Книга Господа офицеры и братцы матросы - Владимир Шигин

К сожалению, адмирал так и не дописал свои мемуары, и потому мы уже никогда не узнаем, как произошла через 28 лет встреча бывших влюбленных. Спустя несколько лет после своего бурного романа в Лиссабоне, Дмитрий Сенявин весьма удачно женился на дочери австрийского консула и прожил с ней всю свою долгую жизнь. Удачно были женаты отцы и сыновья адмиралы Мордвиновы, Спиридовы и Чичаговы.

Как и везде, имели место браки по расчету. Это, как правило, были браки с дочерьми высоких сановников или вельмож, что гарантировало быструю и хорошую карьеру, а также на дочерях богатый помещиков, что гарантировало безбедное существование. Классическим примером такого брака по расчету является женитьба контр-адмирала Иосифа де Рибаса на Анастасии Соколовой, незаконнорожденной дочери весьма близкого к Екатерине Второй сенатора И. И. Бецкого. По кончине Бецкого А. И. Рибас по завещанию получила 80000 рублей серебром и 40000 рублей ассигнациями (сумма по тем временам огромная!) и, кроме того, два каменных дома на Дворцовой набережной. Казалось бы, при таких средствах и имея только двух дочерей можно было бы существовать безбедно, но уже в 1796 году де Рибас обращалась к императору Павлу Первому с просьбой о денежном пособии, говоря, что она находится в столь затруднительных обстоятельствах, что не в состоянии поставить даже памятника на могиле Бецкого. Позднее, в 1801 году, она снова просила императора Александра Первого об уплате долга в 30000 рублей, оставшегося после кончины ее супруга адмирала де Рибаса, «не оставившего ей ни малейшего имения к удовлетворению долга». Таким образом, всего за шесть лет брака адмирал де Рибас умудрился промотать 150 тысяч рублей… Вот что значит выгодно жениться!

Что касается адмирала Ушакова, то он всю свою жизнь так и остался холостым. Периодически романисты приписывают адмиралу некий неудачный роман, после которого он, якобы, навсегда зарекся заводить семью. Но все это недостоверно.

Что касается героев обороны Севастополя адмиралов Корнилова и Нахимова, то первый был вполне счастлив, имея любящую супругу и много детей, Нахимов же, наоборот, до конца своих дней так и остался холостым, хотя в ряде свидетельств современников (в частности, в письмах хирурга Пирогова) имеются весьма прозрачные намеки на его многочисленные романы с одинокими матросками.

Весьма любопытно женился известный в свое время адмирал Лисовский (имевший на флоте кличку «дядька Степан»). Уже будучи в адмиральских чинах, перед своим знаменитым плаванием в США в 1863 году, старый холостяк вдруг надумал вступить в брак. Избранницей известного адмирала, к всеобщему изумлению, стала старая и некрасивая купчиха, которую за определенную форму носа и походку острословы тут же прозвали «утицей». Когда Лисовского спросили, почему из множества имевшихся у него вариантов он выбрал самый худший, адмирал философски заметил:

– Чтобы противопоставлять ее обществу корабельную службу!

Впрочем, история женитьбы Лисовского имела продолжение. После смерти адмирала его вдова-«утица» не слишком долго убивалась по почившему мужу и вскоре нашла себе какого-то купчика, нисколько не стесняясь этой скандальной связи. Затем, посчитав, что причитающаяся за мужа пенсия ей мала, «утица» написала письмо императору Александру Третьему, где попеняла царя, что он, неблагодарный, так быстро забыл ее супруга. Уже наслышанный о веселых похождениях вдовицы, император был взбешен ее бесцеремонностью и на письме начертал: «Не я, а Вы, сударыня, столь быстро забыли своего супруга» и в увеличении пенсии велел отказать.

Впрочем, романы случались не только у молодых и холостых, а даже у женатых и вполне солидных людей. Порой даже у них возникало желание вспомнить бурную молодость. Разумеется, ни к чему хорошему это не приводило. Примером тому могут служить амурные похождения П. А. Данилова, который, будучи уже в контр-адмиральском чине, давно и счастливо женат, завел любовницу в своем собственном доме. Вот как он это описывает: «Будучи в моем звании и положении, довольно я возгордился и, по пристрастию своему, к сластолюбию, будучи побужден благосклонностью живущей у нас девицы, которая только названием была таковою, я, несмотря на терзания совести, забыл страх Божий, прилепился к ней непонятною силой, зажегшись одним ее поцелуем, которого и по сие время, когда мне уже 70 лет, истолковать не могу. Внутренность моя горела, но я был бледен как мертвец и дрожал как в лихорадке, как преступник, совершивший убийство. Ах, для чего я тогда не опомнился! Я бы многого избежал зла! Одна страсть к наслаждению влекла меня продолжать таковую интригу и без всякого рассуждения. К большему еще моему несчастию, она была так бесстыдна, что совершенно никого не остерегалась, и как бы тем она хотела прославиться, что она моя любовница, чтобы ее все и почитали за таковую. Но, как была ловка и остра и более, что безынтересна, то сие и привело меня, скажут, к стыду моему до безумия к ней. И хотя часто я терзался совестью даже во время самого наслаждения. Наконец, по благости Всевышнего, она уехала в Петербург, и, правдивее, я чувствовал и печаль и радость, что освободился от принужденного состояния. Но привязанности своей не оставил и писал журнал для нее, который причинил много бедствия в моем доме. Жена моя была беременна около половины, я писал сей журнал, она просила показать, я унес в сени. Это явный знак преступления. Она до того раздражилась, что делала разные и вредные для себя движения в рассуждении своего положения, отчего последствия были очень дурные, ибо она не доносила половины и родила мертвого сына».

Недостаток благородного женского общества присутствовал во всех военно-морских базах парусного российского флота, может быть, разве что за исключением Ревеля. Разумеется, природа не терпит пустоты, а спрос сразу же рождает предложение. А потому в Кронштадте, как и в Севастополе, и в XVIII и в первой половине XIX века всегда было немало девиц легкого поведения, которые жили за счет офицеров и матросов, торгуя своим телом.

Из воспоминаний художника-мариниста, а тогда мичмана А. П. Боголюбова о его жизни в Кронштадте в 30-х годах XIX века: «После балов в клубе обыкновенно большой гурьбой, прилично поужинав, конечно, в долг на книжку, отправлялись рундом по домам терпимости и просто бардакам. Тогда лучшее заведение было под патронатом весьма почтенной, опытной дамы Марии Арефъевны. Все эти заведения почему-то помещались в Песочной улице, около Бастионного вала, в местах более отдаленных. Туда ходили мы как старые знакомые, люди хорошего поведении и общества, с девицами обходились вежливо, а потому пользовались добрыми кредитами хозяйки и ее семьи. Титулованным ее любовником был лейтенант Водский – рыжий детина, который и следил за порядком дома, и кто ежели забуянит очень, то просто выбрасывал в окно, ибо дом был одноэтажный. По обыкновению, протанцевав несколько полек, галопов и вальсов, все ехали далее, в соседнее заведение и, таким образом, обходили два или три. Иногда делали и такого рода проделки: заберем гладильную доску в чулане, кадку, утюги и спешим в другой дом терпимости, а из этого перетащим корыто, самовар, посуду в третий. Но к этому скоро обывательницы привыкли, и товар разменивался без неудовольствия, а только говорили нам после: «Экие вы шутники, господа!». Раз как-то Эрдели занес кота, но тот сам вернулся. В этих заведениях часто мичмана декламировали то Державина, то Пушкина и Лермонтова».