Книга На перекрестке больших дорог - Жюльетта Бенцони

– Она поняла? – эхом отозвалась Катрин. – На что вы надеялись, решившись говорить с ней об этом? Кто дал вам согласие заявлять о подобных вещах?

Изменившееся лицо молодой женщины взволновало Пьера. Инстинктивно чувствуя, что следует защищаться против неожиданной опасности, он завернулся в свою рубашку, соскочил с кровати. Катрин села на скамейку со слезами на глазах. Руки ее похолодели и дрожали. Она повторяла:

– Почему? Ну почему вы сделали это? Вы не имели на это права…

Он опустился перед ней на колени, взял ее холодные руки.

– Катрин, – шептал он, – я не понимаю, почему вы расстроились. Допускаю, что поторопился немного, но я хотел знать, будут ли у вас осложнения, если вы согласитесь выйти за меня замуж. Ну а потом, какая разница? Немного раньше или немного позже…

Он был откровенно расстроен. Она его поняла и пока не обижалась. Выйдя внезапно из мечтательного состояния, в котором она находилась уже несколько дней, она обвиняла во всем только себя… Катрин посмотрела на Пьера извиняющимися глазами.

– И что вам сказала моя свекровь?

– Она надеется, что мы будем счастливы и я смогу обеспечить вам достойное место в обществе, а также покойную жизнь.

– Она так и сказала? – спросила Катрин глухим голосом.

– Ну да… Видите, вы зря расстраиваетесь.

Отодвинув руки, удерживающие ее, она встала, и холодная усмешка пробежала по ее губам.

– Вы говорите – зря? Послушайте, Пьер, вы были не правы, рассказывая все это почтенной даме, потерявшей рассудок.

Он вскочил на ноги. На этот раз он был разгневан и схватил Катрин за плечи.

– Вернитесь к реальности! Посмотрите на меня! То, что вы говорите, – глупо. Я не сделал ей ничего плохого, и вы не имеете права наказывать нас двоих. Это все от гордости, Катрин! Правда состоит в том, что вы боитесь быть осужденной людьми. Но вы не правы. Вы свободны, я вам об этом говорил уже сто раз. Ваш муж умер…

– Нет! – непримиримо крикнула Катрин.

Пришла очередь Пьера вздрогнуть от неожиданности. Его руки бессильно опустились. Он смотрел на молодую женщину, сжав зубы и кулаки.

– Нет? Что вы хотите этим сказать?

– Ничего другого, кроме того, что сказала. Мой муж мертв по человеческим законам и для всех людей, но жив для Бога.

– Я не понимаю… объясните.

И вот в который раз она поведала печальную историю, рассказала страшную правду, и, по мере того, как она рассказывала, ей становилось легче. Это было так, словно она освобождалась от состояния опьянения, этого романтического чувственного влечения, которое бросило ее в объятия юноши. Утверждая реальность о живом Арно, она снова осознала свою любовь к нему. Она полагала, что может отвернуться от него, забыть, но он возник вновь, еще более реальный, и встал между ней и человеком, которого она вроде бы любила.

Рассказав все, она посмотрела прямо в глаза Пьера.

– Вот. Теперь вы все знаете… Вы знаете, что, говоря о замужестве с бедной матерью, вы поступили плохо… но вашу вину я должна полностью взять на себя. Я не должна была порождать в вас хоть малейшую надежду.

Он отвернулся, машинально поддерживая свою рубашку, сползавшую с плеча, смешным и в чем-то трогательным жестом. Казалось, что он постарел на десять лет.

– Я понимаю, Катрин, и сожалею… Это ужасная история. Но я осмеливаюсь вам сказать, что она ничего не меняет в моей любви к вам, в моем решении жениться на вас рано или поздно. Миленькая, я буду вас ждать так долго, как это потребуется.

– Миленькая, – прошептала она. – Так он называл меня… Но он произносил это слово так красиво.

Пьер напрягся при этом сравнении, бывшем не в его пользу.

– Я говорю от чистого сердца… Катрин, проснитесь! Вы ужасно страдали, но вы молоды, вы живы. Вы любили своего супруга, пока можно было любить. Но теперь вы не можете ничего сделать для него… и любите меня.

И снова с той же решительностью Катрин ответила:

– Нет!

И так как он отшатнулся с изменившимся от гнева лицом, она повторила:

– Нет, Пьер, я не любила вас по-настоящему… Сознаюсь, я так думала какое-то время и еще час тому назад я верила этому. Но вы невольно открыли мне глаза. Я думала, что смогу вас любить, я ошибалась… Я никогда никого не любила, кроме него…

– Катрин! – простонал он с болью.

– Вы не можете понять этого, Пьер. Я всегда любила только его, я жила им и для него… Я плоть от его плоти, и что бы с ним ни случилось, что бы ни сделала с ним болезнь, он для меня останется единственным… единственным мужчиной на свете. Моя старая Сара, которая бросила меня и ушла сегодня из-за вас, не ошиблась. Я принадлежу Арно и только ему одному… до самой гробовой доски будет так.

Наступила тишина. Пьер отошел к окну. Солнце уходило за горизонт, и золотые лучи постепенно принимали сиреневатый оттенок… За рекой пропела труба, потом другая, и ей ответил лай собачьей своры.

– Король, – сказал Пьер. – Он возвращается.

От звука надтреснутого голоса Катрин вздрогнула и повернулась к нему. Он не смотрел на нее… На фоне окна вырисовывалась его мощная неподвижная фигура. Опустив голову, он, казалось, о чем-то думал, но вдруг Катрин увидела, как содрогаются его плечи. Она поняла: Пьер плачет… Ей стало безумно жалко его. Она медленно подошла, подняла руку, чтобы положить на плечо, но не решилась.

– Пьер, – прошептала она, – я не хотела причинить вам боль.

– Вы здесь ни при чем.

Снова наступила гнетущая тишина, потом все так же, не оборачиваясь, он спросил:

– Что будете делать?

– Уеду. Вернусь туда и скажу всем, что я не изменилась, что по-прежнему его жена…

– Ну а потом? Потом вы упрячете себя в этих горах и будете дожидаться смерти?

– Нет… Потом я вырву Арно из этого проклятого лепрозория, куда я позволила ему уйти, и увезу его в отдаленное тихое место и там останусь с ним до…

Ужас заставил вздрогнуть Пьера. Он обратил к ней встревоженный взгляд.

– Вы не можете так поступить… У вас есть сын, вы не имеете права на такое жестокое самоубийство…

– Жизнь без него – вот мое самоубийство… Я исполнила свой долг. Монсальви вновь стали теми, кем должны быть по праву. Ла Тремуй повержен в прах. Теперь я могу позаботиться и о себе, и о нем…

Она подошла к двери, открыла ее. Там ждал паж. Уже на пороге Катрин обернулась. Стоя у окна, Пьер жестом пожал ей руки.

– Катрин, – умолял он, – вернитесь!

Она покачала головой и нежно улыбнулась ему:

– Нет, Пьер… Забудьте меня. Так будет лучше…

Затем, словно боясь растрогать его и снова услышать этот голос, умевший с такой опасностью волновать ее, она повернулась и бегом спустилась с лестницы.