Книга Америка off… - Андрей Ерпылев

— Что все это значит? — снова обратился он к сидящему с закрытыми глазами Сергею, но уже тоном ниже. — Можете вы мне это объяснить?

Тот только молча помотал головой, морщась от страшной мигрени, свалившейся внезапно и зажавшей мозг своим колючим обручем.

— Я могу объяснить! — раздался под сводами зала знакомый голос…

* * *

— Вы утверждаете, — президент никак не мог поверить в только что рассказанную ему агентом ФБР историю (это была не лишенная привлекательности женщина средних лет, неизвестно как проникнувшая сквозь мощнейшую охрану в сопровождении девушки лет восемнадцати–двадцати явно индейской внешности), — что установка работала? Да еще и какое-то время, а не ту долю секунды до того, как выключился свет…

Сергей сидел здесь же, изрядно взбодренный какой-то патентованной химией (введенной ему внутривенно, внутримышечно, перорально[76]и чуть ли не… ну это к делу не относится), освобожденный от наручников, но все равно бдительно контролируемый тремя дюжими морпехами из наружной охраны объекта. Шкафообразные коллеги не спускали со злоумышленника настороженных глаз, ни на секунду не снимая рук с автоматов, готовые изрешетить его при малейшей попытке сделать что-нибудь… Хоть что-нибудь. Глаза их так и говорили умоляюще: «Ну, дернись хоть разок! Дай повод отличиться, зараза!..» Но Извеков, хорошо знакомый с этой публикой по киношным боевикам, не хотел сделать им приятное даже из пресловутой корпоративной солидарности.

— Это трудно объяснить… — Мэгги отхлебнула кофе и с наслаждением откинулась на спинку кресла, приняв такую позу, что среди охраны поднялся сдержанный переполох. — Мы проникли внутрь образованной действием установки Сферы спустя несколько дней после того, как она свернула пространство. Время, проведенное в пути, объективно оценить трудно, но нам оно виделось, как череда недель…

— Не может быть…

— Может. К тому же по пути мы пересекали зоны, в которых минули годы… — Судя по всему, спутница Сергея решила не пугать президента, повествуя ему об ангелах, опередивших современность на десятилетия.

— Вы можете все это доказать?

— Вы сами убедитесь в этом. С прискорбием хочу сообщить, что нам довелось пересекать территории, полностью разрушенные в результате военных столкновений. И… — она запнулась, — таких территорий — большинство…

— Я не верю! — президент с размаху плюхнулся в кресло и, плеснув себе в пластиковый стаканчик чего-то напоминавшего кофе только по цвету, залпом выпил. — Это мистификация. Продуманная, убедительная, хорошо подготовленная, но все-таки мистификация… Признайтесь, что это так!

Мэгги отрицательно покачала головой.

На столе резко затрезвонил допотопный полевой телефон, наскоро протянутый из зала в каморку, где проходило «интервью».

— Слушаю, — бросил президент в трубку, снова наливая себе в стаканчик немного «бурбона». — И?.. Да… Да… А остальные?.. Не переставайте вызывать… Отправили?.. Как только будут первые результаты, доложите немедленно… Да…

Он с грохотом бросил зеленого монстра-трубку на рычаги и опрокинул в рот очередную дозу ароматной жидкости.

— Не желаете? — запоздало поинтересовался он у присутствующих.

Желали все, особенно, судя по синхронно перекатившимся по мощным шеям кадыкам, конвоиры.

Увы, им президентского «бурбона» попробовать не удалось.

— Вы свободны, сержант, — бросил старшему хозяин кабинета, — и ваши подчиненные тоже.

— Но…

— Это приказ.

Когда дверь за морскими пехотинцами закрылась, президент сделал приглашающий жест:

— Присаживайтесь поближе, господа! Чувствуйте себя моими гостями. Думаю, разговор будет долгим…

Глава 32

— Роджер, проснись! — Бэрринстона снова кто-то тряс за плечо, но он ни за что не желал покидать объятия Морфея, продолжая барахтаться в волнах теплого моря среди красоток в миниатюрных бикини, которые едва-едва можно было разглядеть на мокрой загорелой коже, а то и без оных. — Проснись, черт тебя раздери!

— Если ты, кто бы это ни был, не оставишь меня в покое сию же минуту, — внятно и четко произнес сержант, не открывая глаз, — я встану и разобью тебе морду…

Он уже узнал голос сержанта морской пехоты Фила Юджина, своего нового приятеля по бараку, но окончательно отказаться от нежных ласк загорелых русалок не мог.

Нельзя сказать, чтобы режим содержания американских солдат и офицеров в Лайбли, британском лагере для интернированных близ Басры, отличался особой жестокостью или хотя бы жесткостью. Наоборот, условия там, по сравнению с месяцами, проведенными Бэрринстоном и его подчиненными в пустыне, казались настоящим санаторием — двенадцатиместные комнаты-блоки, двухъярусные койки с регулярно сменяемым постельным бельем, душ, регулярные прогулки, футбол, волейбол… А главное — кормежка, далекая от того рациона, к которому они привыкли: свежее мясо, овощи, фрукты, белый хлеб, пиво по выходным… Единственное, что смущало, — это колючая проволока по периметру и веселые смуглые физиономии арабов, каждый день собиравшихся со всей округи и даже приезжавших из отдаленных районов, чтобы своими глазами полюбоваться на вчерашних всесильных оккупантов, запертых в загоне, будто овцы…

Несмотря на все ухищрения, сладкие девицы все же уплыли куда-то, а плескаться в одиночку было не очень-то интересно, поэтому Роджер тяжело вздохнул и сел на койке, привычно пригнув голову, чтобы не врезаться во второй этаж, уже пустовавший.

Пустовал не только второй ярус сержантской койки, но и вообще весь кубрик, как метко окрестили блок морские пехотинцы, в основном и населявшие его. Фил, здоровенный веснушчатый парень, предки которого, несомненно, приплыли в Новый Свет из Ирландии, тоже нетерпеливо подпрыгивал на месте, точно малый ребенок, которому не терпится по-маленькому.

— Если бы ты знал, Фил… — мечтательно закатил глаза Роджер, которому простоватая физиономия приятеля сейчас была просто… ножом по сердцу. — Нет, если бы ты только догадывался своей рыжей башкой, с какими классными девахами я только что кувыркался в прибое, то тут же посыпал ее пеплом, пошел за барак и утопился в отхожем месте.

— Чего? — оторопело переспросил Юджин, совершенно незнакомый с классикой, тем более древнегреческой, изучению которой Бэрринстон в свое время опрометчиво посвятил целых три года молодой жизни. — Каким таким пеплом? Ты что, еще не совсем проснулся?

Сержант махнул рукой на неотесанного марина и поинтересовался:

— Какого черта ты меня разбудил? Нас что, собрались-таки расстрелять, и ты прибежал, чтобы сообщить мне эту приятную новость?

— Лучше, Род, гораздо лучше! — толстогубый рот морпеха растянулся до ушей. — Нас отпускают! Совсем отпускают, представляешь? По домам!