Книга Вестники Времен: Время вестников - Андрей Мартьянов

Обратно Гунтер вернулся в несколько обалдевшем состоянии, пытаясь разобраться в услышанном. Его громогласный сосед был справа потеснен, рядом с ним нарисовался молодой де Фармер, упорно пытающийся завязать разговор с миледи Хониатой. Ромейка отвечала односложными «да» и «нет», однако своего спасителя-покровителя встретила более чем приветливо.

– Э-э… – многозначительно изрек германец, падая на скамью и вцепляясь в заботливо подсунутый Хониатой полный кубок. – Миледи Хониата, это шевалье де Фармер, в недавнем прошлом – мой сюзерен, а ныне верный соратник и лучший друг… Мишель, это благороднейшая леди Елена-Даниэлида… Слушайте, у меня все в порядке со слухом? Поправьте, если я ошибаюсь: Ричард только что высочайше распорядился отправить меня в Константинополь? Во главе посольства и с пленным Исааком Комниным в качестве живого подарка Андронику?

Две головы – светловолосая и темная – согласно закивали.

– Я с тобой? – немедля осведомился нормандец. – Смотри, как все замечательно складывается! Если выйдем в море через два-три дня, то, коли Господь будет милостив, спустя две седмицы будем в Константинополе! Мы, конечно, изрядно опоздаем, но, может, мессир Гай и Мак-Лауд все-таки нас еще дожидаются?

Договор, заключенный около хижины святого отшельника в баронстве Фармеров более трех месяцев назад, за странствиями, скитаниями и приключениями совершенно вылетел из памяти Гунтера. Теперь же, припомнив данное обещание, он с досадой треснул себя ладонью по лбу.

– Свиньи мы, шевалье, а не добрые католики, – с горечью изрек он. – Нет нам прощения и оправдания. У меня так просто напрочь из головы выветрилось, что к Рождеству мы намеревались встретиться в Византии. Думаю, наши друзья подождали-подождали, плюнули и подались по своим делам. В лучшем случае мы обнаружим оставленную ими записочку, извещающую нас о том, что они здесь были.

– Может, они еще и не добрались до… – начал де Фармер, заглушенный всплеском множества людских голосов. Оглянувшаяся через плечо Хониата быстро перекрестилась – справа налево, следя чуть расширившимися глазами за новым персонажем общего действа, появившимся во дворе замка Липена.

Новоприбывший без труда привлек к себе всеобщее внимание. Фантазия неведомого распорядителя – или пожелание нового владыки, Ричарда – решила, что самое время явить крестоносцам их неуловимого врага во плоти.

Бывшего кипрского базилевса вывели из какой-то неприметной дверцы, проведя по открытой галерее. Сопровождала его пятерка рыцарей в полной боевой выкладке, что, учитывая количество навешенных на Комнина цепей, было совершенно излишне. Он и передвигался-то с трудом, медленно переставляя ноги и мелодраматично лязгая кандалами.

– Бр-р, – передернулся германец. – Они переусердствовали. Пары наручников было бы вполне достаточно.

Мельком глянув по сторонам, германец с неудовольствием сообразил: здесь никто не разделяет его мнения. Слово «милосердие» по отношению к побежденному противнику не в почете.

Мучительно медленно, спотыкаясь и задерживаясь на каждой ступеньке, Исаак Кипрский спустился вниз, встав перед королевским столом. Гунтер решил, что, будь у него под рукой фотоаппарат, получился бы весьма неплохой исторический этюд: «Ричард Львиное Сердце и его поверженный враг». Воздвигшийся из-за стола во весь свой немалый рост торжествующий англичанин и приземистый коротышка киприот, за пару дней плена изрядно осунувшийся и словно бы утративший волю к жизни. Впрочем, желчности Комнина достало на то, чтобы в ответ на высокомерный вопрос Ричарда «Всем ли вы довольны, мессир? Не чинят ли вам каких неудобств?..» во всеуслышанье огрызнуться: «Разумеется, я всем доволен, кирие… вот только цепи малость тяжеловаты!»

Ирония в XII веке от Рождества Христова воспринималась славными освободителями Гроба Господня с изрядным трудом, однако в дальнем конце стола кто-то довольно громко расхохотался. Ричард на мгновение утратил самообладание, под маской торжественной надменности сверкнул раздраженный оскал… и тут короля Англии в кои веки осенил достойный ответ. Никем не подсказанный, придуманный совершенно самостоятельно.

– Цепи тяжеловаты? – грохнул повелитель Англии. – Мне говорили, остров Кипр славится своими серебряными рудниками? Так пусть, чтобы впредь ни один злой язык не заикнулся о том, что мы не уважили достоинство бывшего кипрского короля, ему скуют серебряные цепи!..

– Браво, – саркастично констатировал мессир фон Райхерт, не расслышанный в общем оглушительном гаме. – С этой фразой Ричард победным маршем войдет в историю. Серебряные цепи, надо ж до такого додуматься!

– По-моему, весьма достойный жест, – заявил Мишель. Как заметил германец, за несколько минувших недель отношение его молодого приятеля к сюзерену претерпело значительные изменения. Де Фармер по-прежнему скептически воспринимал фигуру Ричарда в целом, однако умудрялся выискивать в характере Плантагенета черты, заслуживавшие уважения либо подражания. Если дело так пойдет и дальше, – мрачно предрекал барон Мелвих, – к концу Крестового похода из Мишеля получится образцово-показательный рыцарь: воинственный, простоватый и туповатый.

Комнина увели, с галереи донеслась весьма нестройная и заунывная музыка, и развеселое празднество покатилось дальше. Подумав о том, что вскоре грядет Рожество, мессир фон Райхерт невольно содрогнулся – подобные торжества растянутся самое меньшее на две-три недели. Пусть Кипр настолько близок к Святой Земле, что даже шторма и ураганы из Африки не смогут помешать кораблям добраться до побережья Палестины, но неповоротливое Воинство Христово еще не скоро двинется в дальнейший путь. Плантагенет – невеликий стратег, но даже ему ясна простая мысль: без координации сил европейцев Поход обречен на провал. Где-то неспешно движется по болгарским землям огромное войско Фридриха Барбароссы, может быть, уже приближающееся к Константинополю. По всему выходит, что посланцам Ричарда придется не только вручать живой дар, но и быть посредниками между двумя армиями. Интересно, Львиное Сердце снарядит в далекий поход кого-нибудь из свитских, имеющих опыт в подобных делах, или по своей всегдашней непосредственности взвалит все обязанности на некоего бывшего обер-лейтенанта?

Чутье подсказывало Гунтеру, что последний вариант ближе всего к истине.

25 декабря.

Сегодняшний день был последним, который мессиры фон Райхерт и де Фармер проводили в Липене. Завтра королевским посланникам, их эскорту и пленнику предстояло совершить переход в гавань Фамагусты, дабы сесть там на корабль и отправиться в далекое путешествие.

В крестносном лагере шла непрекращающаяся попойка, несколько облагороженная мыслями о пришедшем Рождестве. За отсутствием традиционной омелы на шатрах красовались связанные венками оливковые и кипарисовые ветви. Барон Мелвих наведался в ставшую почти родной шотландскую стоянку – там, оглушая присутствующих, гремел и ревел айстедфорд, песенное состязание бардов. Принц Эдвард, по долгу и высокому происхождению призванный в судьи, восседал на перевернутом бочонке посреди своих клетчатых подданных. Вид у него был меланхолический и смиренный.