Книга Отель `Трансильвания` - Челси Куинн Ярбро

Свою известность этот отель получил в основном потому, что аббат Прево упомянул о нем в повести «Манон Леско», которая впервые была опубликована в 1728 году, но сохранила популярность по сей день благодаря по большей части операм Массне и Пуччини, написанным по мотивам вышеуказанной повести (на самом деле существуют четыре подобные оперы, но широко известны лишь две).

Среди других знаменитостей, некогда проживавших в отеле, можно назвать герцогиню де Грамон (в 1724 году), а гораздо позже (в 1869–1892 годах) там поселился маркиз де Блоквилль, после чего означенный особняк стал ассоциироваться со всем, что прекрасно в живописи и литературе. Стоит, пожалуй, отметить, что в самом начале своей истории, еще будучи безымянным, это здание принадлежало Марешалю де Талларду.

Граф де Сен-Жермен. Впервые он появился в Париже в мае 1743 года. Обладатель колоссального состояния, человек великой учености, с прекрасными манерами, окруженный вуалью таинственности. Он тут же стал чрезвычайно заметен: ему открывались все двери. Его пристрастие к драгоценностям бросалось в глаза даже в тот век умопомрачительного роскошества. Поговаривали, что он сам выращивает алмазы. Два-три раза граф одалживал у знакомых бриллианты и возвращал им камни больших размеров, утверждая, что увеличил их с помощью способа, известного лишь ему одному.

Одевался граф преимущественно в черно-белое, хотя наряды кавалеров тех лет переливались всеми цветами радуги. Одежда его всегда была высочайшего качества и безупречно опрятна, что впечатляло многих (Фридриха Великого,[21]например). Будет нелишним прибавить к тому, что для верховой езды он держал только лошадей серой масти; что же касается принадлежащих ему экипажей, то все они выглядели всегда модно и были превосходно оснащены.

Перу графа приписывают труд «Трисвятая троемудрость», к которому он, возможно, отношения и не имеет, однако там фигурирует его печать (солнечное затмение с распростертыми крыльями) и содержатся некоторые идеи, очень похожие на те, что им прилюдно высказывались. От Казановы[22]и Уолпола[23]известно также, что Сен-Жермен был практикующим алхимиком, и притом неплохим. В1750-х годах, проживая в Гааге, он приобрел атанор (особым образом устроенный тигль) и установил его в доме, где снимал две комнаты для алхимических опытов.

Музыка — вот истинное пристрастие Сен-Жермена, и встреча с Рамо, описанная в самом начале романа, действительно имела место в 1743 году. Загадочный граф написал несколько небольших опер, одна из них — «Персефона», упомянутая в связи с именинами Мадлен, — может быть датирована никак не позднее 1750 года. Кроме того, Сен-Жермен прекрасно играл на виолончели, арфе и гитаре, а также пел высоким, приятным голосом (тембр его остался нам неизвестен). Он слыл опытным импровизатором и иногда аккомпанировал другим исполнителям на клавесине. Известно также, что ноты его сочинений собирал Петр Чайковский.

Граф был человеком среднего роста и возраста — с небольшими руками и ступнями, с темными волосами и пристальным взглядом темных загадочных глаз. (Глаза отмечают все, кто о нем поминает.) Таковым он и оставался с 1743 года до своей предполагаемой кончины, датируемой 1786 годом. Промежуток немалый, чтобы всегда выглядеть на сорок пять. Граф утверждал, что за его спиной три-четыре тысячелетия, и говаривал, что столь долгой протяженностью жизни он обязан «живой воде».

Была в нем какая-то тайна или нет, небезынтересно отметить, что он очень редко ел (если ел вообще), а вина в рот не брал ни при каких обстоятельствах.

Плюс ко всему вышесказанному Сен-Жермен был восторженным покровителем многих искусств, а в живописи более всего ценил полотна Веласкеса. Он и сам рисовал, и довольно неплохо, хотя его опыты в этой области нельзя назвать выдающимися. Впрочем, особенный блеск и внутреннее свечение этих работ выделяют их из ряда подобных. Его часто просили раскрыть свой секрет.

Будучи одаренным лингвистом, он владел по меньшей мере двенадцатью языками, в том числе русским, арабским, китайским. Откуда он родом — огромный вопрос. Сен-Жермен с большой долей вероятности мог быть младшим сыном князя Ференца Леопольда Ракоци из Трансильвании. Если это так, то его учил Жан-Гастон де Медичи, и тогда по приезде в Париж ему было около тридцати. Уолпол в одном из своих писем перечисляет различные версии происхождения этой таинственной личности, из которых можно выделить следующие:

1. Он — польский аристократ-заговорщик.

2. Он — португальский еврей.

3. Он — итальянец, выгодно женившийся, а потом убивший свою жену.

4. Он — незаконнорожденный сын Папы Римского.

5. Он — развлекающийся русский боярин.

6. Он — австрийский торговец бриллиантами, шпионящий в пользу Франции.

Есть вероятность, что Уолпол и Фрэнч (а возможно, и Фридрих Великий) использовали Сен-Жермена как неофициального дипломатического курьера, ибо он подвизался при многих европейских дворах, несомненно имея доступ к самым высокопоставленным личностям своего времени. Фридрих Великий в равной мере ценил в нем таланты как придворного, так и музыканта и называл бессмертным.

Не раз засвидетельствовано, что он одинаково хорошо владел как правой, так и левой рукой и охотно демонстрировал свое умение единовременно писать как письмо, так и его копию. Искусники подобного рода встречаются, но даже их удивляет тот факт, что подписи под составленными таким образом документами неотличимы одна от другой. Это важно, поскольку не дает пищи для разногласий. Например, имеются два его письма, которые датируются 1791 и 1793 годами. Они доставлены адресатам соответственно пять и семь лет спустя после предполагаемой кончины их составителя. Получатели писем не усомнились в подлинности пришедшей корреспонденции, ибо подпись графа была хорошо им знакома Известны также по крайней мере три человека, видевшие Сен-Жермена и говорившие с ним в 1793, 1796 и 1802 годах.

Итак, кем бы на деле ни был этот загадочный господин, он преуспел в том, чтобы сбить с толку всех, и тайна его до сих пор не раскрыта.

Вампиры. Размышляя над тем, какие свойства, приписываемые вампирам, наиболее достоверны, я перерыла множество доступных мне книг — от солидных трактатов до свидетельств не слишком-то образованных очевидцев. Я составила таблицу характеристик и то, что сходилось в ней для 80 процентов культур, решила принять за истину и использовать в своем романе. Мои заключения таковы: хотя вампир и испытывает потребность в крови, ею он не питается. Поскольку вампиры не переваривают пищу и не испражняются так, как простые смертные, кровь нужна им для чего-то другого. Очевидно, что потребление этой субстанции не относится и к деятельности кровеносной системы, ибо, как можно предположить, большая часть ее функций переходит к системе лимфатической, что, кстати, отчасти оправдывает их повышенную чувствительность к солнечному свету. (Хотя такие известные всему миру вампиры, как Дракула или лорд Рутвен, преспокойно разгуливали под солнцем, и хоть бы что!) Кровь для вампира если и пища, то в самых минимальных пределах, и без нее как таковой он может вполне обойтись.