Книга Белая гардения - Белинда Александра

— Он просто пьян, — ответила я, стараясь быстрее увести ее от автобусной остановки. Мне не хотелось, чтобы Ирина видела темную сторону Австралии.

— Убирайтесь туда, откуда приехали, грязные шлюхи! — закричал он нам вдогонку.

Сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди. Меня так и подмывало обернуться и посмотреть, не гонится ли он за нами, но я не стала этого делать, понимая, что нельзя показывать свой страх.

— Грязные шлюхи! — еще раз рявкнул он.

В пивной открылось окно, и кто-то крикнул:

— Заткнись, Гарри!

К моему удивлению, Ирина засмеялась.

— Это я поняла, — сказала она.

Главная улица переходила в парк, окруженный соснами. В самом парке было много красивых, богато украшенных фонтанами и клумб, густо усаженных бархатцами. Рядом с эстрадой для оркестра, увитой цепкими лианами бугенвиллеи, на коврике, расстеленном на траве, расположилась семья. Когда мы поравнялись с ними, глава семейства пожелал нам доброго утра. Ирина приветливо ответила ему по-английски, но встреча с пьяным на остановке выбила нас из колеи, поэтому мы не остановились, чтобы поговорить с этими приятными людьми.

— Какой красивый парк, — заметила я.

— Да, особенно по сравнению с лагерем.

Мы присели на ступеньках эстрады. Ирина нарвала клевера и принялась плести венок.

— Я и не думала, что рядом с нами есть какая-то цивилизация, — оживленно произнесла она. — Мне казалось, что есть только лагерь, а вокруг — пустота.

— Надо было раньше сюда приехать. — Я обрадовалась, что Ирина наконец заговорила о чем-то приятном.

Она закончила плести венок и повесила себе на шею.

— На твоем месте я бы возненавидела меня, — с грустью произнесла подруга. — Подумай только, если бы не я с бабушкой, ты была бы уже в Нью-Йорке.

— Я и так как-нибудь до Нью-Йорка доберусь, — сказала я. — И тебя с собой возьму.

Ирина подняла на меня глаза. Они были полны слез. Я говорила совершенно искренне. Какой бы тяжелой ни казалась жизнь в Австралии, не было никакой гарантии, что в Америке нас ожидает рай. Главное ведь не страна, в которой ты живешь, а люди, окружающие тебя.

— Единственное, что имеет для нас значение, это выздоровление Розалины. Нам нужно привезти ее сюда, — после паузы добавила я.

Ирина сняла с шеи венок и надела на меня.

— Я люблю тебя, — с благодарностью прошептала она.

Кроме подавленного настроения Ирины, больше всего в эпизоде с украденным ожерельем меня огорчило то, как Аимка повела себя с нами. Я не могла понять, почему сначала она старались быть такой приветливой, если глубоко в душе ненавидела русских. Эта загадка разрешилась через несколько недель, когда и прачечной я повстречалась с Тессой.

— Привет, — сказала я, не вынимая рук из мыльной воды.

— Привет, — ответила Тесса. — Как твоя подруга?

— Ей лучше.

Тесса засунула руку в карман и достала спичечный коробок. Чиркнув спичкой, она зажгла бойлер, потом той же спичкой прикурила сигарету.

— Я слышала, у вас теперь не палатка, а загляденье, — произнесла она, выпуская струйку дыма через уголок рта.

Я выкрутила блузку и бросила ее в раковину для полоскания.

— Да, — подтвердила я. — Теперь это дворец.

— А у нас сплошные неприятности. — Девушка вздохнула.

— Эльза старается? — спросила я.

Она на секунду задумалась и раздраженно сказала:

— Эльза — просто сумасшедшая. А вот Аимка — настоящая стерва. Она всех с ума сводит.

Я вынула пробку в раковине, выкрутила остальное белье и бросила его в корзинку.

— Это как же?

— Она настраивает Эльзу против нас. Мы молоды, нам иногда хочется и с мужчинами пообщаться, ну ты понимаешь. Аимка должна была поселить Эльзу с женщинами постарше или с такими же черствыми, как она сама, немками, которые только и думают, как бы не нарушить правила. Но Аимка этого не делает. Она всех изводит.

— Ничего не понимаю. — Я покачала головой. — Она жила в Будапеште, в семье, которая укрывала евреев во время войны. Наверняка это были добрые люди.

От удивления у Тессы глаза чуть не вылезли из орбит.

— Кто тебе это сказал? — Девушка погасила сигарету и вплотную приблизилась ко мне. Осмотревшись, нет ли кого рядом, Тесса продолжила шепотом: — Аимка — венгерка, но жила в Польше. Известно, что она сотрудничала с оккупантами. Помогала посылать на смерть еврейских женщин и детей.

В тот день я вернулась с работы со странным ощущением размышляя о том, что, оказывается, есть целые пласты жизни, о существовании которых я даже не догадывалась. В Европе происходило нечто такое, что никогда не будет понято до конца. Раньше я думала, что Шанхай полон грязи и лжи, но теперь жизнь в Шанхае — по крайней мере, та ее сторона, которая была знакома мне, — вдруг стала казаться довольно простой: если у тебя есть деньги, живи в свое удовольствие, если денег нет — посторонись.

Вернувшись к палатке, я увидела Ирину, которая копалась на небольшом огородике на заднем дворе. Вечернее солнце светило ярко, и мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть, что она там делала. Ирина сидела на четвереньках и смотрела на что-то за углом палатки. Я подумала, что, возможно, ей все-таки удалось повстречаться со змеей, но, когда я подошла Оли же, Ирина улыбнулась и прижала палец к губам.

— Иди сюда, — шепнула подруга, знаком приглашая меня посмотреть ей через плечо.

Я тоже опустилась на четвереньки и подползла к ней. С другом стороны палатки какое-то животное с круглой спиной, мускулистыми ногами и длинным хвостом пощипывало травку, совсем как корова. Наверное, оно почувствовало, что мы на него смотрим, потому что повернуло к нам свою морду. У него были длинные, похожие на заячьи, уши и сонные карие глаза. Я узнала его. Я им дела такое животное на картинке в энциклопедии. Кенгуру.

— Правда, красавец? — восхищенно произнесла Ирина.

— А я думала, ты назовешь его еще одним мерзким австралийцем.

Мы рассмеялись.

— Нет, он очень симпатичный.

Как-то утром, в начале февраля, я сидела в административном здании и перебирала письма, вполуха слушая разговор полковника с Эрни о делах в лагере.

— Город и лагерь — это два совершенно разных сообщества, и сами по себе они не интегрируются. Нам нужно срочно что-то делать, — говорил полковник. — Как добиться, чтобы переселенцы перестали чувствовать себя здесь чужими, а австралийцы приняли их? Прежде всего это должно произойти здесь, в нашем городишке, где в основном живут тихие и приветливые люди.