Книга Китайский проезд - Эдуард Тополь

– А всем остальным странам мы уже должны, – хмуро заметил министру председатель Центробанка Ду Би Нин, который еще во «Внуково-2» явился с гримасой человека, страдающего несварением желудка. И Болотников хорошо понимал почему: министры и даже премьер-министры приходят и уходят, а нахватанные ими за рубежом долги рано или поздно приходится отдавать Центробанку. Но хотя долг России уже составлял 130 миллиардов долларов, кремлевский приказ был прост: с пустыми руками домой не возвращаться, любым способом выцарапать хотя бы полмиллиарда, хотя бы триста миллионов! Иначе через неделю вся гигантская машина избирательной кампании президента просто развалится от неплатежей и банкротства.

– Придется золото отдать в залог, – сказал министр.

– Чье золото? – насторожился председатель Центробанка.

– Ваше. Чье же еще? – усмехнулся министр. – У меня золота нет.

Председатель Центробанка покачал головой:

– Дума не позволит вывозить золотой запас. И даже заикаться об этом нельзя – коммунисты и так кричат, что мы распродали Россию…

Болотников отпил кофе и вдруг поперхнулся – он вспомнил этого верзилу, сидевшего в дальнем конце ресторана и в упор разглядывавшего его через весь зал. Конечно! Это же Амадео Джонсон! Тот самый Джонсон, которого Винсент представил ему в Лос-Анджелесе как своего влиятельного и крутого покровителя! Тот самый, который был у Мэтью Ллойда, когда собирали команду американских экспертов для избирательной кампании.

Он еще раз глянул в сторону Амадео и наткнулся на его широкую улыбку и зовущий жест.

– Извините, – сказал Болотников своим товарищам и встал.

– Ты куда? – спросил министр.

– Я сейчас, знакомого встретил.

– Имей в виду, мы убегаем через две минуты!

– Знаю…

Болотников с чашкой кофе в руке подошел к Джонсону.

– Hi! How are you? Извини, я не сразу узнал тебя.

– Это пустяки. Рад тебя видеть. Как там Винсент? Еще в больнице? Садись.

– Спасибо. Винсент в порядке. Это не был инфаркт. Просто сердечный спазм, невралгия. Его выпишут не сегодня-завтра.

– Присядь, мой друг.

– Я не могу. Мы убегаем. У нас важная встреча.

– Я знаю. Ты прилетел с вашим премьер-министром. Вам нужны деньги.

– Откуда ты знаешь?

– Я читаю газеты. Но нам нужно потолковать.

В этом коротком «нам нужно потолковать» было столько значительности, что Болотников сразу понял: Амадео Джонсон оказался тут не случайно.

– Конечно, – согласился он. – Я освобожусь в шесть.

– Я буду ждать тебя здесь. Ровно в шесть. – И Амадео посмотрел на него таким взглядом, словно собирался не вставать из-за стола до шести часов.

Вечером они гуляли по весеннему Парижу, но Болотникову было не до парижских прелестей. Мало того, что французы окончательно отказали в кредите, так еще этот Джонсон!…

– Ты знаешь, что такое «колумбийский картель»? – напрямую сказал Джонсон. – Вы можете дурачить ваших ебаных московских бандитов и играть с Винсентом, но не с нами. Если через месяц я не увижу доходов от моей компании, ты лично будешь за это отвечать. И мы достанем тебя в Париже, Лондоне и в Москве, без проблем.

– Да у нас все готово! Просто военные заводы бастуют и поэтому нет кевлара… – пытался оправдаться Болотников, без своих телохранителей он чувствовал себя пигмеем рядом с этим громилой.

– Нас это не ебет, – ответил Амадео, множественным числом местоимения давая еще раз понять, какая сила стоит за ним. – Заплати, и мы пошлем тебе сколько угодно кевлара и все что угодно.

Болотников вдруг замер на месте.

– Что? – спросил Джонсон. – Кажется, у меня идея… – светлые глазки Болотникова вдруг ожили за стеклами его очков, его осенило, как он может одним ударом спасти и себя, и Кремль. Решительно шагнув к Джонсону, он спросил: – Вы действительно можете достать все что угодно? Твои люди, я имею в виду…

– Что тебе нужно?

– Доллары. Фальшивые, конечно.

Джонсон усмехнулся:

– Сколько?

– Сто миллионов.

Теперь настала очередь оторопеть Джонсону.

– Ты шутишь! Что ты будешь делать со ста миллионами фальшивых денег?

– Можете или нет? – требовательно спросил Болотников.

– Ну-у, это зависит от качества…

– Качество не имеет значения! Пусть хоть явная липа. Главное – срочно! Идем сюда, я угощаю! – и Болотников показал на ближайшее кафе.

60

Белый «Мерседес-600» Болотникова летел по первомайской Москве, украшенной немыслимым количеством гигантских настенных панно с портретами президента и мэра города, которые пожимали друг другу руки в знак взаимной поддержки на выборах. И такие же плакаты были укреплены на каждом фонарном столбе и афишной тумбе. Даже в Пекине во времена культурной революции не было такого количества портретов Великого Кормчего.

– Сколько стоит это удовольствие? – спросил Брух.

– Не важно! Зачем тебе? – отмахнулся Болотников, он был в каком-то нервном напряжении.

– Йоп-тать! – возмутился Брух. – На мои деньги сделано, а мне и знать нельзя? Зю Ган назвал эти фото знаешь как? «Москва прощается с ЕльТзыным!»

– Ничего, он уже дошутился! Его спонсоры парализованы налоговой инспекцией, их счета под контролем Центробанка. Видишь – ни одного его плаката или портрета…

Машина остановилась у зоопарка на Красной Пресне.

– Но Ле Бедь на плаву, – Брух, выходя из машины, указал на небольшой плакат с портретом генерала Ле Бедя и лозунгом «ЧЕСТЬ И ПОРЯДОК».

– Да. Пока он работает на нас – отнимает голоса у Зю Гана и Жирика, – объяснил Болотников, подходя с Брухом к воротам зоопарка. – Все посчитано, старик!

– Но у штаба опять ни копья! Вы там деньги вместо икры жрете, что ли?

– Не физди! – огрызнулся Болотников. – Без тебя разберемся!

Брух подошел к контролерше в воротах зоопарка.

– Мы зайдем на минуту, сына забрать.

– Еще чего! Билеты! – грубо ответила та.

Но Брух уже увидел Робина и своего сына Марика – они стояли у боковой аллеи подле тележки мороженщицы, Марик угощал Робина московским эскимо.

– Марик! Робин! – крикнул им Брух.

– Папа, можно мы еще побудем? – подбежал Марик. – Я хочу страусов покормить!

– Нет, поехали. Я покажу тебе кое-что интересней.

– Что? – загорелись глаза у мальчишки.

Машина долго шла вдоль глухого зеленого забора, а когда он кончился, свернула с загородного шоссе на пыльную грунтовую дорогу и – опять вдоль забора – покатила к кирпичной будке КПП. Здесь, у выцветшего шлагбаума, загорали два солдата охраны, слушали по транзистору Малинина. За ними, вдали, на Чкаловский военный аэродром заходил на посадку зеленый армейский «МИ-28».