Книга Месть Крестного отца - Марк Вайнгартнер

Ник вспомнил о своем ощущении, когда впервые приехал в Нью-Йорк. Тогда ему казалось, что жители Нью-Йорка не имеют представления об остальном мире. Думают, будто весь мир за пределами их города не представляет интереса. Моу Грин был вынужден уехать из Нью-Йорка, чтобы открыть для себя возможности Лас-Вегаса. Куба пробудила в людях творческую ноту. Мексика, как она виделась Нику, имела потенциал величайшего мафиозного рая всех времен и народов. Зачем расстраиваться из-за поражения на Кубе, маленьком острове в сотне миль от Флориды, когда есть идеальная страна прямо через границу, которой удобно управлять системой взяток, где суждено появиться источнику наркотиков, а на тысячах квадратных миль можно с легкостью и роскошью залечь на дно. Хаймон Рот и Кошер Носта, русские евреи из Калифорнии, годами управляли мексиканской национальной лотереей. Джерачи не понимал, что мешает предприимчивым людям переехать туда и прибрать к рукам всю страну. Может, дело в ностальгии по Сицилии? Куба — остров, как и Сицилия, маленький и уязвимый рядом с могущественным, великим континентом.

Нью-Йорк — тоже группа островков. Мексика — другое. Мексика — это как просторная Луизиана.

Болота напомнили Нику о задумке Фредо Корлеоне протолкнуть закон, запрещающий хоронить людей в пяти районах Нью-Йорка, а затем делать миллионы на болотистой местности Нью-Джерси, куда потом придется перевозить трупы. Разве плохая мысль? Она никогда не казалась Нику сумасшедшей. Такую аферу уже проворачивали ребята в Сан-Франциско, где Фредо и осенило. Джерачи некоторое время помогал ему с проектом — покупал опционы на болота, наводил справки о камнетесном деле, — пока Майкл не наложил запрет. Думая об этом в катере Аги Трамонти, в идиллический весенний денек в Луизиане, за тысячу миль от Нью-Йорка, Джерачи не мог вспомнить, почему Майкл и Том Хейген зарубили идею. Видимо, только потому, что она пришла в голову Фредо.

Ник поклялся, что если придет к власти, то осуществит план Фредо.

На повороте они сбавили скорость. Аги махнул на вершину холма, где высилась церковь без стекол в окнах. Грязные белые дети в робах толклись у основания грубо отесанного креста.

Аги дал полный газ. Два негра в красных костюмах портье бросились навстречу; а Аги пролетел мимо причала и заехал на берег, хохоча, как школьник, угнавший автомобиль. Ник снова услышал стрельбу. Полигон находился за церковью.

Поднявшись на гребень холма, они увидели десяток мужчин на стрельбище и столько же вокруг. Здесь, посреди просторов болота, местечко отстроили столь безупречно, что хоть проводи Олимпийские игры. И все же большинство стрелков целились не в мишени, а в банки с томатным соусом на заборе или в гнилые фрукты.

Аги нырнул в уличную уборную — единственную в округе. Над дверью черными буквами было выведено по трафарету: «ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ БЕЛЫХ».

Ник подождал.

— Хочешь пострелять? — спросил Аги, когда закончил. — У нас есть профессиональные стрелки. Можно взять уроки или состязаться в стрельбе. Сделали бы ставки. Принести тебе коктейль? В той церкви целый бар.

— Спасибо, не надо, — сказал Ник. — Кто эти люди? Твои друзья? — Он имел в виду «друзья семьи Трамонти».

— Некоторые да. Еще тут есть люди из ВМФ, агенты ФБР на пенсии, хочешь верь, хочешь нет. Местные полицейские и легавые из Флориды, молчаливые кубинские парни, бывший летчик гражданской авиации, а еще ловкий деревенский мальчишка, который может попасть в комара на лягушке с расстояния в сотню ярдов. Это невероятно. Просто невероятно. Ты должен посмотреть.

