Книга Сердце зверя - Татьяна Корсакова

– Ах, я дурак! – Мастер Берг вдруг хлопнул себя по лбу. – Как я мог забыть?! Софья говорила, что видела, как алхимик спускался в подземелье. Что, если… – Он не договорил – посмотрел на Дмитрия испуганно, а потом велел: – Жди здесь, глаз с башни не спускай!

– А вы куда? – Кожа под браслетом засвербела от дурного предчувствия.

– Я в подземелье, проверю кое-что.

– Я с вами.

– Останься. – Мастер Берг уже шарил по карманам, гремел ключами. – Никто не знает, откуда эта тварь появится. Нам надо разделиться. А в подземелье любит гулять албасты, без меня ты с ней не справишься.

– А вы без меня справитесь с оборотнем?

Мастер Берг на секунду замер, посмотрел на молодого человека очень внимательно, сказал:

– Я, мальчик, смерти не боюсь. Все самое хорошее в моей жизни уже позади, а у вас с Софьей жизнь только начинается, поэтому не спорь. Да и нет у нас иного выхода, как ни крути. Я проверю, что там, и сразу же вернусь.

Он махнул рукой и исчез в темноте. Дмитрий остался один. Но одиночество его было недолгим, чужое присутствие он скорее почуял, чем услышал. Снова засвербела кожа под браслетом, но как-то иначе, по-особенному.

– Не бойся, мальчик, – голос был знакомый, и Дмитрий понял, кого увидит за своей спиной.

– Я вас не боюсь, Евдокия Тихоновна, – сказал, оборачиваясь.

– Вежливый. – Женщина, на призрака совсем не похожая, улыбнулась ему по-матерински ласково, поправила низко надвинутый на лоб платок и сообщила: – Зверь только что убил Злотникова, оторвал голову.

– Он в замке?! – Значит, не зря всполошился мастер Берг. Всполошился, а его с собой не взял…

– Был. А где сейчас, никто не знает.

– Софья?..

– С ней все в порядке, она с Илькой.

– Мне нужно проверить. – Дмитрий выпрямился во весь рост, направился ко входу в башню.

– Я бы тебе помогла, но не в силах. – Евдокия не отставала. – На башню наложены какие-то чары. Таким, как я, туда дороги нет.

– Я сам.

Дмитрий дернул дверь на себя так, что едва не сорвал с петель, взлетел по винтовой лестнице на самый верх, уже не таясь, ворвался в лабораторию алхимика. Огонь наполовину оплывшей свечи, стоящей посреди стола, дрогнул, рыжие блики скользнули по серебряному диску медальона. Дмитрий помнил этот медальон, алхимик с ним не расставался, а теперь вот отчего-то снял. Уж не для того ли, чтобы сподручнее было оборачиваться? Диск удобно лег в ладонь, и кожа под ним тут же зазудела, как зудела она под браслетом. Тот же металл?..

Дмитрий перевернул медальон другой стороной, и все сомнения развеялись. На тусклом, потемневшем от времени и изрядно потертом фоне все еще была отчетливо видна остроухая волчья морда…

Дмитрий чертыхнулся, сунул медальон в карман, там же нащупал нож с костяной рукоятью и выглянул в окно. По узкой лунной дорожке к острову плыла лодка. В лодке он разглядел лишь одного человека, судя по косматой шапке, это был Кайсы. Значит, мариец сдержал слово, задержал Виктора в Чернокаменске, опоил сонной травой. Об этом Дмитрий просил особо. У друга семья, молодая жена, удивительная девочка, которую нужно защищать. Не надо ему сюда, считай, на верную смерть. И Кайсы не надо, но разве ж его переубедишь, таежного охотника? Приплыл вот…

Дмитрий отступил от окна, сбежал по лестнице в густую летнюю ночь, замер, прислушиваясь, принюхиваясь, выпуская на волю то, что сдерживал серебряный браслет. И услышал жалобное лошадиное ржание. Лошади метались в стойлах, били копытами, рвались на волю в тщетной попытке спастись от неминуемого. А неминуемое кралось по конюшне на мягких лапах, нападало из темноты, вгрызалось в бока и шеи, захлебывалось горячей кровью. Тварь не собиралась прятаться, она вышла на охоту, чтобы сеять ужас и смерть, чтобы к утру на Стражевом Камне не осталось ни единой живой души. Дмитрий понял это с пугающей ясностью. Кайсы тоже понял, потому что развернул лодку, направил к той части берега, с которой было ближе всего добираться до конюшни.

