Книга Хотят ли русские войны? Вся правда о Великой Отечественной, или Почему врут историки - Олег Козинкин

В отличие от частей усиления в КОВО, эти батареи расположились просто лагерем, у Бреста.

«…тем временем на каждой батарее по два орудия из четырех забрали на ремонт… Многих оставшихся это удивило, ведь граница совсем рядом, а у нас забирают людей и орудия…. Наши пушки вообще стояли на колодках после перехода к границе. К наступлению или к отражению нападения немцев мы явно не готовились. Я вообще не понимал, для чего мы там и к чему готовимся…

Мы кропотливо продолжали строить ДЗОТы, но огневых позиций для орудий нашего дивизиона так и не готовили…»

После разгрома дивизии Овецкий попал в окружение, но вышел живым к своим. И вот как рядовой состав оценивал «причины» поражения:

«Мы старались понять, почему нас разбили на границе… Никто из нас не верил во внезапность нападения, каждый считал, что всё, что произошло, было страшным предательством со стороны нашего начальства, но имён вслух мы не называли, не смели…»

Кстати, именно в этом 235-м ГАП 19 июня отобрали оптику. Правда, в дивизионе Овецкого, оптику на «поверку» не изымали. У них часть пушек изъяли, а другие на колодках оставили.

Вопрос3. Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня; какие и когда были отданы указания по выполнению этого распоряжения и что было сделано войсками?

В своих мемуарах Г. К. Жуков заявил, что приказ на приведение в «боевую готовность» войска западных округов получили только в ночь с 21 на 22 июня, якобы согласно «Директиве № 1 от 21.06.41 г.».

Вообще-то вопрос – «Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность…» – достаточно бессмысленен, т. к. в этом случае не играет особой роли, когда войска получили этот «приказ» (часом раньше – часом позже). Времени на его выполнение (если войска находятся «в спящем» состоянии на «зимних квартирах»), достаточного для приведения войск в «полную боевую готовность», всё равно не остаётся до «4.00 22 июня». Тем более первые залпы прозвучали вообще в 3.15–3.30 утра по московскому и местному времени, а стрельба по пограничникам началась в 2.00. Ведь «привести войска в полную боевую готовность», что и требует «Директива № 1 от 21 июня 1941 года» (поступившая в округа буквально за 2–3 часа до нападения), диким воплем дежурного по роте: «Рота подъём! Боевая тревога!!!» можно только в том случае, если эти войска уже находятся в «повышенной боевой готовности»!

Привести войска в боевую готовность – это значит выполнить комплекс мероприятий в чётко отведённое время, от нескольких часов для одних – до полутора суток для других. Сюда входит и получение оружия-патронов и противогазов со складов, и отмена увольнений-отпусков для личного состава, и получение от РВК приписного состава, который надо прогнать через ППЛС («пункт приёма личного состава»), на котором этих приписников надо помыть-побрить, одеть-обуть, выдать оружие, всучить командирам подразделений и отвести командами в казармы; и заправка стоящей на хранении техники, и снятие техники с консервации, и загрузка в технику полученных на складах боеприпасов и тех же аккумуляторов. И ещё масса мероприятий. И эти мероприятия можно выполнить, только если приказы о приведении западных округов в боевую готовность уже отдавались, хотя бы за три-четыре дня до 22 июня, о чём и говорит текст заданного после войны вопроса. Т. е. к 22 июня войска должны были находиться в повышенной боевой готовности. И мероприятия по повышению боевой готовности к 22 июня и должны были быть отработаны в округах. Так что в жуковской «интерпретации» тех событий этот вопрос просто бессмысленен.

Но разве Сталин похож на человека, любящего задавать «бессмысленные» вопросы? Но ещё раз посмотрите на то, как после Войны был поставлен этот самый важный вопрос – «Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня…?».

