Книга Блюз для винчестера - Евгений Костюченко

Он умел гасить раздражение. Спорить с попутчиками — последнее дело. Если кому-то не нравится маршрут, он может идти своим путем. И проводник не будет с ним спорить, а молча поведет остальных за собой. Кто придет первым, тот и прав. А спорить — глупо, бесполезно, а иногда и опасно. Когда нервы напряжены, любой безобидный спор может перерасти в ссору, а то и драку. На подобные "развлечения" у Степана не было времени. Солнце неумолимо скатывалось все ближе к вершинам, и в ущелье давно уже сгущались сумерки.

Путники выбрались на каменистый ровный склон и пошли по еле намеченной тропе, забираясь все выше. Здесь еще грело солнце, и одежда скоро высохла. Харви на ходу срубил тесаком тонкую березку, обстругал стволик и вручил его Мелиссе.

— Вам будет удобнее с посохом.

— Лучше отдайте маме.

— Найдем и для мамы что-нибудь. — Харви Дрейк покраснел и торопливо ушел вперед, к профессору.

Неясный шум воды доносился откуда-то спереди, становясь все громче и отчетливее, пока они поднимались по склону к роще невысоких сосен.

Эти деревья стояли тесным строем на самом краю обрыва. Внизу между отвесными стенами с шумом проносилась вода, зеленая, как бутылочное стекло, испещренная белыми гребешками пены.

— Вижу мост, — доложил Харви, махнув рукой влево. — Зря мы вылезли на склон. Если бы поднимались и дальше по ущелью, вышли бы точно к мосту.

— Помнится, Бен говорил, что надо было подниматься у водопада, а мы не видели никакого водопада, — озадаченно сказал доктор Фарбер. — Может быть, это какой-то другой мост?

— Мы не в Амстердаме, профессор, — язвительно заметил Штерн. — Здесь не строят мосты через каждые двадцать шагов.

Они пошли вдоль обрыва, но уже через полчаса Степан Гончар остановился.

— Солнце садится, — сказал он. — Мы еще можем перебраться на тот берег, но тогда ночь застанет нас в незнакомом месте. Здесь хорошая площадка для ночлега. Не знаю, будет ли такая же на другом берегу. Переночуем здесь. Док, займитесь лагерем. Костер не разводить, нас могут увидеть издалека. А мы с Харви обследуем мост.

Ему приходилось видеть подобные сооружения в горах, и по некоторым он даже ухитрялся проводить мулов. Два сосновых ствола опирались на площадку в середине отвесной стены и склонялись над рекой, а навстречу им с противоположной стенки обрыва тянулась пара таких же стволов, и они соединялись над серединой реки, образуя подобие арки. Еще несколько стволов, потоньше, да и покривее, составляли пролет моста, а настил сплетался из толстых веток и сучьев. Никаких перил конструкция не предусматривала. Считалось, что пользоваться такой переправой достоин только трезвый и хладнокровный человек с сильно развитым вестибулярным аппаратом и недоразвитым воображением.

У Харви Дрейка с воображением было все в порядке. Подойдя к мосту и сплюнув сквозь зияющий настил, он сказал:

— Представляю, как весело будет смотреть на Штерна, когда он сверзится отсюда. Нет, Стивен, тут придется поработать. Я не пущу Милли на такой мостик.

— Что ты предлагаешь?

— Пока светло, нарублю веток и накрою все эти дыры.

Вдвоем они принялись ломать засохшие тонкие деревца. Без топора дело двигалось медленно, да еще у Степана переломился нож.

— Может, у кого-то найдется инструмент, — сказал он, отбросив обломки. — Сейчас вернусь.

Он пошел к месту стоянки и вдруг ощутил запах дыма. "Убью, — подумал Гончар. — Просил же не разводить костер! Убью".

Профессор и Штерн сидели возле низкого костерка, благодушно беседуя о высоких материях.

— Содержание чистого железа в таконитах не такое высокое, но это чистое железо, а не окислы, — говорил доктор Фарбер. — Когда мы научимся его извлекать… Что случилось, Питерс?

Степан молча опрокинул котелок, заливая огонь, и затоптал сапогом шипящие угли.

— Кажется, я сказал это недостаточно громко. Так я повторяю. Огонь не разводить.

— Что за глупости! — возмутился Штерн. — Кто нас тут может увидеть?

— Они. — Степан показал рукой в сторону долины. — Вы видите озеро?

За деревьями, далеко внизу, в вечерней дымке слабо поблескивало озеро. Отсюда, с высоты, не было видно ни речки, где они промывали песок, ни тех скал, за которыми укрывались, — все это уже заслонила густая тень. Но отблески вечернего лимонного неба еще играли на оливковом зеркале озера.

— Видите? Значит, с берега озера можно увидеть и нас. Особенно если мы поможем наблюдателям, разведя огонь.

— Нет там никаких наблюдателей, — сказал Штерн, отвернувшись от озера. — Ваши наблюдатели сейчас наблюдают следы, которые для них оставили наши лошади.

— Мне нужен большой нож, — сказал Степан, меняя неприятную тему. — Мы с Харви чиним настил.

Негритянка Росита развязала узелок с посудой и протянула Степану широкий тесак для рубки мяса.

— Отлично, — повеселел Гончар. — Инструмент что надо. Теперь-то мы справимся быстрее. Фред, я могу идти? Вы не будете разводить костер?

— Он не будет, обещаю, — успокоил его доктор Фарбер. — Раз вы так настаиваете, обойдемся без горячего ужина.

Харви тоже обрадовался тесаку, и работа пошла быстрее. Однако, когда темнота вдруг залила все вокруг, они добрались только до середины пролета.

— Утром закончим. — Степан осторожно попятился на четвереньках по скрипящему мосту.

— Ты иди, а я продолжу, — ответил Дрейк.

— Ты что, видишь в темноте, как кот?

— А тут нечего видеть. Даже как-то проще работать на ощупь. Ничто не отвлекает.

Степан вернулся на стоянку. Он легко нашел ее, потому что впереди звучал голос Милли. Она напевала какую-то французскую песенку.

— Шарман, шарман. — Гончар продемонстрировал могучий прононс, присаживаясь рядом с девушкой.

— Парле ву франсе, месье Питерс? — спросила из темноты Оливия Фарбер.

— Да нет, не говорю я по-французски. К сожалению. А вот у Милли здорово получается.

От его похвалы девушка ничуть не смутилась, а, наоборот, запела чуть громче.

— Ничего удивительного. В прошлом году мы жили в Париже всю зиму, — сказала Оливия Фарбер. — У нее было время для практики.

— А я вот целый год провел на Кипре, среди турков. Но так и не научился петь по-турецки.

— Вы были на Средиземном море? — спросил профессор. — Я так и знал. Вы европеец. Когда мы встретились в первый раз, я сразу подметил ваше произношение. Кто вы, Питерс? Немец, голландец, швед? Скорее всего, швед. Я угадал?

— Какое это имеет значение? — Степан с трудом скрывал досаду. Он злился на самого себя — ну к чему надо было вспоминать о Кипре? — Я Стивен Питерс, житель Эшфорда, штат Небраска. И мои дети, Джефф и Пол, они тоже не шведы и не шайены. Они жители Небраски, и все.