной, подставив себя под мощный залп флагманского 80-пушечного корабля Ушакова “Рождество Христово” и 66-пушечного “Преображения Господня”, неся при этом большие разрушения и потери в живой силе».

Неподалеку от «Рождества» дрались и фрегаты, возглавляемые «Иоанном Воинственником». Рыцарь чести капитан 2-го ранга Баранов кричал своим рулевым:

– Лево на борт! Круче! Еще круче! Так, чтоб до турка не ядром, а плевком достать можно было!

Пальба не смолкала ни на минуту. Примерно через час передовые корабли Севастопольской эскадры понемногу начали подавлять ближайшие к ним неприятельские линкоры. То там, то здесь на турецких кораблях стали вспыхивать жаркие пожары. Их еще тушили, но уже не так быстро, как раньше. Кое-где начали рушиться стеньги, а борта зазияли черными провалами пробоин. И тогда Хуссейн, осознав наконец-то свое бессилие, в беспорядке повернул на обратный курс, разойдясь с ушаковскими кораблями на контр-галсах.

Маневр у турок получился. Но чего он им стоил! Разворачиваясь один за другим под стволами русских пушек, корабли Порты оказывались совершенно беззащитными. Каждый из турецких линкоров обязательно успевал за время своего поворота получить несколько хороших залпов в борт и в корму. А потому, когда турецкий флот лег на курс отхода, он являл собой скопище плывущих по волнам костров. Даже издали было слышно, как трещит в огне сгорающее дерево да истошно вопят мечущиеся по палубам люди.