Книга Воздушный стрелок. Боярич - Антон Демченко

– Дядя Федор, если ты пытаешься навести на мысль, что мне неплохо бы присмотреться к причинам столь стремительно выросшего благосостояния Томилиных и совпадения начала его роста со смертью моих родителей, то мне лучше прямо сейчас покинуть машину… пока ты лишнего не сказал… а я соответственно не сделал лишних выводов и не совершил глупых поступков, – тихо проговорил я. Ну уж очень было похоже, что наследник рода пытается сделать из меня мстителя, причем абсолютно конкретным людям.

– Не скажу, Кирилла. Теперь точно не скажу. – Громов, напряженно наблюдавший за мной, вдруг облегченно улыбнулся и, убрав купол, окликнул Николая: – Коля, дуй на Трехпрудный.

Знакомое здание государственной боевой школы, в которой я получил свой статус мастера Эфира, ничуть не изменилось за прошедшее время. Разве что народу в нем стало заметно больше… если судить по той кутерьме, что творилась у входа.

– Хм. И зачем мы сюда приехали? – поинтересовался я.

– Чтобы обезопасить одного беспечного гранда Эфира от повторения судьбы отца и деда, – нахмурившись, высказался Громов-младший.

– А подробнее? – Я поерзал на сиденье, всем своим видом демонстрируя, что не сдвинусь с места, пока не узнаю всех деталей.

– Эх… – Федор Георгиевич растрепал шевелюру и вздохнул. – Знаешь, со всей этой возней с Томилиными мне пришлось изрядно закопаться в историю… Не такую дальнюю, не думай, я не собираюсь грузить тебя байками о подвигах предков. Собственно, я сам был свидетелем тех событий, но… тогда не видел всей картины. А тут вот начал разбираться и… в общем, сложно там все и некрасиво.

– Дядя Федор, а если без экивоков? – вздохнул я.

– Если без экивоков, то имеются у меня серьезные подозрения, что смерть твоих родителей и деда по матери была отнюдь не случайной, – резко ответил он. – И подтвердить эти подозрения или опровергнуть их могут только здесь.

– Так… Федор Георгиевич, я сейчас материться начну, – честно предупредил я.

– Понял. Тогда так. Поступим следующим образом. Сейчас заходим в школу, я здороваюсь с парой старых знакомых, мы узнаем кое-какую информацию, после чего возвращаемся в машину, где я подробно рассказываю тебе все свои умозаключения. Устраивает такой вариант?

– Ну, хоть так. – Я вздохнул и выбрался из джипа следом за Громовым. Вот накрутил-то, путаник.

К моему удивлению, переговорив с кем-то из своих знакомых, Федор Георгиевич потащил меня в школьную церковь. Точнее, к мемориалу у входа в нее. Дюжина черных каменных досок, на которых золотом выбиты имена учеников, погибших в разные годы. Знакомая традиция, чего уж там.

Палец Громова скользил по строкам, пока не замер напротив одной из фамилий: боярин Скуратов-Бельский Н. С., генерал-майор Вооруженных сил России, погиб при исполнении служебного долга… дата. Ну, и чт… Что?! Как – при исполнении долга? В некрологе Военного вестника черным по белому ясно было сказано: «Острая сердечная недостаточность»! Ну… и где правда? Или ее здесь вообще нет?!

– Сюда смотри, – тихонько толкнул меня в бок Громов, указывая на строчку ниже. – Это в газетах могут написать что угодно. А тут ни один даже самый прожженный безопасник врать не станет… Чревато.

Я опустил взгляд на указанную строку и уже даже не удивился: Громова-Скуратова Л. Н., капитан Вооруженных сил России, погибла при исполнении служебного долга… дата.

Совпадает… И что все это могло бы значить? Предупреждение?

Я взглянул на серьезную физиономию Громова-младшего, с явным ожиданием смотрящего на меня, но задать крутившегося на языке вопроса не успел. С галереи, окружающей внутренний двор школы с плацем и церковью, донесся чей-то голос. Обернувшись на звук, мы с Громовым хмыкнули одновременно. К нам приближался один из моих экзаменаторов. Михаил… Михаил Прутнев, точно. Отчества не помню, зато помню, что Гдовицкой отрекомендовал его как заместителя директора школы и одного из лучших известных ему эфирников.

– Федор Георгиевич, добрый день, – подошедший к нам Прутнев обозначил короткий уважительный поклон в сторону Громова и повернулся ко мне: – Рад видеть тебя снова, Кирилл.

– Здравствуйте… – замялся я, но Прутнев меня понял и представился сам:

– Михаил Иванович Прутнев. Ну а должность моя тебе должна быть известна. Она обозначена в твоем удостоверении, – усмехнулся он.

– Здравствуй, Михаил Иванович, – кивнул Громов. – А мне сказали, что тебя нет в школе.

– Только приехал с полигона, – пожал тот плечами. – Не успел войти, как Степан доложил, что вы здесь… вот и поспешил застать, пока не уехали. Так чего вы хотели, Федор Георгиевич, Кирилл?

– Михаил… – укоризненно взглянул на него Федор Георгиевич, и тот развел руками:

– Ладно-ладно. Согласен обойтись без пустопорожнего трепа. Но я удивлен. Вы все-таки решили свои разногласия с Георгием Дмитриевичем?

– Хм. Я вам не мешаю, нет? – поинтересовался я.

– Извини, Кирилл… – опомнился дядя Федор. – Я, честно говоря, не думал, что придется так скоро говорить об этом, но недавние события и твое в них участие изменили мою точку зрения.

– Вашу… или вашу? – протянул я только для того, чтобы заполнить паузу в речи Громова.

– Мою личную точку зрения, – резко кивнул он. – Отец будет против, но это уже не его дело… Хватит. Итак… Михаил, просвети нашего юного друга, о чем идет речь.

– С радостью, – невозмутимо ответствовал тот и, повернувшись ко мне, заговорил: – Как ты знаешь, Кирилл, в нашем государстве существует довольно большое количество различных неформальных, полуформальных и официальных объединений. Эдаких «клубов по интересам». Опричники, государственники, военные клубы, собрания аграрников и промышленников, союзы родов, в конце концов… Так вот, у нас, эфирников, тоже есть такой клуб, последним главой которого являлся твой дед по матери Никита Силыч Скуратов-Бельский. Глыба! Один из десяти официально признанных грандов в стране. Сильнейший из них… по крайней мере, о других ярых-грандах мне ничего не известно… А я, знаешь ли, волей-неволей обязан знать обо всех сильных эфирниках. Должность «кадровика» обязывает…

– Хм. Кажется, сейчас я услышу предложение, от которого не смогу отказаться, – я вздохнул.

– Угадал, – улыбнулся Прутнев. – Не знаю, чем руководствовался Георгий Дмитриевич, да простит меня его сын, пряча тебя от нашего «клуба», но ситуация эта совершенно неприемлема. Нас слишком мало, чтобы клуб мог позволить себе такое транжирство… Особенно в свете событий, происшедших со Скуратовым-Бельским и твоими родителями.

– Говорите так, словно я какой-то ресурс… – нахмурился я, стараясь не выпадать из роли.

– Все мы своего рода ресурсы, Кирилл, – развел руками Прутнев. – И ты, и я, и даже боярин Громов. Исключений нет.

– Что, и государь? – прищурился я.

– Хм… в каком-то смысле, – глянув на старательно прячущего ухмылку Громова-младшего, медленно проговорил Прутнев. Запнулся. – А ты умнее, чем я думал, Кирилл Николаевич.