Книга Могила для 500000 солдат - Пьер Гийота

Ты; я слеп, возьми меня за руку, столкни меня в огонь; по твоим бедрам струится пот, кровь обвивает, как сеть, твои пальцы, ветер разносит дым сгоревших лесов. Покрой меня золотом, вылей чаны с золотыми монетами на мою голову, посвяти меня в сан.

— Брось меня живым на растерзание псам, к основанию крепостной стены, чтобы кипящее масло лилось мне на грудь, чтобы на меня падали трупы шедших на приступ, чтобы все ружья целились в мой живот, чтобы колени солдат сдавили мои бедра.

— Но ты не шлюха. Пусть ветер выстудит желание из моего тела. Боже, вручи мне скипетр. Пусть мой отец умрет, я заступлю на его место, повстанцы подчинятся мне, и я прикажу убить всех священников. Для меня — нескончаемые поездки через сожженные леса, колеса джипов и бронетранспортеров скрипят по пеплу. Для меня и моих солдат — суд над офицерами повстанцев в темных дворах; дым полевых кухонь поднимается к трибуне, с которой я говорю; я оглашаю приговор, солдаты набрасываются на разоруженных офицеров и раздирают их своими ножами; ветер приносит с гор дождевые тучи, дождь хлещет по крышам и смывает кровь с мостовых, прогоняет собак от растерзанных трупов, солдаты в темных казармах пьют, обнимаются, танцуют, прижавшись лицами друг к другу, садятся у окон и смотрят, как сияют трупы под солнечным дождем; один из них выходит, приближается к трупам, наклоняется, задравшаяся на спине гимнастерка обнажает белую кожу, усеянную веснушками; он присаживается на корточки, его ладонь касается вспоротого живота, залезает в карман на бедре, возвращается с зажигалкой; солдат кладет ее в свой карман, обшаривает другие трупы, его ладонь в карманах порой омывает кровь, он выпрямляется, его намокшая гимнастерка прилипла к телу, вода, струящаяся по складкам ткани, смывает кровь — он вытер ладони о грудь и о бедра — солдат сморкается, крутит головой и плюется, как пловец; генерал, освобожденный от наказания, но оставшийся под подозрением, служит простым солдатом в своем эскорте: теперь он постоянно видит возбужденные тела солдат, но те могут побить его, если он к ним притронется; он танцует в казарме с солдатами укрепления, к ним присоединяется моя охрана. Но я возвращаюсь в Энаменас, там меня ждут послы; в головном бронетранспортере на скамье сидит генерал, зажав между ног винтовку, его тело трясется на дорожных камнях и выбоинах, он смотрит на солдата, сидящего напротив, ждет, когда удар или резкий рывок приоткроет его расстегнутую ширинку; навстречу колонне движется груженный фруктами фургончик, мой джип касается дикой виноградной лозы, оторванная гроздь падает мне на ноги; в бронетранспортере вставшие с мест солдаты, прислонившись к бортам, осыпают руганью водителя фургончика: их отвердевшие члены натягивают ткань, упираются в борта. Небо темнеет, запах раздавленного винограда поднимается вверх, расплывается над горизонтом, бросает меня и моих солдат на сиденья машин…

Эмилиана берет Сержа под руку, склоняет голову на плечо юноши, на его грудь; почувствовав через рубашку медальон и цепочку, она трется щекой об его грудь:

— Я хочу видеть золотую цепочку на твоем обнаженном теле.

— Пусть откроется моя рана, пусть снова кровоточит под твоими губами. Разбуди мою кровь, пусть твои губы разгонят ее по телу и соберут в моем члене.

— Ляжем на песок под ветвями тамариска, будем любить друг друга здесь, на берегу, пусть пена прибоя стекает по нашим сплетенным телам, смывая пот со слипшихся животов, пусть тени облаков скользят по твоей спине; я, задыхающаяся, скованная, бьюсь под тобой на песке, как раненая птица; я вижу, как по нижним, осыпанным песком ветвям тамариска ползают мошки, как они падают на раковины улиток и на куски коры, поднимают их и зарываются в песок, их усики одно мгновение блестят в солнечном луче, вокруг моей талии с хлопаньем обвивается горячий сырой ремешок, и ты овладеваешь мной.

