Книга Радио Судьбы - Дмитрий Сафонов

Рыцарь почувствовал, как светлый образ того, теперь уже-потустороннего – мира блекнет и рассыпается, увядает, словно роза, застигнутая внезапной зимой.

Образ другого мира – злобного и пугающего – сочился сквозь прорезь забрала, проникал через широко открытые зрачки и тоскливой тяжестью наполнял сердце.

И, когда в его сердце больше не осталось места для света, он исторг из широкой груди грозный рык и ударил шпорами жеребца.

Жеребец взвился на дыбы и, словно полуночный ворон, жаждущий поживы, полетел вперед, с каждым скачком приближаясь к чему-то странному, напоминавшему замок, выстроенный по воле безумного архитектора.

Но замок этот был не из серого известняка, не из отесанных каменных глыб, он словно был покрыт блестящей металлической чешуей, как отвратительное, разросшееся до чудовищных размеров ядовитое насекомое.

Внутри него что-то билось и переливалось, бурлило и клокотало, на сочленениях чешуек выступала пенящаяся бурая слизь, тягучий удушливый запах наполнял окрестности, точно вязкий деготь.

Рыцарь опустил копье и крепко зажал его плечом. Он, как всегда, вступал в битву, не зная наперед ее исхода. Загадывать победу или легкую смерть – удел трусов. Он же пребывал в НЕИЗВЕСТНОСТИ, пустой и безжизненной, как темная комната без стен и потолка. Сюда не долетали звуки, здесь не было запахов, – в НЕИЗВЕСТНОСТИ не было ничего, кроме пустоты.

Но в последнюю секунду, за миг до того, как его копье встретилось с чешуйчатым телом чудовища, Провидение послало рыцарю ЗНАК.

Не ЗНАМЕНИЕ, предвещающее удачный исход битвы, но ЗНАК, указывающий на то, что он стоит на единственно верной дороге, с которой ему нельзя сворачивать, потому что... быть может, больше и НЕКОМУ ее пройти.

На конце копья возникло мягкое золотое сияние. И этот слабый свет заставил дрогнуть окаменевшие черты лица рыцаря. Укрепил его дух.

И – подарил ВЕРУ.

Внезапно видение стало распадаться, словно кто-то вырывал из мозаики целые куски. Картинка перестала быть цельной и СВЯЗНОЙ, будто невидимый рассказчик стал спотыкаться и заикаться.

Герб на щите превратился в страницу из какой-то толстой книги, и знакомый голос произнес: «Эта хромосома – лишняя. Людей, у которых есть такая хромосома, называют ДАУНАМИ. Нет, нет, Рыцарь Белой Луны!.. Нет, брат... Не бери в голову! Это не обидно. Просто их так... называют. Потому что они не такие, как все. В них есть...»

Этот голос звучал успокаивающе, но, казалось, он сам не верил в то, что говорил.

Злобный чешуйчатый монстр разразился стрекотанием, глупым и досадливым, как стук счетчика в такси. Он съеживался прямо на глазах, становился все меньше и меньше, теперь достаточно было подойти поближе и раздавить гадину ногой. Чешуйки исчезли, монстр превратился в обыкновенный сотовый телефон, точно такой же, какой был у папы. Тот самый, который послал в его голову черную волну. И если бы он смог справиться с ней раньше...

Но эта тварь была удивительно живучей, сердце ее билось где-то в другом месте. Где-то не очень далеко, но... Не здесь.

А она – эта черная волна – хотела катиться все дальше и дальше. Он чувствовал – словно явственно видел – ее замыслы: распухнуть, взметнуться, карабкаясь по паутине проводов, подняться, опираясь на красно-белые вышки (такую вышку он видел в Ферзикове, почти в самом центре поселка, рядом с ней на папином телефоне появлялось пять изогнутых палочек, и маму с Сержиком было слышно так хорошо, словно они находились в соседней комнате), затопить собой окружающее пространство, выжимая из всех живых существ, попавших в черную жижу, проблески золотого СВЕТА.

И золотой СВЕТ просил его помочь, не допустить, помешать... Спасти. Наверное, потому что других РЫЦАРЕЙ рядом не было. А если даже и были, то он сильно от них отличался, потому что...

«Таких людей называют ДАУНАМИ. Они... просто не такие, как все...»

ДАУНАМИ! Но не «дебилами», что бы это ни значило!

Видение растворялось... Меркло...

«ДАУНАМИ! Вы слышите! ДАУНАМИ, но не „дебилами!“ – воскликнул он, обращаясь неизвестно к кому.

И услышал свой голос:

– А...у...а...и! Е... е...и...а...и...

Слова... Они никак не могли сорваться с непослушных губ, липли к ним и жгли, как горячая каша. Эти предательские слова, не способные выразить даже то, что он знал и чувствовал. Пустые звуки, умножающие непонимание.

А ведь к кому-то они были вполне благосклонны, кого-то они слушались, у кого-то они ЗВУЧАЛИ – так, что хотелось плакать или смеяться.

Плакать... Или смеяться.

Он и сейчас смеялся. Сквозь слезы.

Ваня очнулся. И первое, что он увидел – божью коровку, ползущую по тонкому стебельку. С семью черными точками. На счастье...

Он перекатился на бок и тяжело сел, опираясь на ладони. Дышать сразу стало легче, он закашлялся, и с губ сорвались мелкие красные брызги. Но боль... Боль в носу... Она только усилилась.

Ваня поднес руку к лицу и потрогал нос. Рука двигалась тяжело, неверными рывками, пальцы неосторожно коснулись распухшей горячей груши, выросшей между щек, и боль снова взорвалась, стала ослепительной.

Мальчик замычал, из глаз полились слезы.

Он огляделся. Невдалеке, спиной к нему, на корточках сидел папа, обхватив голову руками. До Вани долетали обрывки фраз, короткие и злобные, как плевки:

– Включить... Да! Включить... Да! Рубильник... Да!

Николай раскачивался взад и вперед, он походил на большую хищную птицу.

Ваня украдкой посмотрел на него, встал на четвереньки и быстро пополз к белой будке. Он понимал... Нет, он ЗНАЛ, что ему нужно спуститься под землю. В темноту. В какое-то место, которое очень напоминало подвал в их доме. В этом месте должен стоять ящик с ручками и стрелочками, как у часов на циферблате. Ящик сильно смахивал на их старый приемник, по традиции на дачу вывозили все старье, от которого требовалось избавиться, но которое было жалко выбрасывать.

И – вот уж абсурд, но он не сомневался, что справится, – этот ящик нужно было сломать. Просто сломать, потому что в нем таилась угроза.

И тогда, может быть, черная волна отпустит папу...

«Да? Отпустит?» Ответа не было. «Пожалуйста...» Золотое сияние было где-то рядом, но оно молчало. Может, просто не хотело с ним разговаривать – до тех пор, пока он не сломает этот ящик?

Ваня заполз за угол будки, теперь отец не мог его видеть. Тогда он встал на ноги и...

Замер на пороге. Там, внизу, была темнота. Там могло быть что угодно: крысы, пауки, змеи... И еще – этот дядька в голубой рубашке и с автоматом на шее, ведь он зашел туда и до сих пор не вышел.

«Рыцарь на границе двух миров. Прощается со светом...»

Надо идти. Но как идти, если ноги не могут сделать ни шагу?