Книга Ученица чародея - Галина Манукян

Ухмыляющаяся физиономия Этьена показалась в оконце:

– Мадемуазель графиня, боюсь, в вашем замке нас не ждут. И замок совсем не ваш.

Насупившись, я зыркнула на него:

– Издеваешься?

– Немного, – признался он и с улыбкой добавил: – Чтобы ты к спеси дворянской не привыкала, а то ишь как на беднягу накинулась! Думал, испепелишь взглядом.

Я покраснела. Мадам Тэйра хрюкнула в кулачок.

Она тоже на его стороне. Все против меня… Но Этьену на мои обиды было наплевать, и он по-шутовски приподнял шляпу и прогундосил:

– Госпожа графиня, сами мы не благородные, но решили посметь пригласить вас со свитой в скромную обитель моей матушки.

– А если откажусь? – спросила я.

– Тогда опять будете спать в каком-нибудь клоповнике, если предприимчивый Марешаль лучше не найдет. А я так и быть понежусь на перинах у матушки. Вы уже извините, сударыня, после целого дня пути мое бренное тело требует чего-то помягче, и еды поприличнее.

Старушка не вмешивалась, только хитро покашливала и поблескивала глазками. Собственно, желание познакомиться с матушкой Этьена было ничуть не меньше, чем походить по залам Анси, и я снисходительно улыбнулась:

– Графиня принимает ваше милостивое приглашение, мсьё. Папенькиными стараниями, думаю, что сами вы уже стали благородными. Так что не прибедняйтесь, господин барон.

Этьен фыркнул, а когда устремился вперед с криком: «На развилке сворачиваем направо», мадам Тэйра сделала гримасу, передразнивая меня:

– Графиня принимает… Бёф, лицо попроще сделай, а то мамаша Годфруа может при случае и башмаком в морду. Она такая.

Ой… Ну что это такое? Только настроишься быть графиней, сразу в морду норовят! Хоть разорвись.

Мадам Тэйра вдруг напомнила:

– Про кокон не забудь. Мало ли, кто там и что…

И я послушно принялась окружать себя золотым коконом, защищаясь от ненужных чувств.

* * *

Прогремев колесами и подковами по скучным улочкам Тоннэра и ничем не примечательной площади, наша процессия выехала на дорогу вдоль рощи и несколько минут спустя остановилась у огороженного хилым забором участка. В самом центре в гуще зелени и цветов стоял внушительный дом с остроконечной крышей, покрытой качественной новой черепицей. Красные ставни густо оплетал плющ.

– Приехали! – Этьен резво махнул на гнедом через низкие воротца.

Невысокая девица, что возилась с розами, обернулась и с визгом кинулась Этьену на шею:

– Тити!

Закружив ее, Этьен довольно прогрохотал:

– Не ждала, сестренка?

На поверку девице оказалось лет четырнадцать, не больше. На ее визг из дома выбежала крепкая малышка лет пяти, а затем миловидная брюнетка в чепце и простом домашнем платье, с годовалым младенцем на руках. Все три сестры семейства Годфруа были черноволосы, как мать, и кареглазы, как отец. Мадам и малышка с радостным криком тоже бросились обнимать Этьена. Тот цвел, как полевой мак, и раздавал поцелуи направо и налево. Признаюсь, странно было видеть его в кругу семьи, счастливым и довольным, покровительственно осматривающим своих разновозрастных женщин. Удостоверившись, что все они одинаково розоволицы и находятся в добром здравии, Этьен расцвел еще больше.

Я поторопилась спуститься из кареты на землю. Огюстен спешился и подал руку мадам Тэйра. Этьен, наконец, вспомнил о нас и, отлепив от себя сестер и матушку, распахнул ворота.

– Матушка, я не один, с друзьями. Позвольте вам представить: мадам Тэйра. Та самая, что спасла меня еще ребенком от разбойников, помните? – Женщина изумленно моргнула и слегка поклонилась. Этьен продолжил: – Мсьё Марешаль, купец, силач и славный малый. Ему я тоже многим обязан.

– Очарован, мадам, – Огюстен с присущей ему куртуазностью поцеловал женщине руку.

Малышка на руках матери надула пухлые щеки и срыгнула прямо на великана. Тот неловко улыбнулся и поспешил стереть платком детскую шалость с сюртука.

Этьен подал мне руку и подвел к матери:

– А это мадемуазель Абели Мадлен Тома де Клермон-Тоннэр, которая буквально вчера спасла мне жизнь и к тому же является моей родственницей. Правда, очень дальней. Как и мадам Тэйра.

– Что-то слишком многие тебя уже спасали, не пора ли перестать лезть в неприятности и поберечь свою шкуру? – шепнула ему на ухо женщина, но так, чтобы я услышала.

– Мадам, – я сделала реверанс и искренне улыбнулась в надежде, что напряженный взгляд серых глаз матери Этьена изменится на более радушный. Та все же смотрела на меня с недоверием. Особенно на мое платье, больше уместное для приема во дворце, нежели для деревенского двора. Этьен не обращал никакого внимания на настороженность матери и театрально представил ее нам:

– Судари и сударыни, знакомьтесь: перед вами моя любимая матушка, мадам…

– Рашаль, Жаннетта Рашаль, – вдруг вставила женщина вместо ожидаемого «Годфруа» и, вспомнив о приличиях, добавила: – Добро пожаловать в мой дом, господа! Прошу, проходите, располагайтесь. Поди, устали с дороги.

– Абели, а это Антуанетта, – показал Этьен на стройную смуглую девочку, которую я увидела первой. Та посмотрела на меня с любопытством и спросила в лоб:

– Вы новая подружка нашего Тити?

Я смутилась, а Этьен щелкнул пальцем сестрицу по носу:

– Что ты бормочешь, поросенок?

– На тебя, братец, все девицы вешаются, – ехидно улыбнулась Антуанетта. – Все до одной. Хоть хворостиной отгоняй. Думаешь, не помню?

«Ах, негодница маленькая! – подумала я. – Да ведь она ревнует меня к брату». Но своего Антуанетта добилась – сообщение о девицах меня не порадовало.

– Уж точно не просто подружка, – подмигнул сестре Этьен.

Черноволосая малышка, как две капли воды похожая на лекаря, даром что без усов, требовательно дернула Этьена за штанину:

– Тити, ты отвезешь нас к папе?

Он подхватил ее на руки и покачал головой:

– Нет, Клодин, к папе мы не поедем.

– Тогда привези его к нам, – черные глазенки сверлили Этьена, как буравчики. Малышка упрямо заявила: – Я хочу к папе!

С тревогой я заметила вокруг девочки красновато-бурое облако. Рубин в мешочке на груди нагрелся, и я внезапно почувствовала силу. Хм, а ведь у девочки есть дар. Или будет. С этим ребенком надо держать ухо востро.

Этьен серьезно посмотрел на Клодин:

– Мы не поедем к папе. И папа не приедет. Он не может.

Девочка ударила кулачком Этьена в грудь, стараясь сделать больно, и, поджав губы, сказала:

– Плохой-плохой! Из-за тебя я тут, а папа – нет. Вот вырасту, и к папе уеду. Так и знай!

Этьен поставил ее на землю и погрозил пальцем: