Книга Укок. Битва Трех Царевен - Игорь Резун

— А вы что, всегда это носите… свечки, да?

— В кармане у Мага не только бумага, — туманно пояснил Алексей. — Ну, что еще? Из чистого Огня Платон создает Чистых Богов. Огонь живет смертью Земли, Воздух же живет Смертью Огня — круг замыкается. Ты Библию читал, юноша?

— Проходили. На уроках религиоведения.

— Так вот, до первого греха люди на Земле огня не имели. После же их грехопадения, — в этом месте Кузнечик покраснел от слов Алексея, уже догадываясь, что эти двое совершенно безбашенных и голоногих связаны между собой прочной эротической цепью, — в райском саду отворились адские ворота, оттуда вырвалось пламя и явилось на Землю в виде пожаров, вулканов и так далее. Оно стало пугать людей вспышками в тех местах, где зарыты клады, и смущать появлением огненных бесов в воздухе. Кстати, когда умирает, например, алтайский шаман, сгорает его юрта. И все внутри сгорает, даже вещи из камня! Он сам обращается в Огонь. В общем, давай, возжигай свечу, юноша БЕДНЫЙ с взором ГОРЯЩИМ!

Кузнечик неуверенно вступил на гранит, к медной звезде с пожухлыми от жара гвоздиками, опасливо косясь на Почетный Караул с бутафорскими автоматами. Но девочка с бантиками и юноша лишь снисходительно смотрели на парня одними глазами, замерев. Они видели тут и похуже компании: гопников, пытавшихся плевать и даже мочиться в пламя, бьющее из центра звезды.

Алексей толкнул Майю в бок:

— Смотри, что я говорил? АКМ — Автомат Калашникова, Алогичная Картина Мира. Работает!

Они продолжили путь: впереди шел Алексей, контролируя соблюдение ВКМ, затем, прикрывая огонек свечи, следовал Кузнечик (к счастью, день был безветренный), и за ними уже следовала Майя. Они приближались к военной технике, установленной в глубине парка на постаментах: самоходным орудиям, гаубицам, танкам Т-34 и ракетной установке «Катюша».

Неожиданно у Майи родилось. Она тихонько, чтобы не распугать мамашей, запела, но ее голос слышали Кузнечик с Алексеем.

Вставай, несчастьем заклейменный,

Весь мир обычнейших людёв!

Ведет Огонь нас разожженный,

Эгрегор наш всегда готов!

Это есть наш священный и решительный жар!

Вэ-Ка-Эм воплощенный, вечный наш Семинар!

Никто не даст нам избавленья —

Ни Бог, ни Царь, ни Симорон!

Добьемся мы освобожденья,

Лишь распалив внутри Огонь!

— Браво! — похвалил Алесей. — В тридцатые ты бы сгинула в застенках Лубянки или стала Генсеком.

Он подхватил:

Капитоныч такой молодой

И юный всегда впереди!

Они прошли мимо стел с именами кавалеров Орденов Славы. Над стелами колыхались алые знамена. Обернувшись, Алексей рассказал:

— Вообще, магическая Орифламма…

— Оба-на! — воскликнула девушка. — А у меня в сумочке косметика-то «Орифлейм»! Набор…

— Отлично! Так вот, Орифламма первоначально была не золотой, а алой. Это знамя было послано папой Львом Третьим королю Карлу Великому в конце восьмого века нашей эры перед коронацией его на императорский престол. С конца десятого века Капетинги стали называть Орифламмой свое родовое знамя. Это уже было раздвоенное белое полотнище с тремя золотыми лилиями. Но в тысяча девяносто шестом Орифламма снова приняла форму раздвоенного красного знамени и стала стягом Французского Королевства! Знамя поднималось, когда война велась против врагов христианства или иных недругов Франции. Такая вот история, ребята, у стяга Красной Армии!

Они дошли до танка, который был облеплен детьми, приехавшими сюда с какой-то экскурсионной группой, поэтому Алексей повел колонну сразу к «Катюше». Тут он остановился и начал оглядываться.

— Чего ищешь? — деловито спросила девушка. — Я все взяла. Шоколадка, «Салют-Кола» — все в пакете.

— Нет, — загадочно покачал головой Алексей, — не хватает еще одной реперной точки. Мы где? У БМ-13, она же «Катюша». Не хватает женщины с этим именем.

— Ну иди, ищи.

Когда Алексей отошел, подозрительно оглядывая мам, сидевших на скамейках в тени елей, Кузнечик робко обратился к Майе:

— Вы откуда такие оба? Вы не из нашего города, приезжие?

— Мы? Здрассьте! Мы из Новосибирска. Из Академгородка.

— А-а… Вы как волшебники прямо!

— А ты думал, у нас в городе нет волшебников? Ходят с тобой по одним и тем же улицам. Только надо уметь видеть.

— Как?

— Научишься! Волшебник Рыбака видит издалека, а брата-Волшебника — и того дальше, — загадочно ответила Майя, раскладывая на теплом граните симороновские причиндалы. — Свечку поставь под машину, вот так! Видишь, как хорошо горит?

Тем временем Алексей подвел к памятнику молодую женщину-казашку. Смуглокожая, с простенькой прической, в цветастом недорогом платье и розовой косынке на голове, она растерянно улыбалась, держа за руку маленького трехлетнего мальчика. Майя обратила внимание, что они подошли к ним, уже приняв условия игры: казашка держала в руках свои сабо и крохотные сандалетки сына с воткнутыми внутрь теплыми синими носочками. И молодая женщина, и маленький мальчик отважно топтали асфальт парка босыми ногами, они у них были почти что одинаковыми: золотисто-коричневыми, маленькими и аккуратными.

— Вот! — представил Алексей. — Это Катя.

— Катя Исинбаева, — неуверенно проговорила та, разглядывая Майю с любопытством, но без страха. — А у вас какой-то праздник, да?

— Катя у нас работает продавцом и учится на культурологическом факультете! — объявил Алексей с торжеством. — Сам Бог послал! Нет, Катюша, у нас тут… ритуал.

— Какой?

— Разжигание Внутреннего Огня на Победу. Вот этому молодому человеку, — Алексей показал на Кузнечика, — срочно требуется Победа. У него полоса неудач. Так что угощаемся, принимаем «Салют-колу» и танцуем.

— Танцуете? А разве тут можно? Это же памятник!

— Памятник есть пир человеческой памяти, — заметил Алексей нравоучительно. — Какой же пир без танца? Кроме того, мы ведь Танцующие Волшебники!

С этими словами он подсадил малыша на постамент. Тот с визгом сразу же полез на горячий металл.

Но Катя, вопреки опасениям Майи, не издала обычного для молодых мам тревожного кудахтанья: «Ай, упадешь! Ой, порежешься! Ай, обожжешься». Казашка с любопытством следила, как ее трехлетний сын штурмует зеленые изгибы корпуса ЗИС-5 с пусковой ракетной установкой.

— Не боишься? — проговорил Алексей, хитро глядя на молодую мать.

Та улыбнулась застенчиво:

— У нас в Джезказгане говорят: если сын в три года бросил мамкину титьку — здоровый будет, если в два года попытался на лошадь сесть — сильный будет… Пусть привыкает!

Алексей разливал по пластиковым стаканчикам «Салют-колу». Шоколадку раскрыли, разломали. Один кусок ухватил карапуз, бережно зажал в руках, отчего шоколад стал быстро таять, а малыш успел еще и размазать его по щекам.