— Моя золотая цепь струится между твоих грудей, из твоих глаз к вискам стекают слезы, ты улыбаешься, откинув голову на песок, твои щеки ввалились, кровь приливает к твоей груди, твои бедра трепещут под моими, между твоим животом и моим хлюпает сперма, я кусаю твой рот, кровь брызжет на мои зубы, подъем моего бедра прижимает низ твоего живота, ты отталкиваешь ладонью мое лицо, твой язык слизывает кровь с моих зубов, я сжимаю их, прикусывая твой язык, ты кричишь, плюешься, слюна покрывает мой подбородок, я тяну твой язык вбок, к уголку губ. О, съешь меня, съешь, я соскользну в тебя, я заберусь в твою утробу через раскрытое влагалище, я войду в тебя взрослым, исторгни меня назад младенцем, храни меня, съешь меня, я — твоя кровь, твое тело, твое желание, твой голод, когда ты смотришь на мужчин, я отливаю от твоих колен и разжигаю низ твоего живота. Все твое тело покрыто моей спермой, ты встаешь, я, голый, остаюсь лежать на спине, ты надеваешь платье, оно прилипает к твоим бедрам, животу, груди, спине; я лежу, скрестив ладони под затылком, ты наклоняешься надо мной, набираешь в ладонь песок и медленно высыпаешь его на мой член, песок, намокший от спермы, понемногу засыпает мой обмякший член, ты наклоняешься ближе и гладишь мокрый песок, зверек, где прячется полевой зверек, не под этой ли кучкой песка?

Под твоей лаской он поднимается, пробивает песок, касается твоих пальцев, ты опускаешься рядом, я перекатываюсь через тебя, я провожу рукой по вороту твоего сырого платья, покрываю ладонью твои груди, глажу плечо перекатываюсь, задираю твое платье, моя ладонь, мои пальцы спускаются по ткани на твой живот, ты стонешь, раздувая щеки, мою ладонь согревает нежный бугорок твоего влагалища; твои груди протыкают платье, я целую их стягиваю ткань, они хлынули в мои губы, я обнимаю их, прижимаю к своим щекам; ты ласкаешь ладонями мои бедра, твои пальцы касаются основания моего члена, ворошат мокрую прядь волос у меня на лобке, член бьется, упирается в твое бедро, ты уже не смеешься, я наваливаюсь на тебя, ты сдавливаешь ляжками мой горячий отвердевший член, ты часто дышишь, твое дыхание колышет твое тело, я приникаю к твоим губам, пью твою кровь, твое дыхание, твои жилы дрожат под моими зубами, основание моего члена прижимается к губам твоего влагалища, я приподнимаюсь, мой член скользит между твоими ляжками, потом твое влагалище, как магнит, втягивает его.

— Заживо сожженная, смятая, брошенная на песок, поднятая, избитая, разорванная, съеденная этим влажным ртом, задушенная, побелевшая, покрасневшая, остывшая, отброшенная, созревшая, сварившаяся, поглощенная, выпитая, связанная, развязанная, исхлестанная, туман наплывает на меня, солнечный дождь, рыбы проплывают у меня между ног, ложатся на мой живот, твоя сперма разрезает меня пополам, поднимается к груди, омывает плечи и жжет меня, жжет… она клокочет в моем горле, ты сжимаешь мне шею, чтобы удержать ее, но она брызжет тебе на пальцы, переполняет мой рот, ты приникаешь к моим губам и всасываешь свою собственную остывшую сперму; выпив ее, ты опрокидываешься на песок рядом со мной, растопырив онемевшие от объятий, залитые спермой пальцы, ты раздвигаешь ноги, солнце проникает между твоими ляжками, под его лучами блестят пот и слюна; я лежу неподвижно, оставив на своем теле следы от твоих ладоней и лохмотья моего платья; я раздвигаю ноги, ты привстаешь, держишь их руками, опускаешь лицо к моей вагине, приникаешь к ней губами; я вздрагиваю, ты сжимаешь пальцами мои ляжки, я приподнимаюсь на локте, другой рукой ласкаю твои влажные ладони, твои губы поднимаются вверх по животу, твой язык проникает во впадинку моего пупа, заливает ее слюной, твои ладони скользят по моим бедрам, накрывают мои груди, сжимают подмышки; твое тяжелое, мокрое, блестящее тело поднимается вверх по моему телу, твоя грудь сдавливает мои груди, твои челюсти трещат над моими глазами, твой еще стоящий член скользит по моему животу, омытому спермой, потом и слюной, мои ноги расслаблены, мои руки упираются в твои ляжки, пытаются оттолкнуть тебя, мои пальцы касаются твоих теплых, липких яиц, свисающих под членом, я проникаю ладонью во впадину между членом и ляжкой, я складываю ладонь в этом детском тепле; от моей ласки, от сложенной ладони твой член напрягается до предела, моя ладонь ласкает его у основания, за яйцами, потом поднимается вверх, к нежной синеватой головке, я беру ее в руку, бережно сжимаю, ты движешься на мне, ты стонешь, словно пробужденный ото сна, ты наваливаешься на меня, моя ладонь опускается за яйца, проникает между твоих ягодиц, я держу тебя, мой ребеночек, согнув руку, мой локоть между твоих ног, ладонь на пояснице, я подтягиваю тебя вверх по моему телу, как ребенка, которого купают; на твои джинсы, наполовину засыпанные песком, садятся птички.