Книга Публичное разоблачение - Лаура Ван Вормер

Глава 42

Пока мы стояли перед кафе «Парк-авеню», Спенсер сказал:

— Я уже говорил тебе, что в прошлом году мы публиковали автобиографию Джессики. Вот так я и познакомился с ней.

— Я не покупала ее, — резко ответила я. — Ее редактировала Кейт Вестон, и мне представляется, это не повод для Джессики появляться в твоей квартире в полночь.

— Ну хорошо, — сказал он, отступив от меня и слегка поклонившись, а затем приблизившись ко мне. — Мы с ней переспали, когда она впервые приехала в Нью-Йорк. В самый первый месяц ее пребывания здесь, если уж быть совершенно точным.

— Ты спал с ней? — изумилась я. — Тогда нарочно не придумаешь. Создается впечатление, что ты переспал с каждой женщиной в этом городе! — Я отступила на несколько шагов назад. — Не могу в это поверить! Есть здесь хоть одна, с которой ты не спал?

Проходивший мимо мужчина громко рассмеялся.

— Есть только одна женщина, с которой я не сплю с тех пор, как встретил тебя, — сказал Спенсер, надвигаясь на меня. — И есть только одна женщина, с которой я хочу спать снова.

— Ха! — крикнула я и, отступая, уперлась спиной в стену. Это меня разозлило еще больше, так как напомнило о нашей первой встрече со Спенсером. — Хорошо, — сказала я, вытягивая вперед руки, — только отодвинься от меня. — Он повиновался. Я быстро выпустила пар, так как любопытство меня распирало. — Так чего же хотела Джессика?

— Хотела знать, есть ли что-нибудь такое, что позволило бы ей откупиться от тебя за очерк о Касси Кохран.

— Откупиться? Хочешь сказать, дать мне взятку?

Он промолчал, и я истолковала его молчание как «да».

— Почему?

Спенсер огляделся, чтобы убедиться, что нас никто не слышит.

— В одном из твоих интервью, а она не сказала с кем, ты дала ясно понять, что у тебя есть что-то, что может сильно навредить Касси.

— И?..

— И Джессика говорит, что от этого пострадают и другие люди.

— А она не сказала, чего боится?

— Нет. — Он придвинулся ко мне, и я позволила ему это. — Я сказал ей, что ты совсем не такая, что ты никогда не возьмешься за грязную работу.

— И что она ответила?

— Сказала, чтобы я принял во внимание женщину, заказавшую этот очерк. Она считает, что Верити хочет видеть Касси поверженной.

— Верити? — удивилась я.

— Вернее, ее муж Корбетт.

— Зачем ему повергать Касси?

— Потому что до мозга костей он ненавидит Джексона Даренбрука.

Прижавшись затылком к стене, я посмотрела на небо. Внезапно мне стало ясно. Очерк поручили мне, потому что Верити хотела дать «возможность, выпадающую раз в жизни», новичку, не живущему в городе и не имеющему связей с Касси Кохран. Человеку, который пойдет на все, лишь бы сделать себе имя. Конечно, Джексона Даренбрука ничем не удивишь, потому что о нем уже писали столько гадостей, что он перестал обращать внимание на прессу. А Касси — совсем другое дело. И ее публичное разоблачение больно его заденет. Он будет потрясен, если Касси не рассказала ему о своей любовной связи.

Безымянный проинтервьюированный — это, вне всякого сомнения, Александра. Джессика Райт — ее лучшая подруга. Именно Александра послала Джессику узнать, есть ли что-нибудь такое, что они могут предложить мне, чтобы не допустить публикации.

— Салли?

Наклонившись, Спенсер поцеловал меня в губы.

— Спасибо, — сказала я и поцеловала его в щеку. Затем, отстранившись, порылась в сумке и вытащила из нее сотовый.

— Что ты делаешь?

— Держись, — сказала я, ища домашний телефон Касси. Я набрала ее номер, отчаянно надеясь, что она снимет трубку. Услышав ее голос, я испытала огромное облегчение от везения. — Касси, это Салли Харрингтон. Простите, что снова беспокою, но для меня очень важно увидеться с вами сегодня. Прямо сейчас.

— Салли, сейчас не могу, — ответила она.

— Должны смочь. Клянусь Богом, это очень важно. Речь идет о вашей личной жизни.

Молчание.

— Относительно одной связи, которую вы имели в прошлом.

— Хорошо, — наконец согласилась она. — Постараюсь все устроить. Приезжайте ко мне. Прямо сейчас. Угол Риверсайд-драйв и Пятьдесят восьмой улицы, дом сто шестьдесят два. Я предупрежу консьержа, чтобы пропустил вас.

Сложив телефон, я убрала его вместе с записной книжкой в сумку.

— Поймай мне такси.

— Да, конечно. — Спенсер свернул за угол и поднял руку. — Хочешь, чтобы я поехал с тобой?

— Нет. Прежде чем ехать к Касси, я должна заехать в гостиницу. Я позвоню тебе, как только освобожусь.

— Обещаешь?

— Да.

Подъехало такси, и Спенсер открыл для меня дверцу.

Я уже поняла, что ничего хорошего меня не ждет. Пока ехала на другом такси от гостиницы до Риверсайд-драйв, пыталась держать под контролем закипавший во мне гнев. Меня захлестывало чувство мести.

Задушила бы Верити.

Она выбрала меня из сотен других журналистов по двум простым причинам: мои никому не известные статьи и безвестная карьера. Она полагала, что меня это угнетало и побуждало без оглядки стремиться к славе.

Консьерж назвал меня по имени и проводил до лифта. Я поднялась на верхний этаж, и хотя здесь было четыре двери, только одна из них ясно указывала, к какой подойти. Целый этаж, вспомнила я из рассказа Генри, стал пентхаусом семьи Кохран — Даренбрук. Однако, когда я позвонила в эту дверь, за моей спиной открылась другая, и на пороге появилась Касси.

Она отступила, приглашая меня войти. Мы стояли в холле, от пола до потолка уставленном книжными полками. На Касси черное шелковое платье, туфли на высоких каблуках и нитка жемчуга.

— Можем пройти сюда, — сказала она спокойным голосом, указывая на гостиную.

Она усадила меня перед огромным окном с прекрасным видом на Риверсайд-парк и реку Гудзон. Я сидела, утопая в подушках. Она села на краешек стула, скрестив ноги и смиренно положив руки на колени. Когда золотой браслет звякнул у нее на запястье, я поняла, что она нервничает и изо всех сил пытается контролировать себя.

— Ну? — вступила она.

— Верити дала мне вот это, — сказала я, вынув из сумки конверт. — У меня нет ни малейшего представления, как ей удалось раздобыть его.

Я протянула конверт, но она не взяла, а лишь смотрела на него.

— Это ваш дневник, — объяснила я.

Брови Касси поднялись от удивления.

— У меня их было несколько.

Я держала руку с конвертом.

— Полагаю, это первый. Тот, что вы вели, когда Майкл ушел из дома и начал проходить курс реабилитации.