Книга Мертвые не молчат - Марк Вернхэм

Потом эти синяки и ссадины ему промывает один приятный парень из его университета. Промывает такой же жгучей прозрачной жидкостью из бутылки коричневого стекла, какой сейчас промывает мои синяки и ссадины Рег. Этот приятный парень уважает Рега, но сам Рег считает его чуть ли не идиотом. Но парень этот совсем не идиот, он просто приятный парень, который уважает Рега и оказывает ему помощь, когда тот в ней нуждается, промывая его раны жгучей жидкостью из бутылки коричневого стекла.

И вот Рег сам помогает другому парню, избитому и измученному. Он промывает ему раны, смачивая вату в жгучей жидкости из бутылочки коричневого стекла и вспоминая того парня, который помог ему тогда, много лет назад. А парень, которому он сейчас помогает, — то есть мне, Дженсену гребаному Перехватчику, Норфолку из гребаного Норфолка, — помнит то, что помнит Рег…

Вид у Рега обалдевший. С ним в последнее время происходит столько странных, непонятных и даже сверхъестественных вещей. И все происходит очень быстро, хотя совсем недавно время для него тащилось, как улитка. Но потом в его жизни вдруг появился я.

Рег усиленно смазывает этой жидкостью мое ухо и трет, надо сказать, очень даже сильно, а сам, судя по всему, думает о чем-то своем. Мне даже больно становится.

— Рег… — начинаю я.

Но тут у меня появляется какое-то странное ощущение… Я чувствую холодок на коже у этого самого уха. Я начинаю ощупывать это место пальцами, а сам вижу, что Рег что-то держит в руке.

— Что, черт возьми, это такое? — говорит он.

На его лице появляется выражение отвращения и одновременно удивления.

Я смотрю на маленький розовый кусочек в его руке. Это ухо. Рег смотрит на это ухо, а потом снова на меня и на то место, которое он только что тер жгучей жидкостью и где у меня по-прежнему торчит ухо. У него в руках оказалось ухо, которое мне приклеила Команда по Перевоплощению. Получается, что вся эта маскировка Команды по Перевоплощению начинает разваливаться. Что, в общем-то, неудивительно, учитывая, через что мне, на фиг, пришлось пройти.

— Рег, я могу все объяснить, — говорю я.

— Что за?.. — спрашивает Рег, пятясь от меня.

Он пятится в сторону буфета, откуда он достал свою аптечку. Он не сводит с меня глаз, все еще держа в руке это отвратительное маленькое ухо. На его лице по-прежнему чертова маска ужаса. Но теперь на нем начинает появляться и подозрение.

— Все в порядке, Рег. Тебе не стоит беспокоиться. Это вовсе не маскировка или что-то подобное! Я никакой не шпион! Честно!

Рег ничего не говорит. Он швыряет ухо на пол, а другой рукой возится у себя за спиной, пытаясь открыть дверцу буфета. Ухо шлепается на пол, как кусочек сырой курятины. Рег достает из буфета жестяную коробку, в какой обычно продается печенье. Он ставит эту коробку на стол, садится напротив меня и открывает ее. Прищурившись, я вижу, что находится внутри, — это тот самый брусок пластиковой взрывчатки, который Рег показывал нам в прошлый раз. Теперь из него идут какие-то провода.

— Не двигайся, Норфолк! — приказывает Рег.

Мне вдруг становится ужасно жарко, я начинаю потеть. Боль от всех болячек и ран на моей ободранной коже сливается с ощущением ужаса оттого, что Рег раскрыл мою шпионскую сущность. Теперь он меня подозревает — как говорится, тайное становится явным и все такое. Или, по крайней мере, наполовину явным. И от всего этого мне кажется, что все мое тело начинает гореть, будто я превращаюсь в яркий костер.

Я чувствую, что меня сейчас стошнит. Рвотный приступ поднимается из самой глубины моих внутренностей. Я встаю со стула и нетвердой походкой иду к окну. Я с жадностью глотаю воздух, но блевотное чувство не уходит. У меня так кружится голова, что я могу упасть в любой момент.

— Не двигайся, Норфолк, — повторяет Рег. — У меня детонатор. Я убью нас обоих…

Мне кажется, что внутри моей несчастной головы вдруг оживает этот гадский электронный чип… Или это моя память? Что там говорил мне Мартин Мартин? О каком-то ужасно опасном моменте с Регом? Кидайся к карману, где лежит детонатор? К левому? Левому с чьей стороны? Со стороны Рега или с моей?

В моей памяти всплывают картинки вечеров, проведенных у «Звездных сучек», — все то время, когда я, уютно положив голову на мягкие, теплые груди девчонок, наблюдал за представлением на сцене. Или, ничего не соображая из-за «бориса», хихикая и веселясь как ребенок, наблюдал за Федором, который катится по льду и сбивает того дурацкого альпиниста. В общем, играю в игры, как в детском садике, пока взрослые занимаются серьезными делами. «Звездные сучки» — это все равно что спальня в Детском отделении «Дункан-Смит», причем когда меня привязывали ремнями к кровати да еще вкалывали какого-нибудь успокоительного.

Вдруг раздается какой-то грохот. Три мощных удара, а потом — треск ломающегося дерева. Потом крик — громкий и хриплый:

— Стой!

И кричит это девушка.

Рег замирает у стола — замирает не как псих, не знающий, что делать дальше, а как человек, который не осмеливается пошевелиться. На столе перед ним его страшная бомба, его руки лежат прямо на ней.

— Сними руки с бомбы, Рег, — говорит этот голос.

И тут я понимаю, что это Клэр. Я смотрю на нее. Она стоит в дверном проеме; это она вышибла чертову дверь, вышибла ногой, сорвав ее к черту с петель. Я даже чувствую запах расщепленного дерева. В руках у нее пистолет, и направлен он прямо на Рега.

— Клэр! — говорю я.

Если я и до этого момента уже чувствовал себя как совершенно обалдевший сумасшедший, причем больной, измученный и избитый, то можете себе представить, как я стал себя чувствовать теперь. Я почти ничего не вижу из-за навалившегося на меня мерзкого чувства тошноты, из-за боли и, самое главное, из-за нервного потрясения, вызванного видом Клэр с пистолетом в руке, нацеленным в голову Рега. Она похожа на героиню какого-нибудь шоу о всяких там детективах и полицейских.

— Заткнись, Дженсен! — кричит она мне, даже не глядя в мою сторону. Она не сводит глаз с Рега, который по-прежнему стоит у стола, глядя на меня с широко открытым от удивления ртом.

— Дженсен? — переспрашивает он.

— О, твою… О, твою мать! — бормочу я. Мой мозг буквально взрывается от осознания совершенно ужасного значения этих ее слов… Из-за того, что она назвала меня «Дженсен». Глубоко внутри моей головы раздается какой-то противный шум, типа того отвратительного лязганья и жужжания, которое я слышал, когда загнулся мой гребаный «дерма-душ».

— Я знаю, кто ты такой, Дженсен, — говорит Клэр, держа свой здоровенный пистолет, дуло которого замерло, как скала, и направлено прямо в башку Рега. — Но сейчас мне нужно, чтобы ты помолчал.

Рег переводит взгляд на Клэр.

— Клэр? — начинает он. Такое ощущение, что у него в голове перегорели разом все предохранители. Мне кажется, что я даже вижу, как у него из ушей идет дымок. — Что ты творишь? Норфолк? О чем это она? Клэр… опусти пистолет. Что все это значит? — Он начинает смеяться, но явно совсем не потому, что все это кажется ему забавным.