Книга Змия в раю - Леопольд фон Захер-Мазох

— Молодой барин уже около восьми куда-то уехал, — сказал Тарас, хитро прищурившись. — Он, похоже, затеял какую-то отчаянную шутку, потому что вырядился крестьянином и намазал лицо сажей.

— Феофан? Разве такое возможно? — пробормотал священник. — Впрочем, вы наверняка что-то об этом знаете, — обратился он к Зиновии. — Ведь в указанное время вы были у моей жены.

— Это какое-то недоразумение…

— Я же вас сама видела, — сказала Алена, теперь тоже возбудившись от возмущения.

— Конечно, Алена вас видела! — закричал священник. — Значит, вы соучастница этого кощунственного деяния!

— О чем вы? — вмешался Менев. — Что, собственно, случилось?

— Вы спрашиваете, что случилось? — елейным голосом ответил священник. — А случилось то, что ваш сынок, господин Менев, похитил мою супругу.

38. Дуэль

Она, как львица, даже пусть ручная,

Не устоит и не упустит шанса

Кровавого исполнить с жертвой танца.

Байрон. Дон Жуан

Когда священник с Аленой воротились домой, там сидела Февадия и, как ни в чем не бывало, играла с Данилой и Василием в домино.

В первое мгновение Черкавский оцепенел от неожиданности, затем отослал сыновей спать, а Алену попросил сходить в погреб за бутылкой вина.

— Что это тебе вдруг пришло в голову, — сказала Февадия, — кто в такой час пьет вино?

— Кто? Я пью, с твоего позволения! — Он, точно тигр в клетке, расхаживал из угла в угол. — Впрочем, если ты опять надумаешь пускаться в авантюры, делай это умнее, понятно?

— В авантюры? Я? — Февадия расхохоталась. — Ты, может, ревнуешь? Коль так, значит, мне удалось разыграть тебя.

— Не увиливай!

— Мне стало известно, что Феофан собирается похитить Алену, — спокойно продолжала она. — Поэтому я заперла ее и сама в ее одежде пошла к калитке. Ну и физиономия же была у него, когда вместо своей сладкой голубки он увидел рядом с собой меня! Я от души над ним посмеялась.

— И ты воображаешь, что я этим россказням поверю?

Алена принесла вино и вышла из комнаты, чтобы подслушивать за дверью.

— Я тебе больше ни в чем не верю! — крикнул священник, налил себе вина и залпом выпил бокал. — Ни в чем, чтоб меня черт побрал, если ты еще хоть раз меня проведешь.

— Не стыдно священнику так ругаться?

— А не стыдно жене священника позволять похищать себя?

Он опорожнил второй бокал.

— Если б ты только знал, как ты смешон!

Священник осушил третий бокал. Он, очевидно, намеревался таким образом придать себе мужества, однако последствия вышли совсем иные: вино развеселило его.

— Эх, стоит ли огорчаться из-за какой-то женщины, — произнес он, — один раз на свете живем, и лучше жить себе в удовольствие!

И он запел:

Жила одна смуглянка,

Как смоль черна коса,

На каждой щечке ямка,

Что звезды в небесах.

Острей любой булавки

Глядится мгла очей.

Но жены и девчонки

Не стоят злых ночей!

— Лучше смеяться, чем плакать. Иди-ка сюда, потанцуем.

— Да ты с ума спятил!

— Февадия, не раздражай меня.

Попадья с улыбкой встала из-за стола: она знала, как себя вести. Священник обнял ее за талию, он пел и топал ногами до тех пор, пока она сердито не оттолкнула его от себя.

— Ты пьяный, Михаил, иди-ка спать.

— Пьяный? Я? — Черкавский вдруг глубоко растрогался. — Это только от боли… мне так… так грустно… А тебе разве не грустно, моя кошечка? Что за мир? Что за люди?

Он начал плакать.

— Пойдем, тебе надо уснуть, — сказала его супруга, к которой снова вернулась вся ее прежняя сила, а с ней и власть над ним. — Ты слышишь, я хочу, чтобы ты шел спать.

— Конечно, конечно, если ты хочешь, — но только ради тебя.

Февадия без долгих препирательств подхватила его под мышки и потащила в спальню, а Черкавский дорогой опять принялся петь:

Жила одна смуглянка,

Как смоль черна коса…

На следующее утро Феофан тихонько воротился домой. Он выглядел сконфуженным и одновременно рассерженным, когда вошел в комнату Зиновии, которая в этот момент сидела перед зеркалом и делала прическу.

— Хорошенькую же историю ты мне нынче устроила, — заговорил он. — Я оказался в дурацком положении. С какой целью ты все это сделала? Не понимаю, чего ты хотела достичь.

— Чего я хотела? — промолвила Зиновия, не обращая на него особого внимания. — Наказать тебя.

— Разве не ты сама предложила мне поухаживать за Аленой?

— Потому что хотела тебя испытать. Теперь ты наконец понимаешь? Но если ты думаешь, что после всего случившегося я позволю тебе еще и бросать мне упреки, то ты ошибаешься. Убирайся! Я больше не желаю тебя слушать.

— Зиновия!

— Убирайся! — Она сверкнула глазами и топнула ногой. — Ты еще здесь? — спросила она, закончив прическу.

— Прошу тебя.

Она вытолкала его и заперла дверь.

Вскоре после этого прибыл Онисим. Сначала он постучался в дверь Натальи.

— Мой барин уехал в Лемберг, — сообщил он, — по делам. И поручил мне передать вам сердечный привет, милостивая барышня.

— Когда же он вернется обратно? — печально спросила Наталья.

— Через несколько дней.

Ту же самую весть старик затем сообщил Зиновии, правда, не присовокупив привета.

— Что за дела у него могут быть в Лемберге? — удивленно спросила она.

— Этого я не знаю.

— И больше он ничего не просил мне передать?

— Ничего.

Зиновия рассердилась на Сергея, но в настоящий момент тот был на недосягаемом расстоянии, поэтому она выплеснула всю досаду на Феофана. Она встретила его в салоне, и запутавшийся в амурных сетях повеса тотчас начал просить у нее прощения.

— Я избаловала тебя, — сказала Зиновия, — но впредь буду обходиться с тобой, как ты заслуживаешь. Мне нужен такой молодой человек, который с восторженной мечтательностью склонится к моим ногам, и, поскольку ты вел себя со мной слишком высокомерно, я позволю ухаживать за собой кадету.

— А я должен спокойно на это смотреть? Ты вполне могла бы рассчитывать на меня…

Зиновия расхохоталась и, все еще продолжая смеяться, уселась за письменный стол Менева, набросала на листе бумаги несколько строк к Леперниру, запечатала конверт, помахала адресом под носом у Феофана и затем велела Ендруху немедленно отвезти письмо.