Книга Злые куклы - Елена Юрская

— Я не виноват, — пробубнил Кирилл.

— Не надо снимать трубку, — приказала Наталья Ивановна.

— Да, конечно, — согласился Петров и, бодро схватившись за телефон, прокричал: — Милиция… Нет, не 02, а милиция, милиция бывает везде… У нас теперь, куда ни позвони, одна милиция… И не надо со мной препираться. Вы вообще-то кто? И кто вам нужен? Мы тут заняты.

— Что ты мелешь? — цыкнула Наташа.

— Не мешай, я с женой заигрываю, — хихикнул Петров. — Девушка, так куда вы звоните? Что?!! Когда?!! Говори все, что тебе сообщил Буцефал… Ладно. Кстати, а как ты меня нашла? А… — Он устало положил трубку на рычаг и тихо сказал: — Жанну сбила машина. Она еще жива… Но если выживет, то останется господней дурочкой.

— Свято место пусто не бывает, — процедила Наташа как-то удовлетворенно. — Так, значит, ты и ее… Успел?

— Сейчас здесь будет Глебов, — тихо сказал Кирилл.

— Все, — подтвердил Петров, — сейчас здесь будут все. Или я не знаю свою жену… Так что, бежим? — Кузьма Григорьевич решительно схватил Наталью за руку.

— А чего ты меня-то хватаешь? — удивилась она.

— А кого? Следующая и единственная теперь вы, Наталья Ивановна…

И времени не было, и памяти не было. Не было вообще ничего. Наконец-то она нашла себя… Наконец-то все другое перестало быть страшным. Море, шум, снова море, желто-серый песок, ветер, камыши… Она никогда не видела этой картинки. Она не знала, кто бродит по пляжу. Но она узнавала — тихо, медленно и радостно… Наверное, она не сделала ничего плохого… Наверное, такая жизнь — это лучше. Лучше… Лучше…

— Посмотрите на ею шею, ее же сначала душили, смотрите, а вот на теле следы — ее будто волокли… Не били, а именно волокли…

— Ага, а потом переехали машиной…

— Весьма вероятно.

— Вы водите машину, молодой человек? Нет? Странно… А вы ей вообще кто?

Жанна попыталась напрячься, сказать что-то важное, но человек у моря обернулся, и она узнала Лялю. Узнала, но решила не здороваться. Надо было сказать важное. Очень важное.

— Кто-то забрал халатик… — То ли стон, то ли хрип…

— Смотрите, она говорит.

— Ну и что. Она говорит только это. В себя не приходит… Хотя по времени уже пора.

— Молодой человек, а где вы были, когда это случилось?

— Меня зовут Вячеслав…

Да-да. Его звали Славиком. Славное тихое имя… Она помнила его. Она была с ним знакома. А Лялечка — нет. Бедная Лялечка… И бедная Афина. Она не любит загорать, она не увидит сына… Это глупо, ее тоже надо позвать. Обязательно… Или она без халатика не может…

— Кто-то забрал халатик.

— Боюсь, ничего другого она уже никогда говорить не будет. Будем оперировать, но шансы на успех ничтожны.

— Виктор Федорович Глебов очень заинтересован в этой женщине…

— Молодой человек, то есть Вячеслав, вы тоже должны быть заинтересованы, если она умрет, то вы… И если не придет в себя, то тоже вы. Кстати, а кто такой Глебов?

Дядя Витя. Папа Витя. Бедный, бедный Глебов. И Славик тоже бедный… Даша могла бы оставить записку ей лично. Даша, ты не права. Это был мой мальчик. Мой последний мальчик. Даша, хватит купаться… Хватит, ты утонешь… Скажи ей, Лялька… Она ведь больше не жена твоего мужа… И я не жена… Отпусти ее… Или давайте поиграем в карты… Ты не хочешь, потому что…

— Кто-то забрал халатик…

— Она умрет?

— Для нее это было бы лучше…

— Нет!!!

— Как хотите, были бы деньги… Кстати, а кто этот ваш Глебов? Такая знакомая фамилия.

— Я могу быть свободен?

— Это вы с лейтенантом обсуждайте. Меня это не касается. И выйдите из палаты… Не мешайте ей… нам… Короче, вон отсюда!

Нет, ей не хотелось возвращаться. ТАМ было лучше. Она знала наверняка, что будет тепло и будет светло. И когда-нибудь Славик догонит ее по годам. А Глебов все равно будет старше. Хотелось купаться, хотелось заплыть и остаться там, за буйками… И стоило ли теперь говорить, что она все знает… Что она знала это чуть ли не всегда… Теперь у нее была своя жизнь, и в этой новой жизни у нее уже ничего нельзя было отобрать… И дать — тоже ничего было нельзя. Оставалось только ждать всех остальных. Она теперь знала, в какой последовательности все придут на большой пляж. На пляж, который манит всех…

— Давление, доктор, у нее падает давление…

— Спасайте, сердце крепкое… Хотя я бы отпустил.

— Извините, доктор, там звонят — спрашивают, как больная? Что говорить?

— Что говорить? Скажите, что кто-то забрал халатик.

«Зачем я сделал это? Зачем?» — Славик дал четкие объяснения, где и как он провел «подозрительное время», честно признался, что там, где ее нашли, живет его приемная мать… И что сам он там не был очень давно. Потом, в неформальной обстановке, дал подписку о невыезде и, взглянув в темную бездну лейтенантских глаз, почему-то подумал, что мужик похож на лошадь. На какую-то очень знакомую лошадь.

Только зачем же он, Славик, ввязался в это дело? Хотелось отомстить мамочке? Так ей было плевать. Хотелось быть к ней ближе? Да, наверное. Хотелось устроить свою жизнь? «Альфонс — профессия уважаемая, пока нет другой. А к бабам нужным я тебя пристрою».

Пристроила… Как же… Но в самом начале Славик еще не знал, что мама Афина думала только о своей игре. Хотя на самом деле она просто подчинялась другой силе, о которой не ведала, может быть… Всемогущий Виктор Федорович… О-ле-о-ле-о-ле — Глебов.

— Я все знаю, мой мальчик. Мне не нравится, как ты живешь. И мне не нравится, как живет твоя мама.

— Моя мама окучивает картошку.

— Нет, твоя мама окучивает себе могилу. Особенно в те моменты, когда поставляет не тем девочкам не тех мальчиков. А тебе учиться надо… Работать… Хочешь?

— Я могу отказаться?

— Да, а я расскажу все Жанне. И еще одному человеку — дяде Дамиру. Только дяде Дамиру я расскажу о делах твоей мамочки.

— Жанне — достаточно. Этой кнопки будет достаточно. Жмите на здоровье. — Вот тогда в первый раз Славик сумел совладать с собой и даже попасть в тему. Или не в тему, но во что-то, что вызвало глебовский интерес. Или тщательно скрываемое раздражение.

— Значит, договор?

— Договор.

Неужели он продал душу? Неужели это такая простая процедура? Без крови, воска и магических обрядов? И почему он ничего не сказал матери? Хотел отомстить? Или хотел быть к ней поближе. А Жанне? Неужели он все понял? Все и сразу? Значит, он сам хотел этого? Значит — хотел… И они умерли. Почти все… Почти… «Кто-то забрал халатик».

Алиби у Славика не было. Ни на один случай. Даже тот розовый бред, который он только что пропел лошадиному милиционеру, оставлял желать… Да что там — желать… Не было у него алиби. Зато сам он был везде… Прикоснулся к ним ко всем, даже к Дарье… О боже, не надо было брать записку у нее из рук… Но это-то ладно… А мать?