Книга Растление великой империи - Владимир Максимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И опять говорю прежде всего о номенклатуре. А она творит сейчас, что хочет. Посмотрите на всенародно избранного. Да такого — из танков по парламенту — себе ни один даже большевистский сатрап не позволял. Вон позволил себе немножко Хрущев постучать, ботинком по столу в ООН, так ведь быстро после этого убрали. То, что они делают, до этого большевики не докатывались.
Дали свободу слова. Но можно в колокола бить, на это никто не обращает внимания. И этот вид «свободы» еще более ухудшает положение — я уже не говорю о методах давления на печать путем сокращения дотаций, пуска в ход других рычагов.
— Ну, положим, нечто подобное мы наблюдаем и в других странах «свободного мира». От Америки до Японии.
— Верно. И нынешние властители России настолько услужливо все это у Запада перенимают, что вообще потеряли свое лицо полностью. Поэтому даже на какие-то полезные их инициативы, как, например, в Югославии, Запад реагирует с раздражением. Делает вид, что России вообще нет. Прямо ей говорят: «Не суйтесь, вы в мировой политике более Не участвуете. Решаете не вы».
— Ну, при том экономическом упадке, который сейчас наблюдается в России, с ней вообще скоро станут говорить только языком барина с холопом. Какое уж тут участие в мировых делах!
— Если у вас в кармане 25 тысяч ядерных боеголовок, вы можете сказать свое слово. Почему они так хлопочут вокруг нескольких ядерных бомб у Индии или Пакистана, почему так обеспокоены ядерными исследованиями в Северной Корee? Потому что знают — появись у тех ядерное оружие, они с Западом заговорят другим языком. Вы никогда не задумывались, почему Франция так упорно создавала, а теперь все усовершенствует свой ядерный арсенал? Да потому, что иначе с ней никто считаться не будет.
Если сказать однажды твердо и решительно «цыц», — прислушаются на Западе к голосу России. Они здесь быстро становятся очень послушными и вежливыми, начинают разговаривать по-человечески. Но если вы уступили, не ждите от этих цивилизованных людей пощады. С теми, кто им уступает, они не знают ни стыда, ни совести, ни чести и пока вас не додавят, не успокоятся.
А у нас, увы, отучились защищать национальные интересы даже на собственной национальной территории. Вот приезжал Ельцин в Вашингтон. И я думал в те дни: неужели ему его референты не докладывают, что пишут во время его визита американские газеты? Ведь должны были докладывать, например, о том, что открыто обсуждаются планы раздела нашей страны, в частности планы отторжения и распродажи Сибири. То есть самых наших кровеносных земель. Тут бы ему взять да и возмутиться. Да куда там!
— По сути в России сейчас только видимость власти. Не случайно поэтому нынешнее время сравнивают со смутой. По-вашему, это сравнение точное?
— В прежние смутные времена Россия никого и не волновала, кроме, может быть, Польши, Австрии. А теперь против нее работают все. Это лакомый кусочек для всех, для раздела. Особенно ее территории, наполненные, как кладовые, ресурсами. Европейская часть никого не интересует. В Московии своей запритесь, скажут, и передушите друг друга. Совсем не то теперь Смутное время. Огромные средства отпущены и все еще отпускаются на это разрушение. Все, начиная от сект и кончая большими концернами, все работает на разрушение России, на зависимость России от всех.
Я, когда что-то анализирую, всегда стараюсь довести ситуацию до простейшего. Представьте себе дом, живет в нем семья. Они живут тем, что продают, закладывают вещи, которые родители им собрали, и берут в долг. Ну долго это может продолжаться?
— Пока не заложат дом.
— Верно. Семья — ячейка государства. И это верно сказано. И на этом примере ясно, что мы занимаемся самоуничтожением, самоистреблением. А обставляется все это разговорами о «возвращении» в какую-то «цивилизацию».
Солженицын назвал «безумными» гайдаровские реформы. Но они не безумные. Они очень точно рассчитаны. На разрушение нашего государства. Это не политики, которые правят сейчас в России. Это будущие бургомистры, старосты и полицаи. По крайней мере у них именно такая психология — прислужников оккупационных властей.
— Есть определенный парадокс в том, что вы и «Правда» оказались вместе. Но то, что мы делаем сейчас одно дело, абсолютно необходимо в масштабах всей России, когда осуществляется откровенный геноцид русского народа и Россию подталкивают в пропасть те, кто пророс в ее живое тело, подобно метастазам рака. Так что в нашем парадоксе есть закономерность. Одолеть эту страшную антирусскую банду можно только путем объединения всех истинных патриотов.
— Все это верно. Но дело в том, что у нас нет, к сожалению, как говорят военные, оперативного времени на то, чтобы выстроить свои боевые порядки. Уверяю вас, что эта публика, о которой вы говорили, абсолютно спокойно подпишет даже договор об оккупации нашей страны. Страна ничего не производит. Она изничтожается всячески ежедневно и ежечасно. А ее еще втягивают в долги. И у руководства уже созрел план предложить в качестве залога за долги наши земли. Это преступление, которое никому и никогда не простится. То есть нас просто отдают, уже отдают.
Вот недавно встретил нашего общего знакомого. Он мне говорит: «Старик, не волнуйся. Провинция возрождается. Церкви красят». А я подумал: пока вы красите церкви, они красят авианосцы. А на них никто вроде бы не нападает — ни на Америку, ни на Англию, ни на Францию. Против кого же они готовят авианосцы? Против самих себя, что ли. Так что мы, глядишь, прокрасимся.
— Очевидно всем, что сейчас Россия в таком состоянии, когда нам уже не до разногласий. Одни бьют в набат, а другие не слышат…
— Я еще в 1991 году забил в этот набат. С этого и начал свой первый контакт из эмиграции с Россией. Уже тогда все было ясно. Это может подтвердить Андрей Дементьев, бывший главный редактор «Юности». Он близок был с Горбачевым. Я ему сказал: «Передайте: это конец. Власть должна быть властью. Это элементарно. При любой демократии». Тогда по договоренности с «Комсомольской правдой» мы и собрали «Комитет национального согласия». Собрали всех. И «правых», и «левых». В Риме собрались. Приветствия прислали и Горбачев, и Ельцин. Приехали из разных лагерей. Еще тогда были шовинистами Астафьев, Солоухин. И они приехали. Приехали и «левые» — Бакланов, Лихачев. И я тогда говорил — давайте найдем общий язык, потом разберемся. В 91-м говорил.
Но тут же включился контрмеханизм — «Свобода», «Голос Америки». Никто по сути дела не дискутировал. Главное — известное дело — было высмеять. И сработало. «Комсомолка», конечно, поддерживала, а все остальные газеты так — сквозь зубы и скептически. Те, кто участвовал, все документы подписали, выбрали руководство, скоординировали планы. Но этого единства хватило только на полет до Москвы. Прилетели они в Москву и тут же разбежались по разным углам.
Вот и сейчас говорил я с Горбачевым, с Руцким, говорил со многими. Говорил: «Ну договоритесь вы наконец. Ведь надо сейчас договориться о какой-то фигуре, объединиться вокруг чего-то. А там идет сплошная грызня. Все претендуют на высшую власть. Даже Анпилов. Ну посмотрите вы на вещи реально. Пусть каждый прикинет, сколько процентов голосов он соберет. И ясно станет, что по отдельности никто из вас ничего не соберет. Но они же не могут до сих пор договориться. Народ сошел с ума. А вроде люди, занимающиеся политикой, прекрасно понимающие, что происходит со страной. И каждый тянет одеяло на себя!