Книга Русские распутья или Что быть могло, но стать не возмогло - Сергей Кремлев

Иван вырастал натурой сложной, мятущейся, но явно был способен глубоко обдумать будущие действия, а затем действовать. Перед тем, как бросить Шуйского псарям в декабре 1543 года, Иван в сентябре 1543 года уехал в Троице-Сергиев монастырь и там, надо полагать, не только молился. Он начинал думать свою думу, а что он тогда думал, осталось между ним и Богом. Хотя кое-что можно и предположить, если внимательно читать позднейшую переписку Ивана с Андреем Курбским – особенно первое письмо Ивана…

А, впрочем, и второе.

Утверждать, что времяпрепровождение юного Ивана ограничивалось травлей медведей и людей, может лишь чёрный клеветник. Грозный был одним из образованнейших – в гуманитарной и военной сферах – людей своего времени, был очень начитан. А книгочейство или формируется с детства и отрочества, или не формируется вообще. Поэтому корректно предположить, что Иван не развлекался низкопробным образом, как это утверждают курбские, а много читал – чему есть посторонние свидетельства.

Бессистемность же чтения в юном возрасте – о чём тоже пишут, имела не только минусы, но и плюсы. Государю не надо быть формальным эрудитом, зато способность быстро схватывать суть и переходить от одной проблемы к другой монарху-менеджеру весьма полезна, а широкий круг детского чтения безусловно способствует формированию широты взгляда.

Имея в виду первое письмо Грозного к Курбскому, В.О. Ключевский писал о его информационном фоне: «Длинные и короткие выписки из святого писания и отцов церкви, строки и целые главы из ветхозаветных пророков, … из новозаветных учителей – Василия Великого, Григория Назианзина, Иоанна Златоуста, образы из классической мифологии и эпоса – Зевс, Аполлон, Антенор, Эней, … эпизоды из еврейской, римской и византийской истории, и даже из истории западноевропейских народов со средневековыми именами Зинзириха вандальского, готов, савроматов, французов, вычитанными из хронографов…».

Это – бесспорное свидетельство эрудиции и культуры Ивана, исходящее от него самого. Обвинения же его в садизме исходят от врагов, и есть, мягко говоря, основания усомниться в их правдивости.

Нет, взрослеющий Иван думал свою думу и пока что лишь подбирался к осмыслению себя и своих задач в беседах с новым митрополитом Макарием (1482–1563). Ранее новгородский епископ, иосифлянин, убеждённый сторонник самодержавия, Макарий занял пост высшего церковного иерарха в 1542 году и был фигурой сильной, способной влиять на царя.

Последними же, кто оказал решающее влияние на формовку Ивана как государственной фигуры, стали, пожалуй, окольничий Алексей Адашев и священник Благовещенского собора в Москве Сильвестр, о чём – несколько позднее.

16 января 1547 года Иван был «венчан на царство» митрополитом Макарием в Успенском соборе Московского Кремля и принял титул «царя и великого князя всея Руси». На первый взгляд, этот шаг не был очень уж революционным – слова «Великий Государь, Божиею милостию Царь и Государь всея Руси» включал в свой титул уже отец Ивана Василий III.

Но, во-первых, теперь этот титул был принят торжественно, с возложением на Ивана царского венца.

Во-вторых, для Василия III царский титул был итогом многолетних личных усилий его и его отца, а Иван IV возлагал на себя царские знаки в самом начале правления.

В-третьих, и это было наиболее существенным, Иван, коронуясь, давал понять боярам, что он не принимает их претензии на соучастие на управление, и отрицает права тех или иных земель на политическую обособленность.

Понятие самодержавия так прочно слилось с именем Ивана IV Васильевича, что даже такой крупный славист, как немецкий профессор Макс Фасмер, в своём «Этимологическом словаре русского языка», сообщая, что слово «самодержец» – это калька с греческого αύτοχράτωρ («автократор»), утверждает далее, что такой титул был принят Иваном Грозным «после завоевания Казани и Астрахани». Однако слово встречается уже в летописях киевского периода применительно к киевским великим князьям… Иосиф Волоцкий в послании в Василию III Ивановичу в 1515 году обращался к нему: «Благородному и христолюбивому самодръжцу, царю и государю всея Русiи». Иван же IV принял титул лишь «царя и государя» – официально титул «самодержца всея Руси» был принят уже после Ивана.

Но даже этот шаг кое-кого раздражил.

21 июня 1547 года в Москве случился большой пожар – тогда чуть не погиб митрополит Макарий и сгорел царский дворец. Пожар на Москве – не бог весть какое событие, в народе и поговорка сложена: «От копеечной свечи Москва сгорела». Но тут пожар совпал с бунтом посадских людей, а одной из причин был слух, что пожар наколдовала бабка нового царя по матери Анна Глинская – дочь сербского воеводы Стефана Якшича.

Слух распространяли противники Глинских, и толпа, растерзав Юрия Глинского, направилась к царю в село Воробьёво на Воробьёвы горы, требуя выдачи Анны. Многие из прибывших были схвачены и тут же казнены, однако ситуация складывалась критическая. Внутреннее положение страны из-за раздрая в «верхах» было тяжёлым, и у восстания городских низов, что бы его ни инициировало – суеверие или провокация ряда бояр, имелись объективные причины. Произвол бояр и чиновников, нужда, голод в неурожайный год, усиление гнёта – всё это и без пожара создавало накалённую атмосферу.

То время очень плохо документировано – даже если иметь в виду просто записи о событиях, а ведь и запись могла быть тенденциозной, а то и лживой… Например, в одной из русских летописей есть запись о том, что Дмитрий Донской якобы трусливо сбежал с поля Куликовской битвы и дожидался исхода в роще, имитировав ранение. Однако объясняется такая запись тем, что настоятель монастыря, где велась данная летопись, был нелоялен к Донскому.

Всё же, представляются вполне достоверными исторически и психологически сведения о том, что перелом в ситуацию, сложившуюся летом 1547 года после московского пожара, внесла страстная обличительная речь против царя благовещенского протопопа Сильвестра, близкого к митрополиту Макарию.

Грозя карами небесными, обвиняя Ивана в небрежении своими обязанностями, Сильвестр призывал Ивана заняться реальным управлением. Всё тогда соединилось в одно – душевное потрясение, окончание переходного возраста, тяжёлое внутреннее и внешнее положение страны… И в молодом царе, судя по дальнейшему, действительно произошёл нравственный переворот: с 1547 года началось не только царствование, но и правление Ивана IV.

Рабочим инструментом стала так называемая «Избранная рада» – первое правительство Ивана, костяк которого составили думный дворянин Адашев, протопоп Сильвестр, митрополит Макарий, думный дьяк Висковатый и князь Курбский – тот самый…

Судьбы светских членов «Избранной рады» оказались разными… Адашев играл видные государственные роли, но во время Ливонской войны умер в 1560 году в Юрьеве-Дерпте под домашним арестом… Сильвестр, к которому Иван по ряду причин, в том числе – объективных, позднее охладел, умер в 1566 году в Кирилло-Белозерском монастыре… Курбский – идеолог самовластного боярства, изменил и бежал в Польшу… Ивана Висковатого – человека незаурядного, его царственный тёзка называл «своим ближним и верным думцем», но кончил Висковатый плохо – обвинённый в причастности к заговору и измене, он был в 1570 году публично казнён.