Книга Корректор реальности - Олег Языков

* * *

Я аж застонал, стиснув зубы. Все… Сейчас зажгут… Но нет! Наши заметили атаку и резким маневром вышли из-под огня. Трассы «мессершмиттов», сверкнув, упали в лес. Однако положение было аховое. Еще две пары фашистских истребителей вошли в вираж, преследуя наши «ишачки».

– Вниз! Вниз давай! – не удержавшись, заорал Андрей.

– Тихо ты… Не слышат они тебя… Давай за мной.

Мы пока ничем не могли помочь нашим летчикам. Уходя от зенитного огня, мы прижались к земле и потеряли высоту, а резко маневрируя, мы подрастеряли и скорость. Оставалось одно – проскочить немного вперед, набрать высоту, хотя бы полторы тысячи метров, а потом уж и в бой.

– Андрей, идем вверх! – На наших И-16 стояли новые, мощные моторы. Высоту в три тысячи метров истребитель набирал за три с небольшим минуты. Но нам столько и не надо…

Полный газ, мотор ревет, «ишачок» по дуге уверенно лезет вверх. Есть полторы тысячи! Теперь совсем другая война будет.

Я кладу И-16 на левое крыло. Где наши? Ага! Они смогли заставить «мессеров» снизиться. Уж больно тем хотелось сбить нашу пару. Четверо фашистов пытаются подловить наши «ишачки» на выходе из виража, еще одна пара немцев висит с превышением и страхует своих. Вот вами мы сначала и займемся.

От солнца заходим на лежащую в левом вираже пару немцев. Как въедаются стандарты при обучении летчиков! Если вираж – то обязательно левый! И все тут. Применение правого виража – это уже новый, нестандартный элемент воздушного боя. Да и не любит «мессершмитт» правого виража. Он его хуже исполняет. На этом и ловил их не раз…

Немцы нас пока не видят. А мы все ближе и ближе. Через несколько секунд можно стрелять.

– Андрей, бьешь ведомого… «ШКАСами»… патронов не жалеть!

Я беру немца в кольцо прицела, небольшой вынос – он идет на экономичных оборотах, высокая скорость ему сейчас не нужна. Если что, он моментально наберет скорость на пикировании. Но этот немец ее уже не наберет. Он выложился передо мной, как в тире… Промахнуться тут трудно.

– Огонь! – Я нажимаю гашетку «ШКАСов». Скорострельные пулеметы сухо трещат, выплевывая вниз, на землю, два потока пустых гильз. Клубок зеленых трассирующих пуль настигает «месса». Сами по себе попадания нескольких пуль винтовочного калибра его сразу не убили бы… Но сегодня я их зарядил огнем. Вижу несколько бледных вспышек, самолет врага распускает за собой большой павлиний хвост пламени и через несколько секунд взрывается. Мельком вижу дымный след, уходящий под правое крыло моего истребителя. Андрей тоже не промахнулся.

Выход вверх, переворот, мотор дает сбой, сердито чихает и выпускает полосу дыма. Ничего страшного, отрицательная перегрузка… Мотор хватает бензин полной глоткой и снова мощно ревет. Четверка немцев брызнула от наших «ястребков» вверх. Что, страшно стало, геноссен? То ли еще будет, о-го-го!

Мы успеваем атаковать вторую, идущую несколько ниже, пару немцев. Стреляем на пределе, метров с четырехсот. Зеленая дробь трассирующих пуль гонится за «худыми» и настигает одного из них. Но попаданий мало… Впрочем, ему хватает. Пустив серый дым, немец разворачивается на запад. Дым густеет, становится все более темным. Может, и вспыхнет «месс» через минуту-другую… Но следить за ним некогда. Первая пара выскочила вверх и уже падает на нас. А мы висим почти без скорости.

– Андрей! Вниз! Камнем!

Падаем, но немцы успевают нас обстрелять. Я получаю два-три попадания из пулемета в правое крыло, и одну пулю в кисть правой руки…

* * *

…стукнуло так, что дернулась ручка управления. Истребитель вильнул. Обалдело смотрю на разбитую руку, мертвой хваткой уцепившуюся за «баранку» ручки. Боли нет, модификант блокировал боль. Но кисть меня пока не слушается. Совсем. Она как под заморозкой. Идет кровь, видны мелкие белые осколки костей. Приехали… Что же делать? Знаю, что могу вынести и более серьезные повреждения, от раны в руку я не умру, но вот как управлять машиной?

– Андрей, я ранен. Разбита правая кисть. Не могу управлять самолетом. Прикрой, братишка…

«Ишачок» Андрея слева подходит ко мне. Близко-близко. Я вижу его перекошенное испугом лицо. Но сообразительности он не утратил.

– Тур, левой рукой спокойно и не торопясь сними правую с ручки. Попробуй поднять ее вверх… Та-а-к… Зацепи ее, чем хочешь, за что-нибудь повыше… Заправь пальцы правой руки под резинку очков, что ли… Управляй пока левой. Через минуту чувствительность вернется. Веришь? Не боишься?

Я весело хмыкнул.

– Умирал – не боялся, а тут… Немцы где? Ты за ними смотришь?

– Немцев майор пуганул. Они уже слиняли. Давай быстро на аэродром. Кровь перестала идти?

– Ага! – Я немного удивлен. – Совсем перестала!

– Это и хорошо, и не очень хорошо… Перед посадкой опустишь руку и пару раз стукни ею обо что-нибудь. Пусть кровоточит, понял?

– Да, твоя мысля ясна. Так и сделаю… Еще бы сесть.

– Сядешь, куда ты денешься. Не прыгать же с такой пустяковиной на руке. Тем более – самолеты мы взаймы взяли… Заодно и повод срочно смотаться будет. Терпишь? Терпи-терпи… Скоро аэродром…

Пока мы этак развлекались болтовней, время шло себе и шло… А еще через пару минут я увидел полосу прибитой колесами самолетов травы, палатки, прикрытые масксетями капониры, мачту с полосатым конусом. Мы прилетели на аэродром, боевой вылет закончился. Теперь бы сесть толком. Как я вовремя спросил техника про кусачки!

* * *

Капитан Иванов, сжав губы в тонкую ниточку, неприязненно смотрел, как вынимают из кабины истребителя потерявшего сознание капитана Плешакова. Только что его истребитель неуклюже приземлился на покрытую травой взлетную полосу. Но не стал гасить скорость и заруливать на стоянку, а покатил себе в конец полосы, и только там снизил обороты зачихавшего мотора.

Вслед за ним, почти впритирку, сел И-16 его ведомого. Он немного принял влево и быстро догнал стоящий на краю площадки маленький зеленый самолетик. Туда уже несся побитый санитарный автобус и аэродромная дежурка с людьми. Из лесочка, звеня колоколом, к истребителям мчалась перекрашенная в защитный цвет пожарка.

Было видно, как летчика быстро выдернули из кабины истребителя, потом его закрыли спины людей в белых халатах, а потом в «санитарку» загрузили носилки. Машина дала несколько громких гудков, распугивая столпившийся аэродромный народ, и покатила к санчасти. А аэродром продолжал жить своей жизнью. На посадку заходила пара командира полка.

– Что за беготня на полосе? – сердито осведомился комполка, освобождаясь от парашюта.

– Этого капитана ранило… Ну, приданного… командировочного.

– Э-э-х, плохо-то как! Серьезно ранило?

– Пока не знаю. Но живой он, живой! Да вон его ведомый бежит. Сейчас доложит.

К истребителю комполка подбежал старший лейтенант… как его фамилия-то? Никак на память не идет…