Книга Хроника стрижки овец - Максим Кантор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чуть знает кто таблицу умножения —
Его за это дело в Соловки,
И аппарат тотального слежения
Зажал интеллигенцию в тиски.
Талантливых и грамотных прикончили,
По крохам собираем мы бомонд,
Столицу возродим застройкой точечной —
Но можем ли отстроить генофонд?
Где взять прикажешь новую Ахматову?
Эстрада нынче – полное говно,
И я вот это не прощу усатому,
Сказал Колян, держатель казино.
У нас воображение стреножено,
На интеллект наброшено лассо,
Играть в рулетку даже не положено.
И в этом тоже виноват Сосо.
Вот, между прочим, до хрена натырили,
А все не можем сколотить общак!
На весь народ у нас одна Латынина,
Один Акунин и одна Собчак
Творцов прошу не путать с местной фауной —
Мы пионеры дерзостных идей!
Вот, например, Вован владеет сауной,
И общество открытое при ней.
Мишаня, нрав используя нордический,
Аукционный дом прибрал к рукам
И тезисы борьбы демократической
Расклеил по подвластным бутикам.
Стреляли, жгли, взрывали, врали, крали мы
В чаду парных и в муках биржевых,
Чтоб стали люди в мире либеральными —
Оглянемся: кто числится в живых?
Теперь общак отдать придется оперу,
А ваучеры я отнес в ломбард…
Налей, братан, зальем тоску по Попперу,
Плесни еще – помянем Ханну Арендт.
Определений фашизма много – от крайне простого, принадлежащего Георгию Димитрову («Фашизм – это неограниченная власть финансового капитала») до расплывчатого, данного поэтом Рубинштейном («Демонстративное беззаконие прикрывается декоративной конституцией»).
Либеральный поэт в первых строках манифеста указывает на то, что фашизмом теперь называют что угодно, а затем подтверждает это положение, назвав фашизмом что угодно еще раз – и это типично.
Мешает пониманию то, что слово «фашизм» не обозначает принципа, отличного от других общественных законов: собирание народа в единую связку и есть смысл любого общества. Даже в «открытом» обществе законы общежития не могут быть эластичными, иначе в домах адвокатов не будет света, а у булочников засорится водопровод. Обличители фашизма указывают на крайнюю степень насилия над индивидом ради процветания коллектива. Это расширительное толкование – таким образом надо признать, что в Древнем Египте был фашизм, хотя Рамзес об этом не подозревал.
Такое прочтение и предложил либеральный философ Карл Поппер, упростивший историю человечества до оппозиции «открытое общество и его враги». Во враги «открытого общества» Поппер внес Платона, Гегеля, Маркса – короче говоря, всех доктринеров. Когда американские президенты составляют проскрипционные списки неблагонадежных стран, это всегда напоминает список неблагонадежных философов, который составил Поппер. Стараниями Поппера возникла универсальная отмычка истории, дихотомия «свободный индивид – тоталитарное государство», Удобство дихотомии заключалось в том, что политические оппоненты истории ХХ века (коммунизм и фашизм) оказались уравненными по шкале подавления личности, и конфликт истории был разрешен мгновенно. Оказалось, что атаке подверглась идея либерализма, а коммунисты и фашисты суть разные лики тоталитаризма, в сущности – одно и то же. Теория Поппера была усилена работами Ханны Арендт, рассказавшей миру об универсальности тоталитаризма, Виктора Суворова-Резуна, объяснившего, что Вторую мировую войну начал не Гитлер, но Сталин, а также удобным термином «красно-коричневые». Лист неблагонадежных философов позволил видеть фашиста и в Марксе, и в Платоне, а синтетическое понятие «тоталитаризм» вывело из-под суда Франко и Пиночета, которые боролись с мировым коммунизмом.
Равным образом обрело смысл высказывание поэта Рубинштейна «азиатско-византийский фашизм Сталина», каковое высказывание с точки зрения истории является полной абракадаброй (поскольку фашизм пришел из Европы, в Византии фашизма не было, Сталин являлся социалистом). Все то, что насилует либеральную идею, является фашизмом – это очень общо, зато понятно.
Сегодня принято потешаться над новой хронологией Фоменко. Фоменко объединил фигуры разных исторических деятелей в одного человека, тем самым ликвидировав исторический процесс. Было бы справедливым указать, что Карл Поппер сделал с историей мысли то же самое. На главный вопрос минувшего века «Что предпочесть для принципа организации общества – права привилегированного меньшинства или права большинства?» – ответ прозвучал так: предпочесть следует права состоявшейся свободной личности. Простите, а с булочниками и электриками что делать станем?
Между тем общественный конфликт исчезать не желал, из минувшего века перекочевал в век нынешний, оставшись нерешенным.
То, что определяет разницу между коммунизмом и фашизмом, формулируется достаточно просто. Коммунизм декларировал легитимное равенство (как заметил Черчилль, технически равенство было достижимо в нищете). Фашизм провозгласил легитимное неравенство – то есть хорошее существование избранных за счет уничтожения неполноценных.
Демократия – питательная среда, дающая возможность обоим принципам проявиться. Любая крайность чревата насилием. Именно на это указывают последователи Арендт, сравнивающие сталинские и гитлеровские лагеря. Не все ли равно жертве? – в этом есть горькая правда.
Лагеря уничтожения (то есть серийного удушения людей низшей расы) сталинизмом созданы не были – в России убивали иначе: чудовищными условиями и рабским трудом, расстрелами и пытками, голодомор унес неимоверное количество жизней. Сегодня принято ставить знак равенства между сталинизмом и нацизмом, хотя последней черты, то есть планомерного истребления детей, удушения младенцев на конвейере – в сталинских лагерях не перешли. Сталинские лагеря истирали людей до однородной массы равных, гитлеровские лагеря – проводили прополку человечества, удаляли сорняки, поскольку еврея перевоспитать невозможно. И то, и другое – кромешное зло. Но это разное зло, и надо знать – чем зло рознится. Зло вообще многолико. От холеры умирают так – а от чумы умирают иначе, а от рака – еще по-третьему. Если врач считает, что всякая болезнь – суть проявление нездоровья, он в целом прав, но лечить он не может.
Сегодняшний мир сознательно вытоптал принцип директивного равенства – и если думать, что коммунизм и фашизм это одно и то же, то бояться фашизма больше не надо. Но это не одно и то же. Здесь мировой Фоменко ошибся.
Закономерное превращение демократии в олигархию, обособление обслуги в сонм избранных, выделение наиболее успешных как креативного класса, который возьмут в будущее, обозначение прочих граждан как несостоятельных (ср. быдло, анчоусы) – есть не что иное, как родовые признаки фашизма.
Именно фашизм следует за крупными экономическими кризисами, поскольку фашизм закрепляет уничтожение среднего класса легитимным неравенством (по признаку расы или креативности), именно фашизм подменяет классовую солидарность и общее дело (чреватое равенством) корпоративным сознанием. И это именно фашизм гарантирует законные права власти меньшинства над большинством.
