Книга Приз - Билл Болдуин

Через двадцать циклов он направил М-6Б в бреющий полет над вечерними огнями Авалона, пронесся над озером Мерсин (вызвав при этом звуковую волну, которая, согласно жалобе городских властей, снесла макушки деревьев на протяжении тридцати кленетов) и пролетел задом наперед между колоннами со скоростью четыре тысячи пятьсот кленетов в метацикл, выиграв Кубок Митчелла навсегда с запасом больше 2,24М световой скорости. Затем, плавно облетев трибуны, он без единой ошибки посадил свой маленький корабль.

Молдинг так и не полетел — рисковать больше не было необходимости. Кубок Митчелла навсегда превратился в имперскую вешалку для шляп.

* * *

Ранним утром следующего дня Брим осторожно выбрался из объятий Анны и вышел в гостиную, где увидел на информационном экране версию генерала Драммонда относительно ночных событий.

…Новости с гонок Митчелла. Знаменитый гонщик, карескриец, лейтенант-коммандер Имперского флота Вилф Брим побил все существующие рекорды скорости и навсегда завоевал Кубок Митчелла при средней скорости 101,8М. Однако его шеррингтоновский аппарат М-6Б серьезно обгорел, едва не попав в аварию.

По сведениям, полученным от генерала Гарри Драммонда, Брим проявил чудеса пилотского мастерства, избежав столкновения с неким объектом — как полагают, старой космической миной, реликтом войны сорок второго века за Сверкающий Глаз. Победоносный М-6Б отправили в ремонт сразу же после праздничной церемонии, в то время как Имперский Флот тщательно прочесывает ближний район космоса в поисках других опасных артефактов.

Корабль после реставрации будет установлен в Научном музее Авалона. Там его можно будет увидеть в рабочие метациклы…

Брим только головой покрутил. Кем только не довелось ему побывать после войны — от затюканного штатского до «знаменитого гонщика» и лейтенанта-коммандера. А еще он нашел свою любовь. Теперь он совсем не тот человек, каким был, придя во Флот зеленым младшим лейтенантиком четырнадцать лет тому назад. Прежде всего, он стал гораздо увереннее.

Он с наслаждением потянулся, а из спальни вышла Анна в кружевном пеньюаре. Ее длинные каштановые волосы в очаровательном беспорядке рассыпались по плечам.

Обняв Брима жестом собственницы, она поцеловала его в нос.

— Это просто позор, что мерзавцам из Лиги все так и сошло с рук, — проворчала она, сонно глядя на экран. — Они должны получить то, что заслужили.

— Думается мне, они уже получили, — хмыкнул Брим, сажая ее себе на колени. — Они приехали за Кубком Митчелла, а убрались восвояси ни с чем.

— Да, Вилф, я понимаю. Но все-таки они пытались убить тебя, и меня просто бесит, что им ничего за это не было.

— Худшего наказания для них не придумаешь. Уж очень им хотелось заиметь нашу вешалку для шляп. — Он развязал поясок ее пеньюара. — И вряд ли стоило связываться с их дисквалификацией, раз победа осталась за нами. Этак гонкам вообще пришел бы конец.

Анна с улыбкой положила голову ему на плечо.

— Ненавижу политику, — проворковала она, освобождаясь от своего легкого одеяния. — Случись такое в бизнесе, я просто разорила бы этих подонков и навсегда убрала бы их с деловой арены.

— У нас это называется войной.

— Да, и похоже, что тебе, любимый, они войну уже объявили.

— Они это сделали давно, Анна. Я уже привык.

— А я вот, Вилф, — с внезапно участившимся дыханием сказала она, — никак не привыкну к тому, что ты со мной делаешь.

— Тебе не нравится?

— Я этого не сказала. Просто мой «Дауд Энтерпрайз» уходит в полдень, и если ты думаешь о том же, что и я, лучше нам начать прямо сейчас. Я ведь больше месяца тебя не увижу.

* * *

Ближе к вечеру Брим стоял под пасмурным небом на почти опустевшем поле гипердрома и смотрел, как последние поддоны с диагностическим оборудованием грузят в белый служебный фургон. Позади него — там, где не далее как прошлой ночью, когда его венчали лаврами победителя, ликовали толпы народа — ветер свистал среди покинутых ангаров и трибун и пустые фалы флагштоков щелкали о голые металлические шесты. Смятые стаканчики из-под кф'кесса катались по бетону, серые валы на озере Мерсин шли унылой чередой, точно ряды солдат в линялой форме. Брим включил обогрев в своем плаще — авалонские весны бывают холодными.

У дальнего берега грозный крейсер «Горн-Хофф» гордо пенил воду, следуя по ветру на старт. Волны расступались перед ним в облаках брызг. Над его КА'ППА-антенной развевался новый флаг Торонда, черный с красным. Брим смотрел на него хмуро, со смешанными чувствами. Марго Эффервик Ла-Карн там, на борту, находится в двойном плену: и своего пагубного пристрастия, и мощных корабельных разлагателей. «Горн-Хофф» развернулся боком к шторму и снова стал носом к стихии. Страсть Брима к прекрасной блондинке прошла, но он не мог до конца освободиться от крепких эмоциональных уз, которые их связывали.

Крейсер чуть замешкался, словно собираясь с силами перед дальним перелетом, потом оперся на корму, и мощная струя пара ударила оттуда в небо. Рев могучих гравигенераторов прокатился в воздухе, и скалы вокруг гипердрома отозвались эхом.

Брим скрипнул зубами в наплыве чувств, которые были сильнее его. Да, он любит Анну Романову с теплом и преданностью, не перестающим его удивлять. Она — его единственная реальность среди циничной, враждебной Вселенной. Но в глубине души остается нетронутой другая струна — его чувство к Марго Эффервик. Это раздвоение не мучает его — обе реальности просто существуют бок о бок, и он понял теперь, что вполне способен жить с этим… А что ему остается?

«Горн-Хофф» начал набирать скорость, и Брим приготовился выдержать острый приступ меланхолии. Над галактикой снова собираются военные тучи, и на этот раз Марго — по ту сторону. Может быть, он никогда больше ее не увидит. Что делать — по сравнению с силами, которые накапливаются во Вселенной, его чувства мало что значат. Теперь, когда Торонд перешел в руки Негрола Трианского, Империя лишилась половины своего кристаллического сырья — да и другая половина, флюваннская, тоже висит на волоске.

Крейсер разгонялся все сильнее, разбрасывая каскады брызг в обе стороны и сотрясая воздух громом своих генераторов. Когда он ушел далеко по озеру, брызги улетели, под днищем сверкнул свет, и корабль стал подниматься в небо. Несколько мгновений казалось, что он стоит в воздухе неподвижно, но на высоте примерно тысячи иралов крейсер резко накренился влево и ушел в облака. Его рокот отражался от утесов еще около цикла, а после растаял в холодном, леденящем душу ветре…

Эпилог

Брим нашел КА'ППАграмму у себя на столе, только что благополучно посадив тяжелый крейсер, у которого работала всего половина гравигенераторов, да и те на одной стороне. Голубой с золотом конверт с пометкой «лично» сразу бросился ему в глаза, и Брим вскрыл его в первую очередь.

КАДРОВЫЙ МЕМОРАНДУМ