Книга Лиходолье - Елена Самойлова

Быстрый взгляд в сторону Ясмии, спокойно идущей рядом с оборотнем, доверчиво или же просто по привычке держащейся кончиками пальцев за его чуть отставленный в сторону локоть.

Если будут они, эти потомки…

Вечерело на удивление быстро. Еще с полчаса назад Викториан обливался потом в маленькой, душной каморке, тщательно записывая россказни старика в небольшую походную книжицу, а сейчас солнце уже клонилось к горизонту, унося с собой изнывающую жару и слепящий дневной свет. Дудочник вытер вспотевший лоб рукавом рубашки и сел на крыльцо, машинально перелистывая исписанные мелким, аккуратным и очень разборчивым почерком страницы.

Под домашнюю брагу лихоборский сторож стал излишне словоохотлив, и пусть бесценные сведения о пережитой встрече с «лихом» то и дело перемежались жалобами на старческие болезни и шумных соседей, змеелов сумел получить весьма богатую пищу для размышлений.

По словам старика, «лихо» само по себе незлое. То есть оно не нападает из засады, не подкрадывается со спины – оно просто бродит где-то в окрестностях, почти не показываясь людям на глаза. Есть у местных одно правило – коль завидел вдалеке странно сгорбившуюся фигуру в лохмотьях, падай на землю лицом вниз, накрой голову хоть курткой, хоть рубашкой, хоть мешком и лежи себе смирно, пока «лихо» мимо не пройдет. А идти оно может ой как долго – и час, и два. Это только поймав на себе случайный или любопытный взгляд, оно начинает бежать так быстро, что и на коне не ускачешь, а пока не смотрит на него никто – бредет себе помаленьку, пока сквозь землю не провалится. А Марек, сторож нынешний, в свое время слишком нетерпеливый был. Молодой потому что, да и глупый. Он, завидев как-то «лихо» во время покоса в степи, косцам-то гаркнул, чтобы те попадали. И сам ткнулся лицом в землю, где стоял, а голову, как положено, мешком накрыл. Да вот только в мешке том дырка была. Маленькая совсем, незаметная – орех бы не выкатился. Слышит он – шуршит рядом что-то, обошло его сначала, потом дальше в степь направилось, а потом и стихло все. Совсем стихло. Он-то, дурень, полежал еще минут десять, слышит, товарищи рядом зашевелились, тогда и осмелился в дырку ту в мешке глянуть. А оказалось, что «лихо» никуда и не ушло, – над ним ровнехонько стояло. Только и успел увидеть, что две черные, высохшие, как у мумии, босые ступни с корявыми желтыми ногтями, да и то, что под капюшоном у «лиха» было. На одну лишь секундочку, одним глазком, но и этого хватило, чтобы молодого парня искалечило. Не шибко сильно и страшно – всего-то левый глаз вдвое больше правого стал, по сравнению с тем, как «лихо» может лицо испоганить, и вовсе ерунда, с таким жить можно, – но и этого хватило, чтобы из родной деревни Марека выгнали. Зато в Лихоборах, где «и не такое видали», крепкого, работящего парня с черной повязкой через половину лица приняли. Даже жениться сумел – на доброй, но некрасивой рябой девке, засидевшейся в перестарках.

Вот только узнать, что же увидел дед под драным капюшоном «лиха», Вик так и не сумел: Марек отказался наотрез, а потом и вовсе раскричался, смахнул пустую глиняную кружку со стола и потребовал, чтобы его немедля оставили в покое.

Ну в покое так в покое.

Змеелов закрыл книжечку и убрал ее в плоский кошель, висящий на поясе. Задумчиво пощипал нижнюю губу и посмотрел в сторону амбара. Учитывая, что стук на крыше прекратился уже давно, крышу железный оборотень все ж таки починил, как сумел. А раз шасса из амбара даже носу не показывала, значит, вариантов, где еще искать попутчиков, больше не было.

