Книга Меморандум - Владимир Кусакин

Ну кто, скажите, придумал беременных женщин на задания отправлять? Вернусь, все этому грибу лесному выскажу! И еще вспоминаю все названия ласковые, чтобы успокоилась.

– Не плачь - говорю - моя рыбка с хвостиком, цветочек мой аленький, курочка моя с уточкой, птичка и душенька, солнышко мое распрекрасное, ягодка сладкая, звездочка и луна...

Остановился я отдышаться, а она уже во вкус вошла.

– Скажи теперь как ты меня любишь! - закапризничала моя любимая.

Ну это совсем просто! Схватил я ее в охапку, прижал к себе изо всех сил...

– Вот так крепко я тебя люблю!

– А почему цветочки не даришь? Мне Владимир говорил, что любимым женщинам цветы дарят!

– Убью гада! - решил я - Чтоб его, с рассказами, не мог что-нибудь полезное обсудить. А сам отвечаю:

– Не беспокойся ласточка моя, ты у меня самый красивый цветочек на свете. Да я тебе их целый сад насажаю, если Вольдемар, этот паразит их не затопчет.

– Да почему же Мишенька, он захочет их затоптать?

Машу рукой: - Да уж он такой, любит топтаться...

Судя по адресу, Дмитрий Петрович проживал в бельэтаже, в пяти комнатах большой старопомещичьей квартиры. После того как Государь Император Александр Второй даровал крестьянам вольную, многие помещики получив от бывших крепостных отступного за землю, (десятина стоила примерно сто рублей) кинулись прогуливать сумасшедшие деньги в столицах, немногие из них обрастали недвижимостью, причем строили многоквартирное жилье надежно. Это не было конечно архитектурным чудом, но потолки в три метра восемьдесят сантиметров украшенные лепниной внушали уважение, а на подоконниках вполне можно было спать, такой они были ширины. Здесь не жили богатые люди, предпочитавшие свои собственные особняки, в таких домах селился служилый народ, действительные и просто статские советники, на верхних этажах народ помельче калибром, непременный мощенный плиткой двор и домик дворника-татарина, чаще всего по-совместительству бывшего добровольным агентом полиции из любви к порядку. Квартальные строго следили за тем, чтобы ворота всех домов были заперты к одиннадцати часам вечера. За неисполнение полагалась система наказаний; от начальственного втыка, до безжалостного увольнения. Неудивительно что после революции дворники попали в опалу к новой власти, в связи с этим институт работников метлы и лопаты захирел и был восстановлен только к середине тридцатых, но не в полном обьеме и не везде, а только там где это представляло интерес для органов...

Эту работу по первичному сбору информации я писал для нашего начштаба, учившегося в то время на заочном в Академии, и был уверен что он завалит семестр, на пару с моим опусом.

Вован ржал как сумасшедший:

– Дворника.... Изнасиловали... Ха-ах-а две ха-ха... Курсистки! Тебе в отделе кадров надо работать, на ликеро-водочном, Минька! А ты писателем нанялся!

К нашему удивлению, из столицы, Насрула Ахмедович, это так ученика звали, вернулся веселый и довольный, работу приняли.

– Да... - сказал на это Вольдемар. - Там баранов, на квадратный метр, в сто раз больше чем в Чучмекии, я это подозревал, но как большой поклонник Станиславского не верил. А сейчас глядя на бесчисленные стада будущих советских военачальников, должен сказать как Каштанка...

– А что она сказала?- поинтересовался я.

– Она сказала что лучше смерть, чем жизнь полная разочарований.

– По моему, она это как-то по другому...

– Не придирайся к словам!

Красноводская водка воняла керосином, поэтому ее пили как лекарство - скривившись...

Во двор мы закатили как на почтовых, потому что одна половинка ворот уже исчезла, а вторая висела на одной петле и не было сомнений, что в скором времени ее тоже снесет ураганом рабоче-крестьянского движения.

Поднявшись по загаженной лестнице мы уткнулись в дверь, на которой был прикреплен кусок бумаги, с написанным карандашом списком жильцов, что-то вроде:

Иванов-1 зв.

Петров-2 зв. и т.д.

Фамилии Моисеенко не было. Пока я разглядывал список, Ольга начала крутить пуговку звонка, и судя по их количеству, взбудоражила всех граждан имеющих быть за дверью. Послышались вопли и нехорошие ругательства, дверь рванули с обратной стороны, видимо позабыв что она открывается наружу, потом одна половинка хрястнула о стену, отворившись. На пороге стояло недостающее звено обезьяны с человеком, от которого воняло мочой, потом, и луком пополам с дерьмом, и сразу начало орать. Не знаю как кому, а мне оно сразу не приглянулось, и я захлопнул дверь перед его носом. Оно сделало попытку открыть ее опять, видимо еще не все сказало, но я держал крепко.

Тогда оно начало биться в дверь изо всей силы.

– Встань за мной!- сказал Ольге

– А может мне его отдашь, Мишутка?

– Нет, ну я что, инвалид? - ответил я, обнимая ее... м-м.. чертовски приятно!

Дверь конечно я отпустил и оно вылетело на площадку как... метеор должно быть, хотя я никогда не видел метеоров вблизи и не могу поручиться.

Все было бы хорошо, но у него сегодня видимо был несчастливый день, оно запнулось о мою ногу и пролетело мимо, головой об стенку. Путь был свободен.

Все торчали в коридоре, в надежде не пропустить самое интересное.

– Кто хозяин обезьяны? - спросил я грозно.

Они попробовали разбежаться.

– Стоять!

– Повторяю еще один раз, кто хозяин обезьяны, и почему она гуляет здесь без намордника?

– Чево? - спросил один самый умный.

– Дмитрий Петрович Моисеенко! - сказал я почти по слогам.

– Ась? Буржуй что-ли? - он показал на маленькую дверь.

Я подошел и открыл не постучавшись, здесь была видимо кладовая без окна, а теперь камера, в которую они посадили старика. Он сидел на кровати и читал с огарком свечи. По всей комнате лежали книги, много книг. Это напомнило мне о первом дне, усадьба полная книг валяющихся на полу. Он поднял глаза, если бы ненависть могла убивать, то я бы растянул лапы прямо сейчас. Даже Оля сказала : -Ой!

– Что вам еще надо? - спросил он.

А меня заклинило. Теперь у нас два старичка, нет три с Иваном Ивановичем, я подпер стенку плечом, надо их вместе поселить, им веселее будет. На рыбалку с удочками ходить будут, воспоминания разные рассказывать, а как у народа детки пойдут, так они организуют кружок "Умелые руки", например. Будут подрастающее поколение воспитывать на своем примере. Фантазия у меня иссякла.

Я достал щепочку, точно такую как у Влада и потер ее о тыльную часть руки, вообще-то можно тереть обо что угодно, да руки у меня чесались, невмоготу.

Тесть мой появился тут же, видно по дому что-то делал, потому что был в домашних тапочках, деревянным молотком в руках, и весь светился от удовольствия, зять любимый позвал, да и дочку забывать негоже.