Книга Смерть в рассрочку - Борис Сопельняк

Низкое серое небо. Моросит ледяной дождь. И охрана, и пленные начали нервничать. И вдруг из сгрудившейся толпы послышался тонкий, срывающийся звук балалаечной струны. Люди заулыбались, задвигались, послышались смешки, подначки… А уже знакомый нам паренек негнущимися от холода пальцами выводил так полюбившуюся ему мелодию «Ой, мороз, мороз, не морозь меня…»

Подъезжают новые колонны, на пирсе становится все теснее. А мелодия набирала силу! На палубе стоящего рядом фрегата появился трубач, послушал, понимающе улыбнулся и начал подыгрывать. Следом выскочил тромбонист, потом — саксофонист… И вот уже целый оркестр увлеченно играет пришедшуюся им по сердцу мелодию, причем в маршевом ритме.

Распахнулась кормовая аппарель «Скифии», и колонна двинулась в чернеющий зев парохода. И только тут до двух последних колонн дошло, что их обманули!

— Братцы! — закричал кто-то. — Да нас же на убой везут!

— Ну, падлы! Ну, союзнички!

— На пароход не идти! Пробиваться назад!

— Куда? Мы же окружены!

— Всем сесть! Сидеть и не двигаться!

Одни лезут вперед, другие рвутся назад, третьи, взявшись за руки, уселись прямо на причале. Крики. Давка. Вопли. Стоны. Какие-то команды. Полицейские и солдаты охраны мечутся среди пленных, хватают их за шиворот, встряхивают и толкают вперед. Мелькают кулаки, дубинки, приклады…

А мелодия все больше и больше набирает силу! Она звучит уже не в маршевой, а трагической тональности.

Кровь. Ссадины. Синяки. Лохмотья порванной одежды. Проклятья. Но люди один за другим проваливаются в черную пропасть трюма.

И вдруг после хриплого рева пароходной сирены и прощальных гудков стоящих рядом кораблей установилась такая жуткая тишина, что весь рейд заполнила тоскливо звучащая балалаечная струна.

Дощатый причал. Островерхие сопки. Из прилипших к земле туч валит густой снег. На ветру полощутся кумачовые транспаранты с неровно намалеванной надписью: «Да здравствует 27-я годовщина Великого Октября!» Оркестрик, состоящий из одетых в черные фуфайки людей, выдувает какой-то марш.

Из «Скифии» вытекает колонна измученных морским переходом людей. Ее тут же деловито окружает конвой с взбесившимися овчарками на поводках. Кто-то отстал, кто-то упал… Автоматчики привычно-лениво взбадривают их ударами прикладов. Голова колонны втягивается в окруженный колючей проволокой лагерь.

Бараки. Вышки с пулеметчиками. Злющие собаки… Круг замкнулся.

Так заканчивался первый акт трагедии советских военнопленных. Казалось бы, людей, прошедших все круги ада в фашистских концлагерях и на принудительных работах. Родина должна встречать как героев, но Родина от них отвернулась. Всех ее сынов — и верных, и блудных — ждало самое горькое и самое мучительное испытание — лагеря и тюрьмы на родной земле. Сажали практически всех — одних по делу, других для профилактики. Трудно в это поверить, но зачастую на одних нарах оказывались и враги России, и ее истинные патриоты.

Но первый акт трагедии — не самый страшный. Самые мерзкие, самые подлые и самые кровавые события, связанные с русскими пленными, развернулись в последние месяцы войны и даже после ее окончания.

VI

По серо-синему морю идет огромное транспортное судно с американским флагом на мачте.

— Ну вот, кажется, мы дома, — разглядывает в бинокль выплывающую из-за горизонта статую Свободы бравый капитан. — Как пассажиры?

— Все в порядке, сэр, — отвечает вахтенный офицер. — Отъедаются. Поют. Радуются. Но есть и другие…

— То есть?

— Не понимают, зачем их везут в Америку.

— Держитесь принятой версии: Северная Атлантика неспокойна, напороться на немецкую субмарину проще простого, поэтому домой их отправим через Тихий океан.

Все ближе статуя Свободы, все неистовее гремят джазы, а на палубе — плотная толпа русских. Одни искренне радуются, другие недовольно хмурятся.

— Все, братва, свобода-а! Теперь я их в гробу видел! — рванул выцветшую тельняшку коренастый морячок. — Здесь меня ни одна сука не достанет!

— Вот ведь занесло, а?! — блаженно щурится молоденький паренек. — Скажу мамане — ни за что не поверит.

— Да-а, Америка, — поправляет очки высокий блондин. — Страна контрастов.

— И больших возможностей, — подхватывает сосед.

— Эхе-хе, — кряхтит немолодой жилистый мужик. — Америка… А что Америка?! Земля — она везде земля. И чем ее больше, тем нужнее мужик, хозяин. Фермер по-ихнему, да? Так что не пропадем: пахать, сеять умеем, хвосты быкам накрутим…

— Пахать, сеять, — пожал плечами обладатель очков. — Мы же по-английски ни «бе» ни «ме». Как читать, как с людьми общаться?

— Чудак человек, — усмехнулся «фермер». — Земле твои «бе» ни к чему. Ей руки нужны, хорошие, работящие руки.

— А голова? — усомнился кто-то.

— Голова нужна везде. Без головы ни каши сварить, хлеб взрастить.

— Ничего-о, и сварим, и взрастим. Вот вернемся домой…

— В Союз, что ли?… По пайку соскучился? По ночным звонкам? Нет уж, дудки! Меня они не заманят!

Тем временем судно ошвартовалось в порту. Тут же сбросили трапы, и на пирс потянулись цепочки русских пленных. Как же тепло их встречали американцы! Улыбки, аплодисменты, сигареты, шоколад, цветы — рук не хватало, чтобы принять все это от раскрывших сердца людей.

Вдруг рапсодия Глена Миллера оборвалась, и из динамика полилась величественная мелодия Гимна Советского Союза. Американцы тут же подтянулись и замерли по стойке «смирно». А русские недоуменно переглядывались, не понимая, что происходит.

— Дорогие друзья! — раздалось из динамика. — Дорогие наши союзники! Извините за оплошность. Мы не учли, что многие из вас почти с самого начала войны оторваны от Родины, и поставили пластинку, не объявив, что это — новый Гимн Советского Союза. Впервые он прозвучал по радио в ночь на первое января сорок четвертого года.

Толпа радостно загудела! Послышались крики с просьбой повторить!

— Хорошо, хорошо, — донеслось из динамика. — Учитывая необычность ситуации, мы идем на нарушение протокола и исполним гимн еще раз.

— Слова, слова… Запоминайте слова, — разнеслось в толпе. — Каждая шеренга по строчке!

И вот над небоскребами Нью-Йорка плывет величавая мелодия Гимна Советского Союза. Замерли четкие шеренги бывших пехотинцев, летчиков, танкистов, артиллеристов… Все собраны, подтянуты. Гордо вскинутые головы. Многие, не скрывая слез, плачут. При словах «Славься Отечество наше свободное, дружбы народов надежный оплот» стоящие в одном строю русские и узбеки, грузины и казахи, армяне и азербайджанцы, латыши и украинцы, туркмены и белорусы крепко взялись за руки! Эти люди, как никто в мире, знали, что на войне можно выжить только благодаря дружбе, что не попасть в крематорий фашистских концлагерей можно только благодаря дружбе, что вынести все нечеловеческие испытания, выпавшие на их долю, они смогли только благодаря дружбе.