По правде говоря, засиживаться долго в этом проклятом селе Вику очень и очень не хотелось. Конечно, дед ни словом не обмолвился о том, появляется ли «лихо» в деревне или же просто бродит где-то за забором, но уж больно тут запоры на дверях хороши, а ставни подогнаны так, что лезвие ножа не просунешь. Видать, на земляной вал местные не слишком надеются, потому и оберегают себя, как могут: подковок и амулетов по углам змеелов ни одного не увидел, зато тяжелый засов и крепкие железные петли в доме у сторожа оценил. С тараном такую дверь выбивать придется, если очень понадобится.

Вик неохотно поднялся и пошел к амбару. Ветхое строеньице, лет которому, судя по рассохшейся двери и кое-как замазанным глиной щелям в стенах, было не меньше, чем деду Мареку, стояло на одном честном слове и надежным укрытием никак служить не могло. Ни против таинственного «лиха», ни против крестьянского самосуда, если вдруг таковой случится.

Дудочник распахнул мерзко скрипнувшую дверь и заглянул внутрь.

Похоже, зерно тут не хранили уже очень давно, а вот сено на просушку закладывали исправно – первый этаж почти до потолка был заполнен приятно пахнущей сухой травой, а на втором, куда вела узкая приставная лесенка, сена было поменьше, иначе местами щели в потолке просвечивались бы не столь явно.

Попутчиков нигде не было видно, но сверху доносилась столь характерная возня, что гадать, куда запропала эта парочка, не приходилось. Не так уж и удивительно. Оборотень, хоть и железный, в человечьем облике определенных мужских наклонностей был явно не лишен, да и Змейка всегда была достаточно любопытной, чтобы рано или поздно обратить внимание и на эту сторону людской жизни. Стоя у дверей, Вик чувствовал себя на редкость глупо. По-хорошему, надо было бы тихонько прикрыть за собой дверь с той стороны и прогуляться с полчасика, но вот мешало что-то просто так развернуться и уйти. И ведь на склонности к шпионажу за влюбленными парочками дудочник себя никогда не ловил, да и смотреть, по сути, тут было не на что, а вот поди ж ты…

Неизвестно, сколько еще продлилось бы этот топтание на месте, если бы не случились две вещи. Во-первых, в тонком женском голосе прорезались пробирающие до костей нотки змеиного шипения, а во-вторых, пол второго этажа, доски которого, судя по всему, прогнили еще пару лет назад, не выдержал любовников и с громким треском обрушился вместе с ними в гору сухой травы.

Дудочник застыл на месте, не зная, то ли неприлично рассмеяться, то ли кидаться на помощь, пытаясь выгрести шассу из-под трухлявых досок, опасно ощерившихся гнутыми ржавыми гвоздями, когда из сена послышалась громкая, прочувствованная ругань, проклинающая лентяев-плотников, и показалась встрепанная рыжая голова оборотня. Судя по тексту проклятий и скорее раздраженному, чем сдавленному от боли голосу, ничего важного для мужчины оборотень себе набекрень при падении не свернул. То ли успел отодвинуться, то ли просто повезло.

Следующей на поверхность из зеленого колкого вороха сухой травы вынырнула раскрасневшаяся Змейка с ошалелыми, округлившимися от изумления золотыми глазами, машинально стряхнула с макушки охапку шуршащих травинок, оглушительно чихнула и задрала голову к потолку, созерцая получившуюся дыру.

– Искра, а ведь одежда у нас наверху осталась…

Этой фразы, произнесенной не столько обиженным, сколько растерянным тоном, было достаточно, чтобы Викториан беззастенчиво расхохотался, прислонившись плечом к дверному косяку.

– Вы хоть закончить-то… успели? – кое-как выдохнул змеелов, пытаясь совладать с рвущимся из груди хохотом и хотя бы для приличия поинтересоваться, не пострадало ли у спутников при падении что-нибудь, помимо гордости.