Книга Шерлок Холмс против графа Дракулы (сборник) - Дэвид Стюарт Дэвис

– Похоже, переправляться на остров вплавь нам так и не придется, – крикнул Холмс, отвлекая меня от мрачных мыслей.

Он показал пальцем вперед, туда, где у озера находилась маленькая деревянная пристань. Возле нее на берегу лежали три зеленые лодки.

Я глянул на озеро и напротив причала увидел вдалеке темный силуэт, который вздымался из поблескивавшей на солнце воды. Это был остров Гриб.

Флинти О’Тул как раз мыл у насоса руки, когда почувствовал на себе чей-то взгляд. Затем он заметил тень. Подняв взгляд, он увидел перед собой высокого незнакомца с волосами соломенного цвета. Однако отнюдь не внешний вид чужака заставил Флинти похолодеть. Все дело было в пистолете, который целил прямо ему в сердце.

Глава четырнадцатая

Остров Гриб

Некоторое время мы молча взирали на темнеющий в отдалении остров, подобный спине всплывшего из воды исполинского чудовища. С берега ничего примечательного разглядеть было невозможно. Ровным счетом ничто не выдавало присутствие на острове человека. Струйка дыма не вилась над скрывающейся за деревьями трубы. В лучах весеннего солнца остров выглядел более чем невинно, а я продолжал ломать голову над тем, какие жуткие тайны он на самом деле хранит.

Спешившись, мы с Холмсом привязали лошадей к ограде причала, после чего потащили одну из лодок к воде. Как только она закачалась на волнах, Холмс первым прыгнул в нее, поднял со дна весла и вставил в уключины. Я взялся за нос, обращенный к берегу, чтобы при необходимости подтолкнуть лодку, прежде чем забраться в нее самому.

Старательно работая веслами, Холмс не без труда развернул лодку носом к острову, и мы тронулись в путь.

– Простите мою неловкость, – перекрикивая плеск воды и шум ветра, обратился ко мне мой друг, – я с университетской скамьи не садился за весла.

Через некоторое время Холмс навострился грести, и мы достаточно быстро поплыли к острову. Случайный прохожий вполне мог принять нас за состоятельных горожан, решивших провести день на лоне природы. Ничто не наводило на мысль о том, что мы расследуем преступление и впереди нас, скорее всего, ждет встреча со злоумышленниками.

Стоило нам отплыть подальше, как тепло ласкового весеннего солнца, что нас согревало на берегу, сменилось пронизывающим холодом, который нес с собой пробирающий до костей ветер. Я поплотнее закутался в плащ, но это не помогло, и потому мне ничего не оставалось, кроме как трястись на ветру, раскачивавшем наше суденышко. Остров располагался метрах в восьмистах от берега. Карта не соврала, он действительно оказался крошечным. Холмс изо всех сил налегал на весла, и лодка шла споро. Только когда мы подплыли поближе, мне удалось разглядеть за деревьями очертания особняка. Перед нами предстало странное кольцеобразное здание в псевдоготическом стиле, которое, будто бы моргая, взирало на нас большими темными витражными окнами.

– И какой у нас план действий? – спросил я компаньона, который, как мне показалось, был полностью поглощен греблей.

– Положение сложное, – ответил он. – Нам нельзя забывать, что Филипс, секретарь Фавершема, не преступник. Насколько я могу судить, он не имеет отношения ни к краже папируса, ни к убийствам. Он всего-навсего несчастный, вступивший на ложный путь из желания выполнить последнюю волю человека, которого он, вне всякого сомнения, любил и уважал. И мы должны открыть ему правду, сколь бы горька она ни была. Мы также обязаны предупредить его о том, что он сыграет роль живца.

– Надеюсь, Филипс еще ничего не сотворил с телом покойного хозяина.

– Если события приняли подобный оборот, об этом остается лишь сожалеть, однако мы должны учитывать, что Филипса подвигло на это чувство долга, а не желание поглумиться над трупом. Впрочем, нельзя исключать и того, что он сейчас не в себе и может отреагировать на наше появление агрессивно, и потому я советую вам держать оружие наготове.

Я опустил руку в карман и сжал рукоять своего старого армейского револьвера. Прикосновение пальцев к холодному твердому металлу вселило в меня уверенность.

Вскоре впереди показалась маленькая пристань, точно такая же, как на противоположном берегу. Холмс поднял весла, и последние несколько метров лодка скользила по инерции. Наконец она с шелестом уперлась в прибрежную гальку. Привязав ее к одной из деревянных опор пристани, мы выбрались на берег и вновь оказались на твердой земле.

Особняк располагался метрах в ста от берега, в имеющей форму блюдца низине, и был окружен деревьями и заброшенным садом, в силу чего разглядеть дом с другого берега представлялось положительно невозможным. На фоне буйных зарослей он смотрелся совершенно инородным и неуместным. Сложенный из темного камня, местами украшенного резьбой, особняк больше напоминал церковь, нежели жилой дом. К нему примыкала большая нелепая деревянная пристройка.

Не говоря ни слова, мы подошли по усеянной галькой тропинке к дубовой двери внушительных размеров. Холмс дернул за ручку, но дверь даже не шелохнулась. Она была заперта.

– Похоже, придется оповестить о нашем прибытии, – заметил Холмс и принялся дергать за шнур, тянувшийся к колокольчику внушительных размеров.

Несмотря на громкий звон, нам никто не открыл. Холмс трезвонил около минуты, после чего сдался и принялся барабанить в дверь.

Мы замерли, внимательно вслушиваясь. Ни звука. Лишь шелестела листва на ветру да изредка кричали птицы.

– Может быть, там никого нет? – наконец предположил я.

– Ошибаетесь, Уотсон, есть. Наверняка есть, я в этом нисколько не сомневаюсь. И еще я надеюсь, что у этого дурака хватить мозгов нас впустить, – сквозь зубы проговорил Холмс.

Он снова начал дергать за шнур звонка, а я колотил в дверь кулаками. Наконец изнутри донесся звук шагов. Он был тихий, приглушенный. Такое впечатление, что человек шел к двери медленно, шаркая ногами. Неожиданно на короткое мгновение все смолкло, и воцарилась тишина, которую оборвал щелчок поворачивающегося в замке ключа, показавшийся мне оглушительным. Инстинктивно я сжал рукоять револьвера.

Дубовая дверь медленно распахнулась. На пороге, держа в дрожащей руке подсвечник с горящей свечой, стоял молодой черноволосый человек. Я сразу его узнал по фотографии, которую видел в «Кедрах». Именно он и был нам нужен. Перед нами стоял Джон Филипс, секретарь сэра Джорджа Фавершема. Я был потрясен, увидев, сколь сильно он изменился. Волосы, обрамлявшие исхудалое, небритое, бледное как мело лицо, подернула ранняя седина. Синева под потускневшими глазами свидетельствовала о бессонных ночах. Взгляд был диким. Филипс смотрел на нас словно загнанное животное. Рот его был приоткрыт, на губах поблескивала слюна. Добавьте к этому ссутулившиеся плечи и шаркающую походку. Человек, застывший перед нами, скорее напоминал старика, нежели юношу.

Несколько секунд Филипс молча взирал на нас, а его губы безмолвно шевелились, будто он собирался что-то сказать, но то ли все забыл, то ли не знал, в какую именно форму облечь свою мысль.