Никогда раньше Дмитрий так не бегал, не мчался в ночи, не обращая внимания на темноту. И все равно не успел. Ворота конюшни оказались сорваны с петель, внутри остро пахло кровью, а лошади больше не ржали… Зверь ушел, бросив мертвые, растерзанные тела. Только ли лошадиные? Все, кто остался этой ночью на острове, оказались в ловушке: животные, люди…

А со стороны замка послышался выстрел и снова раздался крик. На сей раз, кажется, кричал фон Рихтер, в голосе его слышался ужас пополам с отчаянием. И Дмитрий опрометью бросился назад, задыхаясь от этой сумасшедшей гонки и все усиливающейся тревоги. Евдокия сказала, что Софья и мальчик в безопасности за крепкими дверями. Двери конюшни тоже считались крепкими…

А профессор, который все-таки не покинул остров, все вопил и вопил, звал на помощь. Пусть бы и дальше орал, потому что крик его был для Дмитрия сейчас единственным ориентиром. Опять же, раз вопит, значит, жив.

Фон Рихтер и в самом деле оказался живым, взъерошенным, в окровавленной рубахе, но все еще живым. Он бросился навстречу Дмитрию, споткнулся, упал прямо к его ногам, заговорил сбивчивой скороговоркой:

– Он здесь! На острове! Я видел эту тварь собственными глазами.

– Поднимайтесь! – Дмитрий помог профессору встать на ноги. Сделать это оказалось тяжело: тело фон Рихтера было грузным, неподъемным, тянуло Дмитрия к земле.

– Я стрелял в него… Мне кажется, я в него даже попал! Господи, почему я не уплыл с этого чертова острова!

– Чья на вас кровь? – Захотелось ударить его, хоть так привести в чувства.

– Пани Вершинской… Там в доме… – Профессор замотал рыжей головой, голос его сорвался на визг. – Там сущий кошмар!

– Уходите, – смотреть на этого труса было противно. – Спрячьтесь где-нибудь.

Вот только фон Рихтер не спешил уходить, наоборот, он выпрямился в полный рост и улыбнулся, глядя куда-то поверх головы Дмитрия. Не требовалось оборачиваться, чтобы понять, кого он там увидел. Дмитрий чувствовал запах волчьей шерсти и крови. А фон Рихтер продолжал улыбаться бесстрашной, отчаянной улыбкой. Может, умом двинулся от страха?

– Вот и все, он у меня! – И прежнего страха в его голосе больше не было. – Видишь, я сдержал свое обещание!

И говорил он это не Дмитрию, а тому, кто стоял за его спиной, тому, от кого пахло смертью. Говорил и пятился-пятился, а потом и вовсе побежал, скрылся за углом замка.

Прежде чем обернуться, Дмитрий сунул руку в карман. Вот и пришло время в последний раз заглянуть в глаза твари. Ножа в кармане не было… Нож украл фон Рихтер, когда Дмитрий пытался поставить его на ноги. Вот о чем он говорил, вот какое обещание он сдержал. Значит, заглянуть в глаза твари получится, а убить ее нет… Но попытаться ведь можно…

Оборотень стоял, широко расставив лапы, огромные когти его вышибали искры из брусчатки, холка нервно подрагивала, острые уши были прижаты к голове совершенно по-кошачьи. С клыков срывалась кровавая пена, а оскал напоминал улыбку. Если только оборотни умеют улыбаться. Он сделал шаг к Дмитрию – неспешный, игривый. Длинный хвост метнулся из стороны в сторону. Молодой человек отступил, отчаянно соображая, что можно использовать в качестве оружия. Оказалось – ничего… Оказалось, что на оборотня он, наивный дурак, вышел с голыми руками. И оборотень тоже это понимал, оттого и ухмылялся своей саблезубой ухмылкой. Оттого и не спешил, забавлялся. Или не только поэтому? Что его останавливало от последнего шага? И сейчас, и несколько ночей назад во дворе Софьиного дома. Тогда ведь у оборотня тоже была возможность напасть, порвать на мелкие клочки, а он не напал. Решил продлить удовольствие от охоты? Мысли эти вихрем кружились в голове Дмитрия. Они что-то значили, было в них что-то важное, но, балансируя на самом краю, он никак не мог уловить суть. Понимал он только одно: фон Рихтер его предал. И не только его, а всех обитателей острова. Что пообещал ему майстер Шварц? Уж не помощь ли с Чернокаменскими приисками?