Уже из вопроса ясно, что Руководством страны и Сталиным лично нападение «фашистской Германии» ожидалось, по крайней мере, за несколько дней до этой даты, и в округа заранее были отданы распоряжения о повышении боевой готовности. Однако в некоторых округах эти распоряжения открыто (и скрыто) саботировали – вот вам и причина того, почему произошел Разгром РККА летом 41-го. А также причина того, почему практически все генералы потом откровенно врали в своих «мемуарах», сваливая на Сталина свой позор и предательство и выдумывая, на пару с Хрущевым, байки о 22 июня. Но самый важный момент, связанный с «Вопросом № 3», который и пытались выяснить после Войны – это как и в какое время получали в войсках, в ночь на 22-го июня, приказы на подъем по тревоге – в «котором часу»!

Дело в том, что, согласно «воспоминаниям» Жукова, «Директива № 1» ушла в войска уже в 00.30 22 июня, приказы во исполнение данной Директивы пошли в войска в самих округах только после 2.30 ночи, но в самих частях, практически во всех округах, дивизии и корпуса узнавали о начале войны или уже под обстрелом и бомбежкой в «4.00», или из сообщения Молотова в 12.00 (это в лучшем для них случае)! Т. е. в штабы округов «Директива № 1» хоть и с запозданием, но все же пришла в ночь 22-го июня, но во многих частях об этом так и не узнали. И данный «вопрос № 3 от Покровского» имеет цель выяснить прежде всего именно этот момент в истории 22 июня – «Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня?». Т. е. в каком часу «Директива № 1» поступила в округа и доводили ли до частей в западных округах вообще это «распоряжение»? А также – «какие и когда были отданы указания по выполнению этого распоряжения и что было сделано войсками?» Т. е., в какое время штабы западных округов выдали в войска свои приказы на основании «Директивы № 1», что представляли собой эти приказы – короткие приказы-команды или длинные и «странные» директивы. Объявлялась ли «боевая тревога» в частях, как и должно было произойти в этом случае в округах, и самое, наверное, важное – «что было сделано войсками» в этом случае? А разобравшись по ответам генералов с тем, в какое время в округах получили «Директиву № 1», можно было и перед Жуковым с Тимошенко поставить вопрос: в каком же часу они отправили «приказ наркомата» в округа, если вышли от Сталина в 22.20?

С одной стороны, действительно, не играет никакой особой роли вопрос, когда войска получили этот «приказ» – часом раньше или часом позже. Времени на отработку этого приказа, достаточного для приведения войск в «полную боевую готовность», всё равно не остаётся до «4.00 22 июня», если войска до этого действительно не отрабатывали никаких мероприятий по повышению боевой готовности. Но! Если войска уже находятся в повышенной боевой готовности, в районах, «предусмотренных планами прикрытия», то им действительно необходимо всего несколько десятков минут на подъем по «сигналу боевой тревоги», чтобы выбежать из палаток и занять рубежи обороны в окопах или начать движение к этим рубежам!

Вспомните, сколько времени потребовалось флоту для приведения в полную боевую готовность по этому самому «сигналу боевой тревоги»! И в том же Одесском округе этот «сигнал боевой тревоги» и получили, и выполнили. И особой роли в том, «в каком часу» пришел в округ этот «сигнал» – «Директива № 1» (а она пришла в округа все же не в то время, как преподносил Жуков и его сторонники), это действительно не сыграло! Получив, даже после 1 часа ночи «Директиву № 1», командование ОдВО сделало именно то, что и требовалось в этом случае, и что сделал для флотов адмирал Кузнецов – оно дало в войска приказ «поднять войска по боевой тревоге»! Однако ответов генералов из этого округа в ВИЖ вообще не выставили. Даже на первые два вопроса «от Покровского». Уж больно они будут отличаться от ответов генералов из КОВО, ЗапОВО и ПрибОВО. Но их ведь тоже опрашивали по этим «вопросам» – Захарова, Малиновского и многих, им подобных.