Джерачи редко бывал на Юге, хотя все говорили, будто Новый Орлеан — это не Юг, это просто Новый Орлеан. На каждом шагу он чему-нибудь изумлялся. И дело не в жаре и медленной речи, не в крайностях расовой сегрегации, не в одежде, вышедшей из моды два года назад. Юг умудрился вывести тараканов размером с его кулак — летающих тараканов с кулак. А еще здесь есть неудачники, расстреливающие банки с соусом и ругающие правительство на иностранных языках.

— У нас тут дела идут вовсю, — сказал Аги. — Слышал, ты своих распустил.

— Моих? — переспросил Джерачи.

— Твоих наемников, людей, которых тренировал в Нью-Джерси с друзьями из правительства.

— Откуда вам известно?

— А какой выбор у тебя оставался, когда твои ребята провалили путч на Кубе?

— Откуда вам известно?

Аги похлопал Ника по плечу:

— О, брось, брат! Мы в бизнесе, где не может быть секретов.

* * *

Ник был невероятно счастлив, свободно разгуливая по улицам. В Новом Орлеане его никто не знал. Он не был похож на итальянца, не обладал нью-йоркским акцентом, слегка шаркал при ходьбе, иногда у него тряслись руки. Его постоянно неправильно понимали и недооценивали, но, несмотря на все, Джерачи не помнил, когда так веселился. Даже если бы Новый Орлеан не обладал славой фривольного города, Ник почувствовал бы витавший в воздухе настрой.

Поначалу ему подбрасывали мелкую работу — сборы и платежи, болты и гайки процветания любого бизнеса. Как в далеком прошлом, когда Джерачи только завоевывал себе репутацию, он брал себе кусок меньше, чем намечался. Обделять себя первое время ради людей у власти — верный шаг в перспективе. Это повышает доверие, обеспечивает безопасность и открывает путь к более важным заданиям и крупным деньгам.

Естественно, через некоторое время Трамонти попросили его уладить один конфликт. Путем переговоров Джерачи принял вместо карточного долга FM-радиостанцию и почти новый цветной телевизор с экраном в девятнадцать дюймов. Он решил проблему дохода от платного моста — третьего в штате по интенсивности движения. Описал смышленому молодому наркоторговцу взаимную выгоду нового плана с разделением прибыли и великодушно подбросил его до благотворительной больницы. Взорвал машину у прихода Гретна — никто не пострадал, то было всего лишь предупреждение. Хотя можно было попросить помощи, Ник сам привязал взрывчатку проволокой. Только позже, в состоянии эйфории, понял, что его руки слишком сильно трясутся для такой работенки.

Джерачи заметил: ничто так не помогает избавляться от симптомов болезни, как физическое напряжение или даже его предвкушение. Бросая бокс, он пообещал себе (и Шарлотте) никогда не ступать на ринг, а теперь нашел маленький тренировочный зал на Норт-Робертсон-стрит и посещал его трижды в неделю. В Кливленде, еще в детстве, залы для бокса были полны итальянцев и ирландцев, иногда туда захаживали евреи. Здесь грушу лупили в основном негры, пара белых с татуировками и целая толпа кубинцев. Джерачи достаточно хорошо говорил по-испански, чтобы общаться, но они трещали на странных диалектах и притворялись, будто не понимают его. Освежив былые навыки, Ник стал спарринговаться. Он по-прежнему мог сбить с ног соперника, если тот не знал, чего ждать, однако на ринге парни осторожничали с ним, и Джерачи не обижался. Это всего лишь спорт. Он никогда не рассказывал о своих занятиях жене. Шарлотта заметила, что он сбросил лишний вес, мышцы на руках и ногах стали плотней. Пришлось соврать, будто это от многочисленных прогулок. Встретив ее скептический взгляд, Ник добавил, что причина и в потрясающем сексе.