Книга Охота на скунса - Валерий Воскобойников

Начальник службы безопасности у него был в прошлом полковником ленинградской милиции. Неизвестно, каким он раньше был милиционером, но теперь мог решить любую поставленную перед ним задачу. Ему Андрей Кириллович и позвонил со своей хворобой, параллельно высылая факсом ориентировку на студента.

Естественно, сам бывший милицейский полковник тоже мараться не станет. Он перепасует задачу следующему. Тот отпаснет еще кому-нибудь. И наконец, пройдя по столь длинной цепочке, что уже никакому самому талантливому важняку не соединить концы с концами, задача приобретет реальное воплощение.

Полковника в разговоре с Андреем Кирилловичем всякий раз мучило одно сомнение. Сказать ему или нет, что кое-какие данные на Скунса они давно нащупали, но только их сразу забрал к себе шеф. И велел об этом молчать. По-дружески об этом можно было Андрею Кирилловичу и намекнуть. Но с другой стороны, сболтнешь вот так, а потом век будешь каяться. Или еще того хуже — даже покаяться не успеешь. У провинившихся начальников службы безопасности конец один. Хорошо, если хотя бы похоронят с оркестром.

* * *

А вечером того же дня Борис Бельды в своем офисе смотрел документальный фильм из жизни друга и корчился от смеха. Как же он раньше-то не дотумкал, что его Гарька — всего-навсего обыкновенный педик. Потому и с бабами у него происходил вечный незатык. Сторонились его бабы. А какая глупая и одновременно мечтательная была у него морда, когда он со своим хреном подходил к этому пацаненку! Как будто он собирался то ли стихи Петрарки ему читать, то ли по туристической путевке слетать вместе с ним в рай.

Кассета была куплена ровно в десять раз дешевле того, что просил этот мудила директор в записке. Бельды объяснил шантажисту-самоучке, что лично ему по фигу, есть еще в запасе копии или нет и что с ними завтра произойдет. Ему просто хочется посмотреть забавный фильм, где в главной роли один знакомый. И пять кусков — ровно та сумма, которую он готов заплатить за такое удовольствие. Ну а если господин режиссер не соблаговолит, то тогда он, конечно, весьма сожалеет, однако венок на могилу деятеля кино будет доставлен вовремя. Директор мгновенно понял, что к чему, и даже мальчика показал, намекая, что и он может им попользоваться. Но Борис — не Гарька, он чужими объедками не пользовался и на пацанов не вздрагивал.

Бельды остановил плеер и вынул кассету. Купил-то он ее, в общем, не для себя, а для Ксении, которая, живя в Париже, вдруг воспылала ностальгией по прошлой супружеской жизни. Пусть поглядит это кино, чтобы слегка остыть.

А с этим педиком — дело решенное. Он, Бельды, уже несколько раз собирался оформить заказ, да все откладывал. Теперь же, когда Гарька явно раз за разом шел на разрыв, пусть и получает, что заслужил. Из-за него пришлось нужного для японцев человечка убирать. Хорошо, что есть одна ниточка помимо полковника, и все было проделано как бы японскими руками. И кстати сказать, о чем Гарька пока не догадывается, тот проект не пропал, он, Бельды, его потихоньку перетягивает на себя. Недавно этого веселого малого из городской администрации тоже пришлось закрыть. А все потому, что дружок опять рвался затеять собственную игру. А его, Бельды, который этому педику, можно сказать, сделал жизнь, принеся на блюдечке все — большие деньги, красавицу жену, — просто в кювет, как мусор ненужный. Тот веселый малый из городской администрации был последним звонком, даже не намеком — восклицательным знаком, в их пожизненной дружбе. Но дружок опять решил нарываться: придумал свой замуденный фонд, и опять Бельды в сторону. Сколько можно быть благодарным за те шоколадки с вафлями, которые богатый пацан Гарька приносил в их нищую общагу. Борька за них расплатился давно.

Кстати, хорошо, что он направил заказ тому самому курку-бомбардиру, который решал и с японским представителем. Он хоть дорого берет, но работает правильно. Об удачном фейерверке около «Адоная» в Москве трендят до сих пор. Однако сразу нужно будет решить и с самим курком. Потому как шуму будет немало. А на курке это уже третий заказ.

Он вызвал своего полковника и дал ему нужные инструкции. А тот уже через час беседовал с быком Секой, разложив отксеренные ориентировки на Скунса, сделанные людьми Андрея Кирилловича.

* * *

Человек, которого называли Скунсом, припарковал машину на Фонтанке, около цирка, и принял сообщение. Опробовав голосовую связь, он вновь перешел на текст. По крайней мере, в городе. Береженого, как говорят….

Дорогой друг!

У меня для вас есть новый заказ. И опять от прежнего клиента из Страны восходящего солнца. Имя объекта — Беневоленский Георгий Иванович. Так сказать, «его знают многие». Я имею на него многие сотни страниц сведений. Посылаю лишь выборку. Если понадобятся уточнения — всегда к вашим услугам.

Человек, которого называли Скунсом, несколько мгновений подумал, а потом, легко касаясь клавиш, набрал ответ:

Заказ принимаю. Обещаю в этот раз обойтись без четвероногих друзей.

Посредник ответил:

Вот за это вам от меня особенное спасибо.

Нечаянная радость

Директор павловского детского дома проснулся в своей квартире от беспокоящего его желания.

Желание было неожиданным и очень даже странным. Стараясь не разбудить жену, шлепая босыми ногами по полу, директор пришел на кухню. Там он отыскал самую большую, ведерную, кастрюлю, высыпал в нее всю муку, какая была дома, — двухкилограммовый пакет и еще с полкилограмма — подогрел, сколько положено по объему, теплого молока, которое доставляли ему с детдомовской кухни, вбил яйца, всыпал сахарный песок и стал размешивать тесто.

Когда-то в юности он очень хорошо умел печь блины, и об этом знали все родственники.

Сковород в хозяйстве было только три. Директор поставил их все на газ, налил на дно каждой понемногу растительного масла.

«Жалко, что не хватит на всех, — думал он, рассчитывая, сколько может получиться блинов. — Но каждому малышу достанется! Варенья у нас тоже в доме полно».

И директор представил идиллическую картину: он сам в белом переднике и поварском колпаке обходит столы, за которыми сидят нетерпеливые детишки. И каждому на тарелку кладет по нескольку ароматных блинов, а потом сбоку — столовую ложку варенья.

Эта воображаемая картина так тронула директора, что он неожиданно почувствовал, как по его щеке ползет вниз слеза.

«Кто их еще порадует, кроме меня!» — подумал с умилением он.

Искусство блинопечения с годами не растерялось. Спустя часа два на больших блюдах громоздились высокие блинные горы. И когда жена, позевывая, пошла в туалет, она с недоумением на них воззрилась.

— Это еще что за чудеса? Ты чего такое придумал?

— Детям пеку, — сказал счастливо улыбающийся директор. — Пусть полакомятся.

— Ну-ну, — проговорила жена. — «Скорую» сейчас вызывать или позже, когда закончишь?

— Ты пойми, это же дети, которых бросили родители! Кто, кроме нас, принесет им радость?