Книга Загадка Катилины - Стивен Сейлор

Но все эти неприятности были ничто по сравнению с тем, что ожидало нас всех — не только в Этрурии или в Риме, но и по всей Италии. Я могу повторять, что у меня совсем нет предчувствия катастроф, но это неправда. Человек, повернувшийся к огню спиной, может утверждать, что не видит огня, но он чует его тепло; он видит его отсветы на окружающих предметах и свою тень перед собой. Я предчувствовал, до чего может довести борьба между Катилиной и Цицероном, поэтому предпочел беспокоиться по поводу мельницы.

В конце секстилия Диана праздновала свой седьмой день рождения. Дни рождения девочек не так уж часто празднуются среди римлян, но двадцать шестой день секстилия, за четыре дня до сентябрьских календ, вдвойне значим для нас: в этот день не только родилась Диана, но и Марк Муммий спас из рабства Метона. Мы всегда в семье отмечали этот праздник, готовили угощение; Вифания загодя дала необходимые указания Конгриону. Экон с Мененией должны были нанести нам ответный визит.

Они приехали в повозке до праздника, вместе с Билбоном и пятью другими рабами. Как я заметил, это были самые сильные из всех рабов Экона и у каждого под туникой был спрятан кинжал. Я пошутил насчет того, что он ходит с охраной, как Цицерон, но Экон не засмеялся.

— Потом объясню, — сказал он загадочно, словно я требовал серьезных объяснений. А я просто шутил.

Вифания приложила немало усилий, чтобы Менения чувствовала себя как дома, между ними, казалось, и в самом деле установились дружеские отношения. Метон с Дианой радовались приезду старшего брата. Пока все были заняты друг другом, я решил отвлечься от компании. Я разыскал Билбона, который с остальными рабами отдыхал за конюшней и играл в бабки. Билбон славился скорее своей силой, а не ловкостью, и поэтому вскоре он вышел из игры. Я подозвал его. Он последовал за мной, и мы удалились на расстояние, достаточное, чтобы нас никто не услыхал.

— Мой сын окружил себя охраной, чтобы защитить двух не представляющих особого интереса людей, да еще на такой безопасной и оживленной дороге.

Билбон нахмурился и покачал головой.

— Хозяин ничего зря делать не станет, как и всегда.

— Как всегда, Билбон. Хотел бы я, чтобы ко мне вернулась прежняя наблюдательность. Почему так много кинжалов?

— Времена в городе неспокойные.

— В городе всегда было неспокойно. Мой сын во что-то ввязался?

— А разве он сам не может ответить вам?

— Если бы ты был новичком в хозяйстве моего сына, то я бы и не стал разговаривать с тобой. Но поскольку я тебя очень хорошо знаю, то тебе нечего скрывать, Билбон. Скажи правду, Экон замешан в чем-то серьезном?

— Хозяин, вы знаете жизнь. Опасности подстерегают на каждом шагу.

Я внимательно смотрел ему в глаза, зная, что меня не собьет с толку его уклончивость. Он силен как бык и предан как собака, но он не может долго скрывать что-то от постороннего взгляда. Я заметил, что его лицо покраснело вплоть до корней соломенных волос.

— У него новое дело, — признал он.

— По чьему поручению?

— Одного молодого человека, который был и на дне рождения Метона — вы видели его. Через несколько дней он пришел к молодому хозяину. С такой модной бородкой.

— А имя у него есть? — спросил я, заранее зная ответ.

— Марк Целий.

— О, клянусь Нумой, я так и знал! Они и на Экона набросили свою паутину.

Раз уж я разрушил его непрочную оборону, то Билбон решил быть со мной откровенным.

— Там что-то связанное с заговором — планы убийства Цицерона и свержения правительства. Молодой хозяин ходит по ночам на собрания — втайне от всех. Я не так уж и много знаю; я остаюсь снаружи, вместе с другими рабами и охранниками. Но на этих собраниях бывают очень большие люди — сенаторы, всадники, патриции — все те, кого в течение многих лет можно было видеть на Форуме. И Марк Целий там тоже часто бывает.

Пока он говорил, я сжимал кулаки и тихонько скрежетал зубами. Экону следовало бы получше узнать, повторял я себе, кто его настоящий хозяин Цицерон или Катилина, прежде чем пускаться в такие авантюры. Одно дело — расследовать обстоятельства обыденного убийства или спора о собственности; другое дело — очертя голову бросаться в дьявольскую игру Цицерона и Катилины. Это не просто грозит ему неимоверной опасностью; кроме того, я учил его быть сыщиком, а не шпионом. По моему мнению, почетно находить истину и предоставлять ее на всеобщее обозрение, но недостойно честного человека прятаться и шептаться по ночам.

До меня дошло, что у Экона могло не оказаться другого выбора. Мне представилось безголовое тело, появившееся в римском доме, и я сжал тунику Билбона.

— Ему угрожали? Запугивали? Его заставили бояться за Менению, за всех нас?

Билбона поразила моя настойчивость.

— Мне так не кажется, хозяин, — сказал он спокойно. — Марк Целий пришел к нам вскоре после того, как вы уехали из Рима. Все было очень по-дружески — молодой хозяин похож на вас, он тоже не любит работать с неприятными людьми. Мне кажется, он охотно согласился на предложение Целия. Если и были угрозы, то о них мне ничего не известно.

Слышать, как такой гигант разговаривает с тобой успокоительным тоном, было абсурдно. Не менее дикими казались мои сжатые пальцы, вцепившиеся в его тунику, словно ручки испуганного ребенка. Я отпустил его и сделал шаг назад.

— Следи за тем, чтобы остальные всегда имели при себе кинжалы, даже когда играют, — сказал я. — И прикажи кому-нибудь следить за Кассиановой дорогой. Если Экон считает нужным иметь охрану, то я ему доверяю. Но он должен знать, да и ты тоже, что здесь не безопасней, чем в городе.

Я долго бродил по поместью и пытался собраться с мыслями. Вернувшись в дом, я застал всю семью в атрии — они спасались от полуденной жары. Вифания с Мененией лежали на подушках лицом друг к другу; Диана сидела скрестив ноги на полу возле них и играла с куклой; Экон с Метоном сидели на скамейке возле бассейна. На полу лежала игра, которую мне однажды подарил Цицерон, под названием «Слоны и лучники». Очевидно, они уже закончили играть, поскольку бронзовые фигурки лежали кучей на одной стороне. Когда я к ним подошел, то услыхал, как Метон говорит о Ганнибале.

— О чем вы разговариваете? — спросил я насколько возможно беззаботным голосом.

— О вторжении Ганнибала в Италию, — ответил Метон.

— Вместе со слонами, — добавил Экон.

— На самом деле слоны не дошли до Италии, — сказал Метон, поворачиваясь к Экону. Ему доставляло большое удовольствие играть роль учителя своего старшего брата. — Они умерли среди снегов, во время перехода через Альпы. И люди Ганнибала тоже умирали десятками тысяч. Не помнишь разве, что несколько лет тому назад, когда я впервые приехал в Рим, один из магистратов устроил зрелище в Большом цирке — про то, как Ганнибал пересекал Альпы. Из всякой грязи и мусора устроили маленькие горы и овраги. Снег изображали белыми полотнищами, а снизу прятались рабы с веерами, чтобы развеять его. Но слоны были настоящими. Их и не убивали, просто научили ложиться на бок и замирать. — Улыбка его погасла. — Один из рабов, изображавший карфагенского солдата, попал под слона, и его раздавило. Так ужасно — красная кровь на белом снегу, — ты не помнишь, Экон?