Книга Костры Фламандии - Богдан Сушинский

– Как только услышала о существовании письма, так и подумала: вдруг это фальшивка, написанная с расчетом на то, что она обязательно попадет в руки охотящихся за кладом инквизиторов?

– Тогда конечно, – примирительно молвила мадам Коле.

Однако графиня поняла: «Не поверила мне мадам. Только потому и хитрит, что не поверила!».

– Кстати, где само письмо?.. Оно сохранилось?

– Дед рыцаря де Бельфора клялся, что видел его собственными глазами. Правда, уже тогда, когда стало ясно, что в замке «Тампль» ничего не найти. Люди короля и ищейки из ордена иезуитов осмотрели и изрыли там все, что только можно было. Так вот, он клялся, что видел эту записку Великого магистра, но куда она подевалась, вспомнить перед смертью не смог.

– Жаль, что его не оказалось в вашем ларце. Вы бы сейчас не нищенствовали.

– Но ведь вы же уверены, что это фальшивка.

– Предполагать можно все, что угодно. А тут нужны доказательства.

– Ну что ж, прощайте, мадам Коле. Да, о том, что я была у вас, что осматривала архив, – говорить никому не нужно. Даже вашему доблестному рыцарю де Бельфору. Пусть думает, что у меня не хватило на это времени. Вдруг он решит, что мне достались какие-то секретные документы. Зачем волновать старика? Можете проверить: в ларце все на месте.

– Что вы! Я и так верю вам.

– С вашей стороны это весьма благородно.

– И потом, не стану же я рыться у вас за корсажем, мадмуазель, как вас там на самом деле зовут, чтобы доказать, что кое-какой улов из этого ларца вам все же достался.

28

На второй этаж постоялого двора, в котором ждал своего подручного пан Корецкий, Архангел поднимался медленно, по-медвежьи переваливаясь, словно уже восходил израненными ногами по острым камням на вершину Голгофы. И так же медленно, стараясь излишне не шуметь, поднимались вслед за ним Гуран, Улич и д’Артаньян.

Еще четверо казаков остались во дворе, оцепив дом, чтобы Корецкий ни при каких обстоятельствах не смог ускользнуть от них.

– Говори только то, что тебе приказано, копыто дохлой клячи, – угрожающе прохрипел сотник, выждав, пока Архангел сориентируется в хитросплетении узких мрачных коридорчиков. – Стой прямо у двери и говори, чтобы я слышал тебя, как глас Божий.

– Глас палестинского сатаны, – проворчал Архангел. – Да буду говорить, буду, раз уж глупо попался…

– Где его покои?

– Слева, в конце коридора.

Разделившись, казаки начали осторожно подкрадываться к двери, которую указал Архангел. Как только все подошли, сотник махнул Архангелу пистолетом: «Стучи».

Наемный убийца перекрестился и вопросительно взглянул на сотника.

– Что ты дрожишь, словно перед воротами ада? – прошипел тот. – Стучи, – и ткнул пистолетом в щеку.

Архангел еще раз перекрестился и, закрыв глаза, постучал.

– Войдите! – донесся из-за двери высокий тенорный голос Корецкого. – Прошу войти.

Архангел оглянулся на сотника и несмело, буквально на полусогнутых вошел. Однако дверь едва-едва прикрыл, чтобы, оставаясь за ней, сотник мог слышать все, что будет происходить в номере майора-советника.

Корецкий – полностью одетый, вооруженный – стоял посреди комнаты и мрачно смотрел на остановившегося у порога маленькой прихожей наемника. Предчувствие, мучившее его всю ночь, не покидало советника. Причем это было страшное предчувствие, из тех, которые непременно, несмотря ни на что, сбываются.

– Не слышу доклада, – едва выдавил из своей осипшей глотки Корецкий. – Говори-говори, намолчишься еще, земля тебе…

– Словом, полковник Сирко, как и было велено… – господин ясновельможный пан. – Все как велено.

– Что… «велено»? – еле сдержался Корецкий, чтобы не ухватить Архангела за лацканы его кафтана.

– Полковник Сирко убит, ясновельможный. Как и было вами велено. Прямо в грудь пальнул. Прямо в грудь, ясновельможный. Там же, у ратуши.

– Да не части, не части. И не кричи, как дурак на похоронах, – Корецкий выглянул в прихожую, однако, того, что дверь осталась слегка приоткрытой, не заметил. – Как это произошло? Я должен знать все, в подробностях.

– Как и велено, ясновельможный. Убит, говорю, полковник Сирко. А полковник Гяур… – Архангел провел тыльной стороной ладони по шее, словно пытался растянуть удушавшую его петлю.

– Точно убит?

– На распятии клянусь, – произнеся это, Архангел вспомнил, как совсем недавно он действительно клялся на распятии. Не хотелось бы ему повторять такую «клятву». – Сирко убит, – Архангел почти с ужасом оглянулся на дверь.

– А что полковник Гяур? Почему ты упомянул его имя? Станешь утверждать, что и его ты тоже убил?

– Э, нет, относительно полковника Гяура мы не договаривались, – решительно возразил Архангел.

– Тогда в чем дело?

– В том, что этот, другой, полковник, которого зовут Гяуром, уже перенимает власть над казаками.

– Как это: «перенимает власть»? – нервно прошелся по комнате Корецкий. – Не похоронив Сирко? Так сразу?

– Да, пока мы с вами разговариваем здесь, он, наверное, уже объявил о принятии командования над казачьими полками.

– Но кто ему позволил так вести себя?

– Лучше спросите, кто и каким образом способен запретить ему. Он вступил в казаки, у него титул казачьего полковника, прибыл он сюда вместе с полковником Сирко. В бою вел себя храбро.

Выслушав все это, Гяур и Сирко переглянулись. Архангел давно вышел за пределы тех слов, которые должен был молвить во время разговора с майором Корецким. Но при этом ведет он себя вполне рассудительно и говорит так, словно выступает в роли адвоката князя. Но майор тоже уловил его старание, поэтому возмущенно прорычал:

– Ты чего добиваешься, холоп? Можно подумать, что тебе выгоднее видеть во главе казачьего войска этого нищего, невесть откуда прибившегося в Речь Посполитую русинского князька, чем меня. Или, может, так оно и есть?

– Вы сами заговорили об этом, господин майор. Вот я и говорю, что знаю. Кстати, слышал, что уже в первый день войны на земле Франции Сирко, в присутствии других офицеров, сказал сотнику своему, Гурану: «Случится так, что погибну, командование полками переходит к Гяуру». Если бы сказал, что командование переходит к вам, к майору Корецкому, тогда все было бы проще, – добавил Архангел, хитровато отводя взгляд в сторону.

– Да он скорее залил бы свою глотку свинцом, чем произнес бы нечто подобное.

– Вот и я так думаю, – въедливо признался Архангел.

– Но Гяур для меня не помеха. Он не имеет права вступать в командование казачьими полками. Как я уже сказал: еще непонятно, как он вообще попал в Польшу. Нужно разобраться, кто и зачем прислал его в Речь Посполитую.