Книга Невидимки - Стеф Пенни

— Ну, он… я не могла этого понять. Я думала, раз мы поженились, значит теперь муж и жена. Но если я… когда я пыталась… он вел себя так, как будто я полная дура и уродка. Не прикасался ко мне. И мне тоже не давал к себе прикоснуться. Даже… даже не раздевался в моем присутствии.

Все это она произносит, глядя в свою тарелку.

— Он когда-либо вас бил?

Роза обводит пальцем контур цветка на скатерти, но решительно трясет головой.

— Нет. Только… говорил всякое.

Она берет салфетку и осторожно утирает уголки глаз, чтобы не размазать голубые тени.

— Я прошу прощения, вы хотите сказать, что… что вы ни разу не…

Я пытаюсь сформулировать это поделикатнее.

Она улыбается, глядя куда-то вверх на люминесцентную лампу и смаргивая слезы.

— Наш брак никогда не был… как это называется? Консумирован? Ну, в общем, вот. Так что, если у Иво и был ребенок, он был от кого-то другого.

Она сопровождает свои слова слабой улыбкой.

— Это могло произойти после того, как вы ушли. Кристо родился в октябре семьдесят девятого. Двадцать пятого октября, если не ошибаюсь.

Она что-то подсчитывает в уме.

— Я ушла зимой… в феврале, кажется. Да, в конце февраля… Черт побери! Выходит, он крутил шашни с какой-то женщиной, когда я была еще там!

У нее дрожит голос. Я даю ей немного времени осознать это известие. Похоже, оно пришлось ей не по душе.

— Я хотела бы еще чаю, если можно.

— Разумеется…

Хен в мгновение ока подскакивает на ноги. Как странно: сидящая напротив меня девушка вдруг разом теряет несколько лет возраста, а с ними и хрупкую уверенность в себе. Она уходит в себя, щетинясь иголками, точно свернувшийся клубком еж; внезапно я осознаю, что под этим мешковатым костюмом она пугающе худа. Хен снова усаживается на свое место, и перед нами на столе появляются еще три чашки чаю и новая порция неоновых кексов.

— Миссис Харт, вы подозревали, что у вашего мужа есть подружка на стороне?

Она морщится:

— Ну, теперь, когда вы задали этот вопрос… наверное, какие-то мысли у меня были. Но только не о подружке, нет, если вы понимаете, что я имею в виду…

Она многозначительно смотрит на меня.

— Я ведь тогда совсем ничего не знала. Я думала, может, ему просто не нравятся девушки, ну, понимаете? — Она подавляет улыбку. — Но, получается, ему просто не нравилась я.

— И что же после — сколько там вы пробыли вместе? — после четырех месяцев подобного… подобной жизни… что в конце концов заставило вас уйти?

— Я ушла бы раньше, если бы мне было куда идти. Я начала ходить на церковные собрания — христиане как раз приезжали в Линкольн с проповедями. Понимаете, это было для меня чем-то вроде отдушины, раз в неделю или чаще. Питер был там одним из проповедников. Ассистентом. Но… вот что странно. Я не смогла бы туда ездить, если бы старый мистер Янко не одалживал мне свою машину. Временами он мог быть милым. Потом я узнала, что церковь переезжает на другое место, и очень расстроилась. Эти собрания были единственным светлым пятном в моей жизни. Я не представляла, как буду без них. И тогда я рассказала старому мистеру Янко… просто не удержалась. Я расплакалась, и он сказал, что я должна рассказать кому-нибудь… ну, в церкви, как много они для меня значат. Это было странно, потому что у меня было такое чувство, как будто… как будто он намекал, чтобы я попросила их помочь мне… ну, сбежать, понимаете? Понимаете, что я имею в виду? Такое впечатление, что он меня пожалел. В общем… я так и поступила.

Вздохнув, она продолжает:

— Я рассказала Питеру, что мне некуда деться из этого ужасного брака и что я схожу с ума. Он сразу же предложил мне работу в церкви. Чтобы я могла уехать с ними. Ну, то есть, — она заливается краской, — ничего такого не было, нет. Никаких намеков. Он только хотел помочь мне. Я просто работала в церкви, вот и все. Ну, поначалу.

— Вы задумывались о том, что можно вернуться к родителям?

Она горячо качает головой, прищелкивает языком.

— После того, как они так потратились на свадьбу, — нет. У меня есть еще две сестры, и нас всех надо было сбыть с рук, папа вечно страдал на эту тему. Нет. Родители были слишком рады сплавить меня замуж.

— Я знаю, что это не так, — произношу я негромко, но она лишь снова качает головой и прищелкивает языком.

Я кошусь на Хена. Он кажется всецело сосредоточенным на едко-зеленом предмете на своей тарелке. На лице у него написан вежливый ужас.

— Значит, ваш с Иво брак на самом деле был ненастоящим?

Она качает головой. Глаза у нее на миг становятся огромными. Я просто не могу представить, чтобы она говорила неправду.

— Я думала, что он, наверное, ну, вы понимаете… голубой.

Роза понижает голос, так что последнее слово выходит практически неслышным. Она произносит его одними губами.

— Я думала, я была для него чем-то вроде ширмы. Но, может быть, у него все-таки был кто-то еще… женщина, на которой ему нельзя было жениться, или еще кто-нибудь… Я не знаю. — Она пожимает плечами. — Если у него действительно есть ребенок, мне жаль бедного малыша.

С минуту мы все сидим в молчании.

— Вам известно, о чем Иво спорил с отцом?

— Нет. Это никогда не происходило в моем присутствии. Я ничего не понимала. Мне даже поговорить было не с кем — пока не появился Питер. Так одиноко, как в тот период, мне никогда не было.

Она произносит это очень буднично, но я впервые за все время по-настоящему ей сочувствую.

— Спасибо, миссис Харт, что рассказали нам все это. Это… очень нам помогло.

От зеленого кекса на тарелке Хена осталась небольшая кучка крошек. Славно потрудился, думаю я. Хен поднимает глаза на Розу:

— Вы когда-нибудь встречались с кузиной Иво, Сандрой Смит?

— С Сандрой… — Роза задумчиво морщит лоб. — Наверное, я могла видеть ее на свадьбе. Больше мне негде было с ней познакомиться. Они все держались очень обособленно. А что… это была она?

На ее лице мелькает свирепое выражение, но оно исчезает так же внезапно, как и появляется.

— Поверить не могу, что он мне изменял! Я должна была догадаться. Какая же я дура!

— Вовсе нет, — качаю я головой. — Просто каждый судит о других по себе самому.

Это я говорю всем своим клиентам. Хен смотрит в стол.

Наши чашки пусты, тарелки тоже — кроме моей. Рена Харт уже овладела собой.

— Вам что, не понравились кексы? — спрашивает она огорченно.

— О, я не слишком большой любитель выпечки.

— Мистер Лавелл еще очень тактичен, — бурчит Хен.

Рена взглядывает на него и вдруг заливается писклявым девчоночьим смехом. Звучит он довольно вымученно.