Книга Леди Удача - Бетина Крэн

— Животное. — Она засмеялась, ударила его по плечу. — Ты не только наслышан о них, признайся.

Он поднял голову, глаза его озорно сверкали.

— Мы, животные… много вращаемся в самых разных кругах. — Озорная усмешка появилась на его опухших от поцелуев губах.

— Спорить могу, что так оно и есть… вернее, было. — Она значительно толкнула его в бок.

— Было, — согласился он и засмеялся.

Она нежилась в его объятиях, и вдруг слово, которое она походя употребила, обращаясь к нему, всплыло в ее сознании.

«Животное». Так называла его бабушка дедушку; и про него, Рейна, старуха тоже сказала «животное». Как-то это слово само пришло ей на язык, словно для того, чтобы напомнить о том неприятном разговоре в кабинете.

— Почему твоя бабушка так тебя недолюбливает? — в конце концов решилась она спросить. Он ответил коротким и злым смешком, и Чарити поняла, что задела больное место. Она приподнялась на локте и, глядя на него со всей нежностью и любовью, какую только могла вложить во взгляд, попросила: — Расскажи, пожалуйста.

Он перекатился на спину и вздохнул. Она видела, что он мысленно подбирает слова, решает, что рассказать ей, а о чем умолчать. Она сжала его руку, пытаясь успокоить.

— Моя бабушка не настолько хорошо знает меня, чтобы по-настоящему ненавидеть, — заговорил он наконец, словно оправдываясь, — однако это нисколько не мешает ей выказывать мне не слишком теплые чувства. Кого она по-настоящему ненавидит, так это своего мужа, моего дедушку. Дедушка давным-давно умер, но отвращение, которое он внушил ей, живо и поныне. И всякий раз, когда бабушка смотрит на меня, она видит во мне черты своего мужа. Я на него несколько похож внешне. — И он повернулся к ней, воинственно выпятив подбородок. — Дедушка бросил бабушку, причем не просто ушел к другой женщине, что было бы еще объяснимо, а пустился во все тяжкие. Дедушка, старый пес, вообще был распутник, нахал и транжира к тому же. Скандал следовал за скандалом, и в конце концов король вежливо попросил его удалиться за пределы Англии. Тогда-то впервые и всплыл Барбадос в истории нашей семьи. Мой отец уродился в дедушку и последовал по его стопам. Ну разве что отец покинул лоно семьи из-за неудержимого влечения к одной-единственной женщине. Зато она была герцогиней, немыслимо богатой… и имела мужа. Дело опять кончилось Барбадосом. Моя мать умерла, когда мне было шесть лет, и отец послал за мной. Я вырос на острове, который был местом неформального изгнания моего отца, так сказать, в тени остиновского семейного позора. Тропический жар наложил печать и на мои манеры, и на мою кожу.

Рейн замолчал. Казалось, он был далеко от нее, и во времени, и в пространстве.

— Потом, после смерти отца, — продолжил он, — я вернулся в Лондон. На Барбадосе жизнь обходится с тобой порой довольно сурово. Но высший лондонский свет оказался куда более жестоким.

Сердце ее замерло от боли за любимого человека, а затем осторожно забилось снова. Это его детство на Барбадосе… экзотическая внешность… дедушка и отец, оба изгнанные из страны за свои внебрачные любовные похождения… бабушка и мать, брошенные, оставленные жены… Серьезные семейные проблемы у него возникли задолго до того, как он познакомился с ней.

— Так твоя бабушка сердита на тебя не из-за нашего брака? — прошептала она, с трудом веря в то, что такое может быть.

Он приподнялся на локте, вгляделся в ее лицо, на котором было написано искреннее удивление.

— А ты подумала, что старуха взбесилась из-за тебя? Решила, что и тут ты виновата? — Рука его ласково коснулась ее щеки. — Ангел мой! Ну как тебе такое могло в голову… — Тут он сообразил: конечно, Чарити вообразила, что он повздорил со своей бабушкой под влиянием ее проклятия. Она готова была считать себя виновной во всех несчастьях без исключения. — Чарити, моя бабушка, так же как и ее престарелые товарки, всегда на дух меня не переносила. Она относилась ко мне с неприязнью задолго до того, как я женился на тебе. — Смех его прозвучал горько. — Возможно, она невзлюбила меня еще до того, как я родился.

Невероятное облегчение охватило ее. Выходит, она никак не была причиной этой взаимной нелюбви между старухой и ее внуком. Эта мысль как громом поразила ее.

— Чарити, — жалобно сказал он, приподнял ее подбородок и заглянул в глаза, — ну нельзя же так! Ну не может такого быть, чтобы ты была виновна во всех бедах и неприятностях на свете! Это, в конце концов, неразумно. Вот твой отец понимал, как это нелогично. Потому он и не позволял твоей бабушке забивать тебе голову россказнями про этот твой якобы существующий джинкс.

Это было правдой. Если рассуждать логически, то никак не могла она быть виновна во всех несчастьях мира. Однако она почему-то всегда чувствовала себя ответственной за них. И вот теперь, впервые за несколько недель, для нее забрезжила надежда. Она являлась причиной отнюдь не всех несчастий на свете, а только некоторых. И снова припомнилось ей, с какой уверенностью Рейн говорил ей, что всему на свете можно найти разумное объяснение.

— Это правда. Я не могу быть ответственна за все несчастья, — признала она, прижимаясь к нему и наслаждаясь тем, как по-хозяйски, уверенно его руки обнимают ее.

Ей снова припомнились слова леди Кэтрин, ее пренебрежительный, презрительный тон. Но теперь ее не угнетало сознание собственной вины. И гордость ее взыграла, лицо залилось краской. Она не молочница! Она была дочкой сквайра, происходила из старинной и достойной семьи, а ее бабушка была дочерью герцога… и сестрой герцога!

Чарити посмотрела на красивое лицо Рейна и подумала о том, какой он нежный, щедрый, как добр и к ней, и к ее бабушке, и даже к ее несносному псу. Он заслуживал лучшего. И она поклялась себе, что обязательно пробьет для него дорогу в высший свет и раздобудет эти приглашения на бал, которые ему так хочется получить. Она поможет ему! Глаза ее засияли веселой решимостью.

— Чарити? — Ее сияющая улыбка настолько противоречила недавнему унынию, что Рейн испугался. — В чем дело?

— Я вот о чем подумала, — промурлыкала она, прижимаясь к нему. — А когда мы с тобой начнем выезжать в свет, ты тоже станешь обливать меня водой?

— Должен признаться, что с обливанием водой я немного переборщил. Лондонские проказницы увлажняют свои платья, а не поливают их водой так, что с подола капает. Просто я, когда начал, уже не мог остановиться.

— Вот это-то мне в вас всегда и нравилось, ваше сиятельство.

— Что тебе нравилось? — пророкотал он, перекатываясь на спину.

— Что вы не останавливаетесь.

Чарити явилась в комнату леди Маргарет сразу после обеда. В глазах ее сияла решимость.

— Бабушка, ты знаешь кого-нибудь в Лондоне? — начала она, усевшись на скамеечку возле кресла, в котором восседала старуха, штопая чулки.

Леди Маргарет подняла глаза, призадумалась.

— Вообще-то нет. Только эту зубастую Элли Фаркуар. А что стало с остальными девчонками, понятия не имею. Хотя… — Вдруг лицо старухи просияло. — Ведь есть еще Тедди! Боже, я его сто лет не видела.